– Алиса, она просила, чтобы ты не приходила. – Софья Львовна недоуменно развела руками на поднявшиеся брови дочери. – Она поблагодарила меня за лекарства и сказала, что вообще не станет подходить к дверям сегодня. Она была какая-то странная, все время прятала глаза и ждала, когда же я оставлю ее в одиночестве.
– Что за ерунда, – набирая телефонный номер Марины, нахмурилась Алиса. – Это от высокой температуры?
– Мне это тоже не понравилось, поэтому я уже несколько раз звонила по телефону, интересовалась, не лучше ли ей.
– Алло, Маришка, привет. Как ты, дорогуша, совсем плохо? – Алиса никогда не чувствовала такой вины перед подругой. Ей хотелось, чтобы температура лучше была у нее самой – это было бы справедливо.
– Привет, паршиво себя чувствую, целый день лежу, пью травяной чай тети Сони.
– Мариш, я хочу проведать тебя. Принесу меда, малины, и мама кое-что соорудила на ужин. Ты же ничего не ела.
– Спасибо, я не голодна. Ты же знаешь, что температура напрочь лишает меня аппетита, – тихо, устало проговорила Марина. У нее сильно болело горло, и слова произносились с трудом. – Даже не думаю о еде.
– Ты не хочешь меня видеть? – дождавшись ухода матери, прямо спросила Алиса.
– Перестань.
– Я знаю, что происходит. Прости меня, Машуня, я виновата перед тобой. Я не должна была обращаться к тебе со своими проблемами и вынуждать тебя бродить по темным, холодным улицам. Прости, пожалуйста, – ответом было молчание.
Марина погрузилась в воспоминания о том, как действительно мерзла в воскресенье. Она долго бродила по городу и, наконец, позволила себе немного погреться в одном кафе неподалеку от дома. Там она грустно пила плохой кофе без сахара. Она чуть не плакала от мысли, что в ее квартире в это время какой-то мужчина ласкает красивое, ухоженное тело Ляльки и нет той никакого дела до того, как тяжело у Марины на душе. Время шло ужасно медленно. То, что труднее всего ждать, Марина ощутила на себе еще раз в этот бесконечный вечер.
Она бы еще посидела за недопитой чашкой холодного кофе, слушая ненавязчивую музыку, но двое подвыпивших парней решили составить ей компанию. Они неприятно дышали в ее сторону перегаром и предлагали присоединиться к ним. У Марины не было ни малейшего желания заводить знакомство. Поэтому она молча поднялась из-за стола и, застегнув куртку, вышла из кафе. После теплого помещения холодный сырой воздух мгновенно заставил ее съежиться и идти быстрее. Только вот куда идти? Она решила двигаться в сторону дома. В любом случае, она сможет устроиться в соседнем подъезде. Там, по крайней мере, теплее, чем на улице, а в своем доме она будет себя чувствовать в безопасности.
Так она и сделала. Около семи она зашла в знакомый двор. Даже села на качели и несколько раз качнулась, как когда-то в детстве. Руки совершенно замерзли от прикосновения к металлу. Марина встала и пошла к соседнему подъезду. Машинально подняла голову на свои окна: свет на кухне и темнота в комнате. Быстро опустила глаза, словно подсмотрела в замочную скважину, от неприятного чувства ее бросило в жар. Марина прижала холодные ладони к пылающим щекам и вбежала в соседний подъезд.
Она устроилась на подоконнике, глядя в уличную темноту. Единственный фонарь светил где-то высоко, освещая скорее верхушки огромных старых тополей, а не дорожки, по которым ходили люди. В тот момент безлюдный двор был пуст, и только завывание ветра в оконных рамах стало на этот час единственным собеседником и свидетелем грусти Марины. Никто не заходил и не выходил из подъезда, в квартирах тоже все вели себя очень тихо. Словно все замерло вокруг, и только ей нет покоя. Нет, и не будет его, пока сердце Алисы снова пылает страстью к очередной жертве ее красоты. Марина прижалась лбом к холодному стеклу, закрыла глаза: «Никто не будет любить ее так, как я, – бескорыстно, от всего сердца… Им нужно ее тело, а мне – ничего. Я просто хочу быть рядом». Эта мысль столько раз приходила ей в голову, что иногда Марине казалось, она говорит об этом подруге вслух. Она видела, что Алиса порой тяготится ее привязанностью, но ничего с собой поделать не могла. С некоторых пор разговоры с подругой стали единственным светлым моментом в серой, будничной жизни Марины – так она считала. Поэтому свое пребывание на этом подоконнике, замерзшая и расстроенная, она все же старалась рассмотреть как неоценимую услугу Алисе. Она доверила сокровенное ей, Марине, значит, она понимает, что никто другой не проявит к ней столько внимания, никто не пойдет навстречу с таким самоотречением. Эта мысль согревала, прибавляла терпения, когда Марина смотрела на мучительно медленно движущиеся стрелки циферблата.
Наконец девушка решила, что настало время возвращаться домой. Она встала с подоконника, почувствовав, что от холода ее бьет дрожь. С мыслью о том, что сейчас же согреет себе чаю, она спустилась со второго этажа и вышла на улицу. За несколько секунд добежала до своего подъезда и в дверях столкнулась с молодым мужчиной. Он оказался вежливым, пропуская ее вперед. Она подняла на него глаза и сразу почувствовала, как подогнулись колени – она интуитивно ощутила, что это Он. Стараясь разглядеть его лицо, она сощурилась, привыкая к яркому свету, и получила вторую дозу адреналина – она где-то видела его и не один раз. Она узнала эту обворожительную улыбку, а потом легкую, пружинящую походку уверенного, счастливого мужчины. Это заинтриговало Марину, и пока она медленно поднималась на свой этаж, все думала, думала: почему он показался ей знакомым. Память на лица у нее была прекрасная. Она не могла ошибиться. Уже дойдя до своей двери, она решила, что могла видеть его на улице, в метро, в больнице, наконец… Стоп. Марина застыла, ключи выпали из непроизвольно разжавшихся пальцев – она поняла, где видела эту улыбку, и обхватила голову руками. Она не знала, что ей делать с этой информацией. Ей стало не по себе. Марина едва успела справиться со своими эмоциями, когда дверь открылась. На пороге стояла улыбающаяся Алиса.
– Привет, Маришка, ты что стоишь?
– Ключи упали, – наклоняясь за связкой, ответила та.
– Я только что собралась уходить, но теперь задержусь, не возражаешь? Заходи.
– Спасибо, – усмехнулась Марина и вошла. Она почувствовала запах табака.
– Он выкурил одну сигаретку, ничего? Я пошире открыла форточку, – виновато затараторила Алиса.
– Конечно, ничего. Мужчина захотел поправить никотиновый баланс – нормально. А форточку уже можно и закрыть. Прохладой я сыта.
– Хочешь чая, кофе? – направилась на кухню Алиса.
– У меня нет кофе, – снимая куртку, заметила Марина. Она потерла озябшие руки.
– Я принесла, – казалось, Алиса не спешила уходить домой. – Маришка, я ставлю чайник.
