остаются только равнодушные мозги. Надо разобраться, что к чему, прежде чем сожрать. И ее папашу, и ее саму.
Мы едем слишком долго. Эльвира это понимает и начинает нервничать. Ворочается, пытается, не поднимаясь, посмотреть в окно, и наконец не выдерживает — садится. При этом забывает охнуть или хотя бы поморщиться. Ее больше волнует то, что происходит снаружи.
— Куда ты меня везешь?
— В клинику, как ты и просила.
— Мне надо к моему врачу, — делает упор на слове «моему», — К Борису Семеновичу! Он ведет мою беременность.
— Мы едем в дорогую хорошую клинику, — невозмутимо отвечаю ей, — тебе там понравится.
— Демид! Я не подпущу к себе каких-то левых докторишек! Мне нужен мой врач! Только мой!
— Не нервничай. Тебе нельзя.
— Демид…
— Расслабься.
Я уже представляю, по какому примерно сценарию должен пойти весь этот фарс. Упала, ребенка потеряла, «свой» врач это подтверждает и Эля выходит сухой из воды.
Пожалуй, нет.
Пока я везу ее к Громову, она кому-то звонит и нервно причитает в трубку:
— Упала. Кровь. Очень больно. Наверняка выкидыш, — при этом снова забывает отыгрывать болевой синдром. — Приезжайте пожалуйста. Я договорюсь. Вас ко мне пропустят.
Поняла, что со мной спорить бесполезно и решила своего человека протащить в палату. Удачи.
— Ко мне приедет врач, которому я доверяю!
— Без проблем, — жму плечами, — предупредим на вахте. Его к тебе пропустят.
Конечно, нет.
— Хорошо, — недовольно соглашается и упирается взглядом в окно. Нервничает. Она обычно спокойная, как танк, контролирует каждый жест и каждый взгляд, а тут крутит ремешок сумочки и даже не осознает этого.
— Болит? — с пластмассовым сочувствием напоминаю о нашей «проблеме».
— Да, — она тут же кладет руку за живот, — очень.
— Немного осталось.
Когда мы въезжаем во двор клиники, нас уже ждут двое медбратьев с каталкой. Все по высшему разряду. Эльвира теряется, когда я помогаю ей выбраться из машины и передаю медикам, и не замечает, что ее мобильник остался на сиденье. Я накрываю его подушкой, и захлопываю дверь.
— Я сама в состоянии… — глаза бегают.
— Аккуратнее, — один из них укладывает ее на каталку.
— Я дойду…
— Не положено.
— Да почему?!
— Эль, расслабься. Теперь ты в надежных руках, — вроде улыбаюсь, а сам чувствую, как внутри расползается холод.
— Демид, я не хочу. Мне здесь не нравится! — она пытается возмущаться, но нас больше. У медбратьев четкие указания, поэтому они предельно вежливо, но напористо устраивают ее на каталке и увозят, а я иду в кабинет к Громову.
— Привез?
— Да. Упала с лестницы. Говорит, что потеряла ребенка.
Он удивленно хлопает глазами:
— Ты так спокойно об этом говоришь?
— Не было там никакого ребенка. Но мне нужно подтверждение. Бумага.
— Без проблем.
— Только она вряд ли подпустит кого-то из твоих ребят. Ждет «своего» врача.
— Не переживай. Проработаем. И ее, и врача, — Громов в этом плане еще тот паук-манипулятор. Сидит в своем кабинете и дергает за ниточки. Если уж он смог тогда провернуть аферу с ребенком Вероники, то сейчас перед ним плевая задача.
— Сколько по времени?
— Дай мне пару часов.
— Делай. Позвонишь.
Я возвращаюсь в машину, достаю Элькин мобильник и бросаю его в бардачок, после этого отправляюсь на встречу со Стефом. В этот раз пересекаемся возле заправки. Он заскакивает ко мне в машину и сразу выкладывает папку с материалами:
— Наслаждайся. Там много всего. Но основное — это Эльвира. Щеглов настрогал ее еще до брака со своей нынешней женой и на протяжении нескольких лет регулярно похаживал «в гости». Его жена, Жеглова Оксана Сергеевна, естественно, не знает об этом.
— Кто бы сомневался, — листаю бумаги.
Кроме второй семьи, у него были и другие любовницы. Надо же, а так убедительно играл примерного мужа.
— Это еще не все. Нашли того, кто Леркой твоей интересовался.
— Ты говорил. Это ее брат по матери.
— Да. Это Павел Воронов, — пауза, будто ждет как отреагирую, но не получив с моей стороны никакого ответа, поясняет, — он работает у тебя. В безопасниках. И это он сливал информацию о твоих передвижениях. Где ты, с кем ты. Куда направляешься. Машину твою палил, и номер телефона. О том, что мы едем на завод, Щеглова предупредил именно он.
Зашибись. Что еще можно сказать.
— Просто семейный подряд какой-то?
— Причин не знаю, но они намертво к тебе присосались. Одна в штанах твоих прописалась, другой в делах. Вопрос могу задать? — интересуется Стеф.
— Валяй.
— Не мое дело, но… ты столько лет с ней. Неужели никогда не интересовался, где она, кто она. Почему не копал глубже?
Я знаю ответ, и он до безобразия простой:
— Мне было насрать. Она не вызывала подозрений, была удобной. Поэтому я узнал основное, а дальше даже заглядывать не стал.
Степан усмехается, но от комментариев по этому поводу воздерживается. Умный мужик, налету все схватывает.
— И что теперь?
— Разбираться буду.
Если с Вороновым все понятно — на выход с волчьим билетом, то с Элей я намерен докопаться до истины. Пора, наконец, узнать, что это за змея такая на груди пригрелась, и чего ей от меня надо.
— Мы еще нужны?
— Да. Пока не закончится все это, с Лерки и остальных глаз не спускайте. И вот еще, — вручаю ему Элькин мобильник, — вскрой. Уверен там много интересного.
— Как скажешь, — соглашается Стеф, — если что, на связи.
Жмем друг другу руки, и он уходит. Я некоторое время задумчиво таращусь в окно, потом с досадой хлопаю по рулю, и уезжаю. Все, хватит в дураках ходить. Пора раскачивать эту лодку, и топить неугодных.
Глава 21.3
Именно этим я и собирался заняться, пока Громов обрабатывает Эльвиру. Был соблазн поехать сразу к Щеглову и натыкать его мордой в дерьмо, чтобы еще больше обосрался, но это слишком просто и гуманно. Он начнет выкручиваться, придумывать всякую ересь, называть меня сынком. Пусть идет на хрен.
Вместо этого я отправился к его жене. Мы с ней пересекались несколько раз на приемах, общались, и она неизменно производила впечатление крайне
