— Ты не реальный, — ответила я, отводя взгляд от него, но Клео появилась на кровати прямо рядом со мной.
— Тогда что реально? Если ты видишь нас, если можешь чувствовать наши прикосновения, разве мы не настоящие? — спросила она меня.
Качая головой, я попыталась сконцентрироваться.
— Пожалуйста, уйдите!
— Фелисити, нам здесь не место, и ты прекрасно знаешь это, — Марк сел. — Ты не сумасшедшая. Все остальные — да.
— Нет. Прекрати. Уйди. Вы не настоящие. Никто из вас не реален. Почему вы здесь? Я принимаю лекарства! — я закричала на них.
Я чувствую себя больной. Я больше не могу пойти, куда захочу. Не могу танцевать, выпивать или гулять по пляжу, поскольку продолжаю их видеть! Я бросила все ради того, чтобы они исчезли, но вот они здесь и снова мучают меня.
— Фелисити, перестань! — Клео спрыгнула с кровати и направилась ко мне, но я оттолкнула ее. Что еще хуже, я почувствовала прикосновение ее плоти. Она все еще ощущалась реальной… как и я. — Если ты не успокоишься, то они придут…
Как только Клео это сказала, появились две медсестры, медленно направляясь ко мне, словно я какое-то дикое животное! Будто я нападу на них.
— Я в порядке, — я пыталась сохранять спокойствие. — У меня болит голова, и я немного расстроена тем, что не могу ни с кем разговаривать.
— Хотите мы позовем вашего врача? Уверена, он будет рад поговорить с вами.
— Нет, все хорошо. Спасибо, — пробормотала я, вернувшись на кровать. Клео и Марк сидели по обе стороны от меня.
— Как только они узнают, что ты видишь нас, ты же прекрасно понимаешь, что произойдет, да? Еще больше лекарств, тебя еще сильнее станет трясти и продолжительность пребывания в этой комнате увеличится. Все закончится тем, что ты останешься жить здесь навсегда, — вздохнула Клео, но я не стала отвечать. Возможно, если перестану разговаривать с ними, они исчезнут.
— Все не так-то просто, — ответил Марк, положив руку мне на плечо. — И это место не может помочь.
День 14 12:10
— Фелисити, можно взглянуть на то, что ты пишешь? — спросил мой врач, доктор Батлер, но я отрицательно покачала головой, даже не потрудившись посмотреть на него.
— Почему?
— Это единственное, что только мое. Единственное, что еще остается личным. Никто не может оценивать эти записи… поэтому нет.
— Так вот что, ты думаешь, мы делаем? Оцениваем тебя?
Я резко повернулась на стуле и улыбнулась, хотя и не хотела.
— Да. Оцениваете. Вы пытаетесь понять, нормальная ли я. Есть ли у меня галлюцинации и насколько я близка к нервному срыву. Вы все записываете и оцениваете, а потом решите, похожа ли я на всех остальных или же я неполноценная. Я лишь пишу письма парню. У меня больше никого нет кроме этого мужчины, но мне не позволено разговаривать с ним. Я не вижу его и не могу передать ему эти письма, но все равно буду писать их, поскольку уеду на следующей неделе.
— Фелисити…
— У меня болит горло от такого количества разговоров. Извините, я не стану отвечать, — я перевела взгляд обратно на блокнот перед собой.
— Ему потребуется лед для того, чтобы потушить эту ярость, — рассмеялся Марк, и я попыталась не улыбнуться.
— Фелисити, ты не сможешь уехать, пока мы не начнем разговаривать о твоих проблемах.
— Моими проблемами было отсутствие лечения, и мы уже говорили об этом, так что, полагаю, я в порядке.
— Этот парень действительно не понимает намеков, — Клео теребила жалюзи. — Помнишь того подростка в средней школе, который продолжал подходить и приглашать тебя на свидание, как его звали?
— Эндрю, — черт, я ответила ей.
— Кто это? Кто такой Эндрю? — спросил доктор Батлер.
Я покачала головой.
— Я говорила не вам. Вы разве не собираетесь навестить ваших остальных пациентов? Недавно кто-то кричал.
— Крики докучают тебе?
Я подавила желание спросить, шутит ли он.
— Серьезно? Кто выдает этим людям лицензии? — рассмеялся Марк. — Конечно, крики докучают ей. Это же крики, недоумок!
Я кивнула в знак согласия… черт возьми.
— Что смешного, Фелисити?
— Лишь ваши вопросы. Теперь я могу продолжить писать?
Я не стала дожидаться его ответа. Вместо этого попыталась сосредоточиться, игнорируя тот факт, что мне становится все сложнее писать, поскольку с каждым днем мои руки дрожат все сильнее.
В этом месте мне только хуже, а не лучше.
Тео
Завтра будет ровно три недели, с тех пор как Фелисити находится в больнице Crossroads, и я надеюсь вернуться в Лос-Анджелес завтра рано утром, чтобы увидеть ее. У них есть правило, что все новые или вновь поступившие пациенты должны провести в больнице как минимум три недели, и только потом развешено приходить посетителям.
Чтобы не сойти с ума, я пытался не думать об этом. Теперь я еще больше переживал. И именно поэтому я очутился в резиденции губернатора штата Нью-Йорк, чтобы встретиться с Дэниелом Фордом. Пока его дочь страдает, он организовал благотворительное мероприятие, пытаясь собрать деньги, чтобы баллотироваться на пост президента в следующем году. Тот факт, что мне пришлось заплатить, чтобы слушать этого парня, отвечающего на вопросы других состоятельных людей, которые надеются, что он разделит с ними общие интересы, вызывал отвращение.
— Мистер Дарси, — худой мужчина с седыми волосами вышел вперед и протянул для приветствия руку. Возле него я увидел женщину с короткими светлыми волосами и ниткой розового жемчуга на шее. Рядом с ней стояли две дочери близняшки, обе похожие на отца, с темными волосами и голубыми глазами. Они представляли собой идеальную семью.
— Спасибо, что пригласили меня, губернатор. Простите за опоздание, — я натянуто улыбнулся, пожав ему руку.
— Ничего страшного. Все просто ведут светскую беседу. Остальные гости уже в гостиной, — его жена улыбнулась и указала, куда идти. Следуя за ними, я заметил, что в доме нет ни одной фотографии Фелисити, хотя повсюду развешены десятки фотографий их семьи — в отпусках, со знаменитостями и даже на Таймс-сквер в день празднования Нового года. (Примеч. Таймс-сквер — неоновое сердце мегаполиса. Это площадь в самом центре Нью-Йорка на Манхэттене, находится на пересечении Бродвея и Седьмой-авеню). Фелисити как будто стерта из их жизни. Это даже хуже, чем если бы она была мертва. Такое чувство, словно она никогда и не существовала для них.
— Мистер Дарси? — мэр пожал мою руку. — С возвращением в Нью-Йорк.
— Спасибо. Все такое же, как я и запомнил, — кишит крысами.
