Натали согласилась на еще одну игру в «Страну сладостей» после ужина, но потом попрощалась и надела куртку.
— Большое спасибо, Сара. Ужин был прекрасный.
— Мы рады, что ты смогла остаться. И тебе не надо помогать с посудой. — Сара улыбнулась и проводила ее до входной двери. — Ой. — Она выглянула за порог. — Где твоя машина?
Натали вгляделась в темноту:
— День был такой прелестный, что я пришла пешком. Не думала, что останусь так надолго.
Теперь она сожалела о своем решении.
— Ты не можешь возвращаться в темноте. Таннер, дружок, возьми фонарик.
Таннер развалился в глубоком кресле, глаза его были закрыты, на коленях лежала забытая газета. Волосы упали на глаза, рот слегка приоткрылся. Натали поборола порыв подойти и отвести пряди со лба. Учитывая, каким мудаком он был весь вечер, она скорее дернула бы за них, так что она уставилась на свои кроссовки.
— Таннер! — Сара повысила голос в попытке привлечь его внимание.
Натали съежилась.
— Сара, не будите его. Я нормально дойду.
Таннер резко сел, сжимая пальцами переносицу:
— Что? Что случилось?
Его волосы были все еще влажными после душа, растрепанными и привлекательно сползали на одну бровь.
— Натали уходит.
Он моргнул сонными глазами:
— Хорошо. Пока.
Он снова откинулся на кресло и закрыл глаза.
— Таннер!
Сара выглядела сгорающей от стыда, но Натали покачала головой и шагнула на крыльцо.
— Спокойной ночи, Сара. Со мной все будет хорошо, правда.
Она сбежала, пока Сара не нарубила дров, и успела дойти почти до конца дорожки, когда услышала позади хруст гравия.
— Натали. Подожди.
К ней подбежал Таннер и примерился к ее шагам. Он посветил фонариком по сторонам, прежде чем направить его на грунтовку. В уютной толстовке Калифорнийского университета он до сих пор выглядел полусонным и с трудом подавил зевок. Гвин бегала вокруг них и в конце концов унеслась вглубь виноградника.
— Тебе не обязательно идти со мной.
Натали ускорила шаг. Ночной воздух был холодным, полная луна освещала тропинку, на которую она свернула, чтобы пройти между лозами.
Таннер хохотнул.
— О нет, обязательно, — ответил он. — Мама не пустит меня домой, если я не пойду.
— Тогда просто постой здесь несколько минут. Мне не нужен свет, и с меня хватит твоего приятного общества для одного вечера.
Он прочистил горло и глубоко вздохнул:
— Извини. Я вел себя как идиот. Мы можем начать заново?
Его голос звучал так измотанно, что Натали просто пожала плечами, сунула руки в карманы куртки и пошла дальше.
Не в силах больше выносить молчание, она заговорила:
— Извини, что была грубой в среду.
— Значит, взаимные извинения, — ответил Таннер, глядя под ноги.
— Таннер... — Она поискала верные слова. — Сара рассказала мне про твою сестру. Мне очень жаль.
Он выдохнул, кивнул и провел ладонью по лицу:
— Мне трудно говорить об этом. Я, наверное, рассказал бы тебе со временем.
— Я не против, что не рассказал. — Натали покачала головой. — Я просто хочу, чтобы ты знал: я здесь, если тебе захочется поговорить. Я не хочу этой неловкости между нами. Мы не можем позволить одной глупой ошибке встать на пути нашей дружбы и совместной работы по спасению винодельни.
— Ошибке?
Он совсем тупой?
— В субботу вечером. Мы целовались. Это была ошибка. Забудь, что это случилось. Ладно?
Но оно случилось. И что бы она ни придумывала, этот поцелуй перевернул ее мир.
Таннер прибавил скорости и начал подниматься на холм.
Натали пошла быстрее, чтобы поспевать за ним.
— Таннер? Мы можем забыть об этом?
— Уже забыл.
Ладно. Хорошо.
— Я узнала, что отец спрашивал дядю Джеффа, согласен ли тот продать ему свою долю в «Майлиос».
В груди Таннера поднялся низкий рык. Натали бросила на него взгляд. Он наклонился поднять палку и бросил ее Гвин.
— И что теперь?
— Он не согласился. — Натали засмеялась, удивившись, что больше не боится будущего. — Думаю, мои отец и дядя не слишком ладят.
— Как и Хэл с сыновьями, судя по всему.
— Это точно. Я знаю, дядя Джефф жалеет, что уехал много лет назад. Надеюсь, у них с дедушкой получится улучшить отношения.
— Сомневаюсь, что твой дядя задержится надолго.
— У него есть работа, Таннер. — Натали заметила, как сузились его глаза. — Полагаю, ты в курсе того, что произошло между ним и твоей матерью.
— Что он бросил ее у алтаря? Да, я в курсе.
Таннер свистнул Гвин и бросил следующую палку.
— Он недавно рассказал мне. Я была немного удивлена, — призналась она. — Знаю, они были молоды, но я сочувствую твоей маме. Я знаю, каково быть брошенной.
Сердитый вздох Таннера разнесся в ночном воздухе.
— Мужчины, сбежавшие от обязательств, не заслуживают воздуха, которым дышат. Они понятия не имеют о том, какое опустошение оставляют после себя, когда уходят.
Натали замедлила шаги, уловив огонь в его глазах.
— Мы все еще говорим о моем дяде?
Таннер подошел к лозам и осмотрел листья, подсвечивая себе фонариком. Она следила за тем, как он осторожно перевернул лист и проверил обратную сторону.
— Что ты ищешь?
— Плесень. Жучков. — Он наклонился, выдернул сорняк и бросил на дорожку. — Ты знаешь, сколько времени проходит до первого урожая, Натали?
— Понятия не имею, — неуверенно улыбнулась она.
— Это может занять годы. Урожай первого года не годится. Ягоды слишком маленькие, недостаточно сладкие. Видишь ли, лозу надо тренировать. Обрезать ее, ухаживать, оберегать от вредителей и болезней. Это процесс, который нельзя просто бросить.
Он нагнулся еще ниже и сорвал одинокую кисть, которую пропустили сборщики. Подошел к Натали и поднес фиолетовую ягоду к ее губам.
— Попробуй.
Натали открыла рот и позволила вкусу насытить свои вкусовые рецепторы.
— Ого, сладко.
— Слишком сладко. — Таннер прожевал пару виноградин и сплюнул косточки. — Когда плоды начинают созревать, нам приходится постоянно следить, что тут происходит. Процесс созревания ключевой для конечного результата. В начале созревания — когда виноград становится мягким — накапливается сахар, и вкус винограда говорит нам, когда он готов. Нельзя отвлекаться ни на минуту.
— Полагаю, нет. — Натали смотрела, как он выдернул еще несколько сорняков вокруг лоз. — Очень похоже на семейные отношения, верно? Нельзя привести в этот мир детей, а потом бросить на
