— Ничем не хуже других предположений.
Домыв посуду, они вернулись в темный солярий.
Рейф поставил два бокала на стол между плетеными креслами и наполнил каждый горячей водой, потом откупорил бутылку апельсинового ликера и плеснул немного маслянистой жидкости в два пузатых бокала. Наконец он подержал бокалы над горячей водой, чтобы подогреть ликер.
Покончив с этим делом, он протянул один из бокалов Ханне.
Она отпила глоток пряного теплого ликера. Уинстон положил голову ей на колени, Ханна почесала его за ухом. От пса веяло блаженством.
Дом быстро обступала тьма. И так же стремительно мрачнел Рейф. Ханне не терпелось нарушить напряженное молчание, но она сдерживалась, считая, что это должен сделать Рейф. Если ему охота хмуриться и дуться, это его дело. Она ему не жена и даже не близкая подруга. Она не обязана успокаивать его, утешать и пытаться поднять ему настроение. Да, они пару раз занимались любовью, но это еще не значит, что они любовники. Но эта мысль почему-то повергла ее в уныние. Теперь хмурились оба. Лучше некуда. Какое-то время Ханна думала, что Рейф вообще не проронит ни слова. Она уже пыталась привыкнуть к тишине, как он вдруг заговорил, и его первые слова так изумили Ханну, что она на миг утратила дар речи.
— С тех пор как Кэтлин погибла, — начал он отчужденным тоном, — я гадал, верит Митчелл в то, что я невиновен в ее смерти или нет.
Ханна приоткрыла рот и снова захлопнула его. Она так растерялась, что ничего не могла придумать. Но Рейф и не ждал ответа.
— Он об этом не заговаривал. — Рейф держал теплый бокал в ладонях. — Но это ничего не значило. Он был всей душой предан нам с Гейбом. Я всегда знал это. И даже когда мы ссорились по всевозможным поводам — от моей временной работы до мотоцикла и подружек, — я знал, что он все равно на моей стороне. Да, он не всегда одобрял меня. Не скрывал разочарования. Временами даже злился. Но в бою он был на моей стороне. Как и Гейб.
Ханна уставилась на него:
— Ты и вправду думал, что все эти годы Митчелл терялся в догадках? Ты не знал, поверил он тебе или нет?
— Твердой уверенности у меня не было. — Рейф нахмурился. — А гордость мешала мне задать вопрос напрямик.
Ханна задумалась.
— Может, ты просто боялся ответа?
Рейф смотрел на огни на противоположном берегу залива.
— Может быть. Или просто не хотел ставить его в неловкое положение. Мы с Митчеллом всегда были откровенны друг с другом, и я не хотел, чтобы ему пришлось кривить душой.
Ханна вспомнила то, что Митчелл говорил о внуке в первый вечер, когда Рейф пригласил его на ужин. «Он — Мэдисон, вспыльчивость у него в крови. Но если бы он был в ту ночь с Кэтлин и видел бы, как произошла трагическая случайность, он бросился бы за помощью, а потом честно рассказал в полиции, как было дело…»
— Твой дед знал, что к смерти Кэтлин ты не причастен, — заверила она. — Он никогда не сомневался в тебе.
— Теперь я знаю это. Ханна вздохнула:
— Похоже, между вами наконец-то установилось длительное перемирие. Для начала неплохо.
Рейф искоса взглянул на нее:
— Какая тебе разница, в ссоре мы с Митчеллом или нет?
— Я привыкла доставлять радость всем, кто окружает меня.
— Неудачный ответ. Попробуй еще раз.
Она поморщилась:
— Не настаивай.
— Ладно. — Он отпил еще ликера.
Ханна выждала несколько секунд, убедилась, что продолжать разговор он не намерен, и пустила еще один пробный шар:
— Я поклялась себе не спрашивать, что произошло между тобой и Митчеллом на веранде, но любопытство не дает мне покоя…
— Неудивительно.
Она пропустила шпильку мимо ушей.
— Послушай, ты сам только что сказал, что Митчеллу никогда и в голову не приходило, что ты виновен в смерти Кэтлин. Вы вдвоем решили расследовать это дело. Ты даже пригласил деда на ужин — уже во второй раз. Сразу ясно, что отношения между вами наладились. Так что случилось на веранде?
— Ничего особенного.
— Не надейся, что я поверю, и не делай вид, будто не понимаешь, о чем речь.
Рейф уселся поудобнее и обхватил длинными пальцами пузатый бокал.
— А мне казалось, у меня отлично получается.
— Это не смешно, Мэдисон. Когда ты ушел провожать деда, ты был в отличном настроении, а обратно вернулся хмурый. Вот я и хочу узнать, что произошло на веранде.
Сначала ей казалось, что ответа она не дождется. Но вдруг он откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза.
— Митчелл напрямик заявил: ему не нравится, что мы с тобой, как он выразился, живем во грехе.
— Живем во грехе? — недоверчиво переспросила Ханна. — Так и сказал?
— Да.
— Забавно… сейчас так уже никто не говорит.
— Я сказал ему об этом.
— Это же старомодное, архаичное выражение. Оно безнадежно устарело вместе с системой ценностей, оскорбительной для двух разумных взрослых людей, которые имеют право самостоятельно принимать решения насчет своей личной жизни!
— Чертовски верно.
— Дурацкое выражение, олицетворение ханжества и презрения ко всем правам человека!
— Как ты говоришь? Повтори, я запишу.
— Оно абсолютно не допускает существования другого образа жизни, исключает свободу связей, само право на жизнь, свободу и стремление к счастью!
— Ну, Митчелла даже в молодости никто не назвал бы политкорректным.
— И потом, это неправда, — заключила Ханна.
— Митчеллу этого не объяснить.
— Мы вовсе не живем во грехе. — Она решительно рассекла воздух ладонью, подкрепляя свои слова. — Мы спим не в одной комнате, а на разных этажах!
— Уверяю, я прекрасно помню об этом.
— Мы еще не сделали ничего предосудительного, — в запале продолжала Ханна. — Во всяком случае, с тех пор, как я переселилась в Дримскейп.
— И этот факт от меня не ускользнул, — разочарованно подтвердил Рейф.
— Мне принадлежит половина этого дома, — напомнила Ханна. — И если я хочу жить здесь, это решать мне, и только мне.
— Да, ты имеешь право.
— Более того, это ты уговорил меня перебраться сюда!
— И несу за это всю полноту ответственности, — согласился Рейф.
— Прекрати паясничать! — Ханна в негодовании отвернулась. — Ты же Мэдисон. Тебе не полагается быть рассудительным и ответственным!
— Вы хотите увидеть мои записи о той ночи, когда погибла Кэтлин Садлер? — спросила Аризона Сноу, щурясь от дыма своей сигары. Ханна и Рейф сидели напротив нее за столом, занимающим почти всю комнату, которую Аризона любовно называла «штабом». — Удивительное совпадение!
Ханна насторожилась и почувствовала, что Рейф, сидящий рядом, тоже обратился в слух. Уинстон, тонко улавливающий настроение хозяйки, перестал обнюхивать металлический шкаф. Все уставились на Аризону.
