Я продолжала оглядывать сидевших за столом, надеясь найти кого-нибудь, кто поддержит меня, однако Кит, Полин, Анджела и остальные понемногу расслабились, наблюдая за всем так, словно смотрели теннисный матч на большом экране. Мои мысли бешено кружились, мечась от гнева к страху, что-то выплескивалось из самых темных уголков моей души, где взбалтывается протухшая ревность. Потом тучи начали понемногу рассеиваться под напором разума, и тут меня осенила новая мысль: если Уилл станет принимать участие в делах С.Е.К.Р.Е.Т., увидит изнутри этот маленький безумный институт, может быть, он поймет, что все это время вел себя как какой-нибудь тупица? Поймет, что могут значить для души сексуальное самовыражение и свобода. Злиться на Уилла означало быть ханжой, а ведь именно в ханжестве я его и обвиняла. Мешать его участию в делах общества из-за каких-то старых страхов значило признать, что я ничему не научилась. И равносильно признанию в том, что я все еще лелею надежды на какое-то будущее для нас обоих. Но на самом деле, позволяя ему вступить в С.Е.К.Р.Е.Т., я могу исправить многое из того, что произошло между нами: мы сравняемся в игре, и это даст нам некие общие переживания, и он поймет, что С.Е.К.Р.Е.Т. – это место, где помогают, даже исцеляют, и не только женщин, но и мужчин.
Я взяла фотографию Уилла:
– Матильда… и все остальные. Я не буду… Я не могу выдвигать какие-то возражения против привлечения этого рекрута. На самом деле он идеален для общества. Он хороший человек. Он невероятно сексуален. Он изумительный любовник. И он искренне восхищается женщинами. Так что если других опасений нет, то я не вижу причин мешать голосованию. Мой голос – за.
– Прекрасно. Я знала, ты увидишь в этом смысл. Кто-нибудь еще против? Можем голосовать.
Одна за другой руки поднялись, вокруг стола против часовой стрелки, выражая согласие.
– Великолепно. Мы можем начинать работу с этим рекрутом.
Новая волна тошноты едва не поднялась во мне, когда был задан еще один, вполне ожидаемый, конечно, вопрос. Его задала Полин.
– А кто будет тренировать Уилла?
В комнате снова воцарилась полная тишина.
– Какие будут предложения? – спросила Матильда.
Просто ужасно, как хорошая идея мгновенно превратилась в плохую. Руку подняла Анджела. Ну конечно, она и должна была вызваться! А Уиллу предстоит узнать, что такое настоящий, потрясающий секс! Кровь снова забурлила у меня внутри.
– Э-э… – начала Анджела, – я бы хотела, чтобы меня исключили из списка волонтеров.
Что? Я, похоже, чего-то не расслышала?
– Почему, Анджела? – спросила Матильда.
– Ну, в общем, я ведь знакома с Уиллом. И еще из-за… Кэсси. – Анджела поморщилась.
– Я тоже не могу! – брякнула Кит.
– И я! – воскликнула Мишель, а Бренда повторила за ней:
– И я! Ну никак не могу!
Напряженное выражение на лицах Марии, Полин и Амани все сказало само за себя.
– Так, позвольте мне подвести итог, – начала Матильда. – Мы все согласны с тем, что Уилл – идеальный рекрут. В этом мы едины. И в то же время никто не желает заняться его подготовкой?
Снова последовало молчание. Я чувствовала, как мои ногти судорожно впиваются в бедра. Что демонстрировали женщины – дружбу или страх?
– Что ж, в таком случае, думаю, нам незачем продолжать…
– Я! – воскликнула я слишком громко. – Я это сделаю. Я его подготовлю.
Матильда уставилась на меня:
– Прости, не поняла?
– Я сама это сделаю, Матильда.
Матильда еще раз окинула взглядом всех сидевших за столом. Женщины как будто превратились в неподвижно сидевших сов, такими огромными стали их глаза.
– Уилл может быть против, Кэсси.
– С этим я справлюсь.
Матильда внимательно всмотрелась в меня:
– Но ты не сможешь удержать его, Кэсси. После тренировки тебе придется его отпустить.
– Я знаю. Я уже делала это прежде. Смогу и еще раз.
Матильда вздохнула:
– Ну ладно. Уилл Форе – наш выбор. А Кэсси Робишо будет его тренером. Сценарий мы обсудим позже, на следующей встрече, – сказала она, убирая папку со снимками в свою сумку.
Я посмотрела на женщин. Все они были потрясены, встревожены и слегка ошеломлены. Конечно, идея была рискованной, но разве секс не всегда таков? Однако в самой глубине души, в той ее части, которую я и для себя не всегда открывала, я надеялась, что, дав Уиллу разрешение присоединиться к С.Е.К.Р.Е.Т., показав ему, как доставить наслаждение женщине, освободив его, я, может быть, всего лишь может быть, смогу и вернуть его.
Чувство вины, вспыхнувшее, когда я прощалась с моим милым мальчиком перед домом его отца, было в особенности сильным. Я и прежде оставляла Гаса здесь более чем на пару дней, но никогда по такой странной, непристойной причине. Джулиусу я сказала нечто вроде правды. Объяснила, что должна взять интервью, о котором давно мечтала, интервью у Пьера Кастиля, и что журнал «Новый Орлеан» обещал мне место для статьи. В редакции были просто в восторге, мне даже предложили возместить расходы.
– Пьер Кастиль? Ты имеешь в виду этого богатенького пижона, которому принадлежит дом, в котором я живу?
– А это его дом? – спросила я, на мгновение забыв, что семья Кастилей владеет половиной района Уэрхаус.
– Кстати, и у меня есть к нему вопрос, – сказал Джулиус. – Ты его спроси, когда он собирается обновить лифты.
– Ладно, внесу в свой список.
Глядя на Джулиуса и Гаса, стоявших на тротуаре и махавших мне на прощание, я снова ощутила болезненный укол, удар материнской вины, пронзивший меня, как внезапный приступ лихорадки.
Позже тем же вечером, укладывая вещи, я разревелась и не сразу смогла взять себя в руки. Но это же всего на неделю! Ты заслужила небольшой отпуск! Это некое приключение. И прорыв. Будь… будь храброй. Это же Париж! Да еще весной!
И в самом деле, когда я прилетела туда, толстые бутоны на ветках крошечных деревьев под окном моего невыносимо бархатного номера в отеле «Георг V» уже были розовыми и белыми. Я недоверчиво оглядела номер. Плотный красный ковер, стены, обтянутые золотой шелковой тканью, королевских размеров кровать под балдахином, на четырех резных столбиках. Лучшего отеля я в жизни не видела, не говоря уже о том, чтобы жить в подобной роскоши.
Первым, что я сделала после регистрации, был звонок Гасу. В Париже была поздняя ночь, но дома лишь начинались сумерки. Джулиус ответил мне, находясь у восьмой лунки на поле для гольфа в Одюбоне.
– Эй, погоди-ка секунду, – прошептал он. Я слышала какие-то звуки вдали, бодрые вскрики. – Ох, черт, тебе бы увидеть этот удар! Парень просто рожден для гольфа!
