Вадим припарковался и вошел в старый подъезд. Поднялся на третий этаж, нажал на кнопку звонка. Обшитая дерматином дверь, отполированная до блеска ручка, и даже заливистая трель, прозвучавшая в глубине квартиры, остались прежними.
– Кто там?
Вадим удивленно взглянул на номер квартиры – все правильно. Просто не узнал голос матери: он был таким молодым и задорным, что должен был принадлежать юной барышне. Дверь распахнулась, и вместе с ароматами пирогов в подъезд выглянуло румяное и улыбчивое лицо Галины Ивановны.
– Вадим?! Надо же! Проходи-проходи, не стой на пороге.
Он вошел и тут же, нос к носу, столкнулся с Дмитрием Васильевичем, своим директором по безопасности.
– Здравия желаю, Вадим Львович. – Подполковник КГБ в отставке почему-то был в домашних тренировочных штанах и шлепанцах на босу ногу.
При виде бывшего начальника он смущенно заулыбался, чего раньше за ним никогда не водилось: на работе Дмитрий Васильевич был серьезнее, чем скала.
– Добрый вечер.
Они растерянно замолчали.
– Я тут со всей этой суетой, – мужчина кашлянул в кулак, – не поинтересовался, что там гражданка Вострикова? Мне показалось, она после нашей воспитательной беседы должна была забрать заявление.
– Спасибо, Дмитрий Васильевич, – Вадим ошалело переводил глаза с сияющей матери на взволнованного подполковника, – так и есть. В тот же день забрала.
– Хорошо, – мужчина снова кашлянул. – Вы, это, проходите, пожалуйста. У Галины Ивановны как раз пироги поспели.
– Нет-нет, – Вадим начал отступать, – не буду вам мешать. Еще раз спасибо! Мам, я тебе завтра позвоню. Расскажешь мне новости.
– Если вы про компанию: дело табак, за неделю, что вас нет, почти все уволились, – Дмитрий Васильевич решительно расставлял точки над «i», – а если про нас с Галиной Ивановной, то не подумайте. Мы в марте поженимся.
– Поздравляю…
– Надеюсь, поддержите?
Вадим, ошарашенный, закивал. Мама наконец не выдержала – рассмеялась. Быстро обняла сына за шею и крепко поцеловала в щеку.
– Я тебе завтра сама позвоню, – кокетливо прошептала она ему на ухо и уже громче добавила: – Может, все-таки останешься на пироги?
– Нет, – Вадим, споткнувшись о порог, наконец выпятился за дверь, – до завтра! Доброй ночи!
Он вышел во двор. Деваться было решительно некуда, мыслей никаких. Да еще и новость о предстоящем замужестве матери выбила из колеи. Не то чтобы он возражал – Васильич был той самой каменной стеной, за которой и ему самому прекрасно жилось последние шесть лет, – просто предстоящая свадьба мамы превратила его самого в маленького растерянного мальчика.
Не было желания садиться за руль, чтобы ехать неизвестно куда. Вадим постоял около машины, а потом решил пройтись.
Он брел то ли по памяти, то ли наугад. Дошел до своей школы, потом свернул в один двор, в другой. Здесь они в детстве подтягивались на турниках, здесь в первый раз попробовали закурить – их тогда обматерил за это какой-то пьяный дядька. Постепенно Вадим углубился во дворы, которые узнавать перестал, но все равно не останавливался. Шел и шел под мягко падающим снегом.
Неожиданно глаза выхватили знакомые очертания из темноты, Вадим подошел ближе. Старый «Линкольн», далеко выставив зад и уткнувшись носом в детскую площадку, спал, словно черный диковинный зверь. Вадим стал по привычке осматривать автомобиль. Сколы, ссадины, царапины – все как обычно. Машину не красили давным-давно. Он подошел сзади и обомлел: задняя правая фара оказалась разбита. Бросился к левому крылу – на нем красовалось несколько царапин и крошечная вмятина! Если не знать, что именно ищешь, заметить эти дефекты было бы невозможно. Не веря своим глазам, Вадим еще несколько раз обошел автомобиль. Все приметы, которые перечисляла Алла, в точности совпадали!
– Эй, мужик, – Вадим вздрогнул от громкого окрика, – ты чего там крутишься?!
Он поднял глаза и увидел в окне подъезда мужской силуэт. Разгоревшаяся от затяжки сигарета осветила круглое лицо и бычью шею.
– Смотрю, – крикнул он в ответ, – думаю купить что-то похожее!
– Езжай в Америку, – мужик самодовольно хмыкнул, – у нас хорошей тачки днем с огнем не найдешь.
– А эта не продается?
– Размечтался!
– И все-таки? Я могу хорошо заплатить!
– Щас, – мужик выплюнул в окно сигарету, – погоди, спущусь.
Через мгновение перед Вадимом стоял невысокий плотный мужчина, примерно его возраста, в летних штанах, ватнике и домашних тапках.
Пока он спускался, Вадим успел, хотя пальцы его безбожно дрожали, отыскать режим записи на телефоне и нажать кнопку.
– Сколько? – Вадим заговорил первым.
– За пол-ляма подумаю.
– Год какой? Девяносто седьмой?
– Девяносто второй. – Мужик любовно погладил машину.
– Тогда дорого.
– Как хочешь, братишка, – он пожал плечами и развернулся.
– Подожди! Аварий не было?
– Сам не видишь? – Он вытащил из кармана пачку сигарет и снова закурил.
– На левом крыле царапины какие-то свежие.
– Разглядел, – мужик с удовольствием выпустил в небо струю дыма, – прикинь, какая история! Ехал к подруге, ясное дело, под парами. Тут выскочила какая-то псина из подъезда соседнего дома и прям под колеса!
Вадим почувствовал, как руки его стали ледяными. Он уже слышал однажды эти слова – тот же голос, тот же гнусный смешок.
Этот гад даже не понял, что сбил ребенка! Был настолько пьян, что ему примерещилась собака.
– Плохая примета, – Вадим просипел, едва ворочая языком.
– Не боись! С тех пор, сколько езжу, нормально все!
– Я подумаю…
– Петух тоже думал, – он рассмеялся собственной недосказанной шутке: его смех начал булькать, захлебываться, пока не превратился в жуткий кашель.
Вадим от этого звука пошатнулся, все поплыло перед глазами. Нечеловеческим усилием воли он заставил себя не двигаться, не менять каменного выражения лица.
– Давно здесь живешь? – Как он ни старался, голос его дрожал. – Кажется, мы соседи.
– С рождения, – мужик, в последний раз затянувшись, выкинул окурок, – отец у меня участковым тут был. Пока не погиб при исполнении. Светлая память!
– Давно?
– Десять лет тому назад. Я тогда дурака, дубина, валял! Сколько крови батяне выпил. Раньше надо было думать! Глядишь, и батя остался бы жив.
– У меня тоже отец погиб…
– Мент? Может, наши вместе служили?
– Нет.
– Ладно, – мужик поежился, – не май месяц – на морозе в тапках стоять. Телефон запишешь?
– Запомню. Говори.
Он назвал одиннадцать цифр и добавил: «Славик». Вадим кивнул. Его шатало, словно он оказался на палубе океанского лайнера в дикий шторм, тошнота подступала все ближе.
