— Ты просто не понимаешь, — тихо проговорил он, а потом поднялся на ноги, опираясь о край стола. — Я мог запросто взять дело на себя, и поверь мне на слово, Лёва, я бы не приложил ни капли усилия, чтобы тебя освободить, — зло отчеканил, и в его горящих глазах отразилась ярость. — Думал, что Ева тоже не особенно впряжется, как обычно даст заднюю и дело передадут Ветрову. А тут вон что вышло, вы любовь вздумали крутить. Кстати, как же прошла беседа с судьей? А утреннее шоу? — в словах, пропитанных ядом, сочилось язвительное предупреждение о приближающейся опасности. Суханов засеменил к балкону, отталкивая меня с пути. — Уходи, Лев. А лучше, если поспешишь, — с намеком бросил, остановившись на мгновение прямо напротив меня.
— Почему ты так ненавидишь меня?
— Не тебя, а твоего отца, который лишь подарил мне иллюзию партнёрства, — я расслышал обиду в словах Дьякона. — Ты просто пришел на все готовое, построенный фундамент нами двумя. Я не стал препятствовать, пока все у меня шло так, как я хотел. Затем начались бесконечные нападки Лотарёва на твой бизнес, — мужчина засмеялся, зыркнув взглядом вновь на приоткрытую балконную дверь. — А тут и Жанна с тобой замутила. Как-то все свелось в одну кучу, и Игнат решил через меня, добиться того, чтобы между тобой и его дочкой ничего не было дальше. Он знал о твоих пристрастиях к необычному сексу, потому что сам такой. Вот в чем соль, Александров, — льющееся рекой признание Дьякона, походило на исповедь. Я молча стоял и слушал его речь. Слова ранили, но не настолько, чтобы принимать близко к сердцу. — На самом деле, Лотарёв решил одним махом решить все проблемы, — неестественно хохотнул старик, и его грудная клетка зашлась в судороге кашля. Затем своим скрипучим голосом Дьякон добавил: — Вот только дочурка-то его оказалось проворной сучкой, выкрала у отца важный документ. Дело на жену Вольного, слыхал о таком? — пронзительно посмотрев мне в глаза, Дьякон оживился.
— Да, я знаю о Марианне. Знаю, что она попала в аварию, или что-то подобное, — запнулся я, понимая, что на самом деле, Вольный особенно никого не посвящал в суть ситуации с женой. Дело замяли, под предлогом недостаточности основания в возбуждении повторного проведения расследования. Тогда все мы были удивлены, что Эдуард так легко спустил на тормозах фактическое убийство. Спланированное и доведенное до конца. Только причем тут семья Вольного, когда как дело касается меня и моей свободы.
— Ты ничего не знаешь, глупец, — Суханов прищурился, слегка склонив голову ко мне. — Запахло жаренным, понимаешь? Калашникова все откопала, и Лотарёв теперь настроен устранить ее всеми любыми способами. Поэтому я у тебя еще раз спрашиваю, как прошло ваше утро, и где сейчас девчонка? — Дьякон подмигнул мне, вводя в ступор, в сомнения, а можно ли было верить его словам? В пьяном состоянии старик мог наговорить всего, ведь обида ослепляла его здравый ум. Он похлопал меня по плечу, и напоследок добил фразой: — Поспеши. Часики тикают. Ева знает, кто за кем стоит. И этот кто-то прямо сейчас может опередить тебя.
Только собрался ответить Суханову, как в кабинет ворвался Геннадий.
— Лев! — практически задыхаясь, он окликнул меня, словно бежал по этажам, а не стоял за стеной по ту сторону. — Охранники только что передали: Калашникова пропала. А судья уверяет их, что Ева сама покинула кабинет.
— Что?! — уже я повысил голос, и отвлёкся от старика всего на пару секунд, а он уже успел выйти на балкон. Обернувшись, я заметил его, на лице Дьякона было абсолютное спокойствие. Все происходило, как в замедленном кадре: мы с Геннадием рванули к балкону, чтобы предотвратить попытку самоубийства Суханова. Старик уже подался вперед, и его туловище начало перевешивать оконную ограду. Еще чуть-чуть, и он рухнет в свободном полёте вниз головой с пятидесятого этажа здания. Как много успеваешь заметить за секунду «до»… И всё… Суханов сделал свой выбор, а я не успел его отговорить от ужасного поступка. — Твою мать! — заорал я, хватаясь за голову обеими руками. Не мог поверить своим глазам. Просто это что-то за гранью возможного.
— Лев Львович, ему уже не помочь. Надо действовать. Ваша девушка в опасности, — сквозь звон в ушах, донесся тревожный голос Гены. Я закивал головой, в которой отчего-то образовалась бездна.
— Да. Ты прав. Конечно! Пусть вызовут наряд и скорую, — безэмоционально отдал приказ. И еще раз вздохнув, я оглянулся к окну, из которого только что выпал Суханов. Все тело покрылось мелкой дрожью, а страх сковал внутренности. Мне не хотелось представлять лицо Дьякона, пока тот в последние секунды своей жизни смотрел вниз.
В коридоре, кто еще стоял, всё поняли. Я слышал плачь женщин, у некоторых началась истерика. Мой секретарь, бледнее тени, протянула записку. Узнал ее почерк, когда стал читать написанное. «Не всё так просто. Найди её, если хочешь, чтобы она осталась невредимой». Я резко поднял голову, и в упор посмотрел на женщину.
— Когда? Кто?
— Несколько минут назад. Не представился, — дрожащими губами ответила она, поглядывая в кабинет… я осекся… в бывший кабинет Суханова.
— Твою мать, — я уже не сдерживался в выражениях. — Гена, собирай охрану. Тех, кто был с Евой — опроси. Вытряси всё, до каждого слова. Абсолютно всё, — во мне уже бушевал цунами. Я разозлился. И, кажется, догадался, кто стоит за всем этим. Лотарёв. Чтоб его черти побрали! Найду и сам лично убью. А пока что, нужно вызволить из берлоги Вольного. Я должен знать всю правду, и причем тут его жена.
Торопясь на своем автомобиле к Вольному, то и дело набирал его номер на мобильном. Эдуард решил игнорировать меня. Либо был занят чем-то важным у себя в «Готике». Резко свернув с трассы направо, я со всей силы долбанул по ободку руля, ругаясь и бранясь вслух. Эмоции хлестали выше головы, и я их выплескивал на не в чем неповинный бездушный металл. Я был зол на себя… на Суханова… на Еву, что не послушала меня и одна направилась к судье, словно я предчувствовал подвох, но не смог его разглядеть среди тумана. Издалека уже виднелось здание, в котором устроен клуб «Готика» — любимое детище Эдуарда. Я знал, что данное заведение было им выстроено для того, чтобы сбежать от повседневных мук и чувства вины из-за клуба «666». Отчасти, даже сам я нашел в нем что-то свое, как, например, и Дубровский. Костя в последнее время совсем отдалился от меня, и будучи находясь в его партнерах, мне пришлось несколько встреч отложить. В его компании не самые лучшие времена. В виду того, что жёнушка покойного компаньона вздумала охомутать его. Я ухмыльнулся, представляя картинку упряжки на Дубровском. Это вряд ли.
Припарковавшись практически у главного входа здания, скорее направился вовнутрь. Охранники хорошо знали своих постоянных клиентов, тем более друзей своего босса. У ресепшна меня встретила улыбчивая девушка, губы которой были накрашены алой помадой. Так броско, что на фоне остального, ее лицо просто слилось с окружающей обстановкой.
— Здравствуйте, Лев Львович, — девушка привстала и сладко произнесла мое имя, приветствуя. Слегка склонила голову и покорно опустила глаза в пол. Пушистые ресницы, искусственно наращённые, обрамляли веки и касались верхней части щек.
— Мне нужен Эдуард, — пропустив ее слова мимо ушей, я перешел к главному, собственно, за чем явился. Девица искоса поглядела на меня, вновь выпрямляясь и намеренно выпячивая свою грудь, приличного размера. Стрельнув в меня своим колким взглядом, она начала цокать по клавиатуре наманикюренными пальцами.
— Одну минуту, пожалуйста, — чопорно заявила, затем объявила, что Вольный в самой дальней комнате. Я знал, о чем она говорит, и потому безо всякой посторонней помощи отправился вдаль по длинному коридору. В самый его конец, к комнате, в которой народ развлекался тем, что смотрел на сцены любви в исполнении посетителей клубов — комната для вуайеристов. Это был особенный фетиш Эдуарда. Он наслаждался живой игрой, их чувственностью и страстью, словно подпитывался этой энергией, попивая из стакана свой виски. И этот раз ничем не отличался от предыдущего. Играла классическая музыка в современной обработке, совсем не надоедающая, а напротив, придающая атмосферу таинственности и опасности. Я тихо вошел, но Вольный уже подал свой скрипучий от возбуждения голос:
