— О-о-о.
— Э-э-э, в самом деле, Коля.
Я отвела его на кухню, чтобы помочь вымыть руки. Не дай бог, он засунет их в рот с остатками мертвого таракана, оставшимся на них. Константин остался в фойе, вполголоса разговаривая со своей племянницей.
Нико был расстроен тем, что я избавилась от его нового друга, и демонстративно извивался в моих руках, пока не использовал меня как рычаг, отодвигаясь как можно дальше.
Любая другая ошибка была бы совершенно нормальна. Желательно живым, но я могла бы сделать исключения. Все насекомые, кроме тараканов.
Я усадила его на скамейку и вымыла руки с мылом. Он сопротивлялся, пока я не уговорила его пузырями. В конце концов, он подчинился, даже попытался съесть несколько пузырьков.
Я вздохнула и выключила кран, вытирая его руки насухо полотенцем.
— Чем займёмся, мой дикий мальчик?
Николай улыбнулся мне.
— Вымой мне руки.
Какая-то часть меня рухнула под его невинностью. Николай ничего не знал ни о Татьяне, ни о ее порочности. Он не знал, что мы с его отцом ссорились из-за его будущего и будущего его семьи. В мире Нико его руки нуждались в чистке, и они были вымыты. Просто и эффективно.
— Мы закончили. Ты свободен. — я поцеловала его в щеку, вдыхая детский аромат. — Я имела в виду все остальное.
Он поднял руки.
— Я не знаю.
— Ты не знаешь, хм? — я пощекотала ему живот, и он откинулся назад, хихикая. — Я надеялась, что у тебя будут ответы, малыш.
— Не знаю! — повторил он.
— Да, — засмеялась я, но, посерьезнев, сказала: — Я тоже не знаю.
Когда мы вернулись в фойе, Евва пряталась за ногами Константина. Он успокаивающе положил руку ей на голову.
Причина, по которой Евва пряталась, заключалась в том, что у Натальи на ладони был золотисто-желтый скорпион. Его хвост загнулся вверх, коготь поймал свет.
Мой сын сразу же направился к нему.
Я схватила его за плечо, но не смогла удержаться от любопытного вопроса:
— Что это за скорпион?
Наталья была рада ответить на мои вопросы.
— Охотник за смертью. Но я зову ее Лада.
— Я не собираюсь спрашивать, как ты привезла это в страну.
Она улыбнулась.
— Позволь мне позаботиться о своих делах, тетя Лена. Хочешь подержать Ладу, Коля?
Он двинулся вперед, но Константин оттащил его назад.
— Мой трехлетний ребенок не будет держать на руках скорпиона.
У Николая отвисла челюсть.
— Почему нет? — заныл он.
— Да, Костя, почему нет? — повторила Наталья.
Он бросил на племянницу предупреждающий взгляд — самый суровый, какой я когда-либо видела у него. Наталья замолчала, но ее слащавая улыбка сказала мне, что она не сдалась. Я присоединилась к Кону, сказав Нико, что это небезопасно и что он должен прикасаться к скорпионам только в том случае, если взрослый говорит, что это безопасно.
— Или мама, или... — я замолчала перед словом «папа». Нико этого не говорил, Кон этого не говорил. Это было похоже на слона в комнате, которого мы великолепно игнорировали. — Или
я, или твой папа.
Наталья подняла брови, но сдержалась, чтобы не сказать что-нибудь.
Ужин в тот вечер был наполнен смехом и радостью. Наталья рассказывала нам подробные истории о своих приключениях дома, подробно описывая все вечеринки и людей, с которыми она встречалась, — с некоторыми изменениями ради детей. Она взволнованно отвечала на все вопросы Нико о жуках, и они сблизились из-за своей любви к природе.
После еды мы разошлись. Дети хотели побегать на улице, поэтому я одела их в зимнюю одежду и выпустила на траву. Наталья и Роман присоединились к ним, пиная мяч и подбрасывая его в воздух.
Константин был увлечен разговорами о Татьяне, но на ходу поцеловал меня в лоб.
— Увидимся позже, — сказал он.
— И мы закончим наш разговор.
Он не ответил, но выражение его лица сказало, что он думает о моей настойчивости.
Константин король, Пахан. Его авторитет и решения не подлежали сомнению. Но я не одна из его маленьких Воров или собачьих опекунов; если бы я хотела что-то сказать, я бы это сказала. Мужчина, которого я любила, мог кусаться, но у меня тоже есть клыки.
Мяч полетел в Романа, и он согнулся пополам от боли, когда тот попал в цель. На секунду я подумала, что его сейчас вырвет, но потом он заорал:
— Кто так пнул!
Наталья и дети разбежались, их смех пронзил ночь.
Он, пошатываясь, подошел ко мне и рухнул на траву у моих ног.
— Попали прямо в член, — проворчал он. — Прямо в гребаный член.
Я присела на корточки рядом с ним, демонстрируя одновременно свое веселье и сочувствие.
— Ох, в тебя попал малыш.
Роман пристально взглянул на меня, все еще обхватив рукой свои яйца.
— Отвали, сестра.
Сестра. Я тщательно держала это слово в уме, будто это птенец на моей ладони. Три года назад Роман впервые назвал меня сестрой. Это первый раз, когда кто-то выразил ко мне достаточно любви, чтобы дать мне знакомое название. Со стороны Романа это был ласковый термин и знак доказательства того, как он принял меня в семью.
Когда я росла, мои двоюродные братья никогда не относились ко мне как к сестре. Я была странной неуклюжей девочкой, которая могла делать домашнюю работу детям постарше и приходила на ужин с веточками в волосах. Честно говоря, они мне тоже были безразличны. Они были скучными и глупыми, притворялись пугающими, потому что были большими — я вела свой список тел еще до начальной школы. Я не боялась никого из них.
— Ты простил меня за мой уход? — я спросила.
— Я простил тебя в тот момент, когда ты прыгнула с дерева на Константина, как большая кошка, — сказал Роман. Его темные глаза блеснули в темноте. — Ты моя семья. Я люблю тебя, несмотря ни на что. Даже когда ты ведешь себя как стерва, а ты всегда такая.
Я повернула голову, скрывая улыбку.
— Я никогда не благодарила тебя.
— За что?
— За то, что поверил мне, когда никто другой не верил. Даже Константин.
Настала очередь Романа отвести взгляд. Мы оба были благодарны ночи за ее темноту — мы смогли скрыть наши влажные глаза и дрожащие нижние губы. С неба начали падать капли. Вскоре земля стала скользкой от грязи, и мы промокли до костей. Дети не побежали внутрь, вместо этого рисуя грязь на своих лицах, как боевую раскраску.
Мы с Романом присоединились к ним в их игре, бегая по саду, пока не стали больше похожи на болотных монстров, чем на людей.
Ловким движением я подхватила Николая на руки, прежде чем он испачкал Евву. Он закричал, смеясь так сильно, что я не могла ничего сказать. Я баюкала его на руках, как делала, когда он был ребенком.
— Ты счастлив? — проворковала я.
Он перестал смеяться, его глаза сияли, как пара звезд.
— Да, мама. Я счастлив.
27
Елена Фальконе
Солнце окрасило небо в розовые и золотые тона, когда начался новый день. Я свернулась калачиком под окном, держа книгу на коленях. Слова были забыты в обмен на наблюдение... Не за прекрасным просыпающимся горизонтом, а за Константином и Николаем. Они мирно спали, когда в комнате стало светлеть, голова Нико покоилась на сгибе руки Константина. У обоих были одинаковые выражения лиц. Они никогда еще не были так похожи.
Дом.
Это слово сидело у меня в голове, как луковица цветка, расцветая каждый раз, когда я видела своего сына и мужчину, которого любила.
Дом, дом, дом.
Наконец-то я дома.
Глаза Константина распахнулись, темные радужки тут же впились в меня. На его лице появилась медленная сонная улыбка.
— Как долго ты не спишь? — проворчал он, протирая глаза.
Я прислонилась головой к стене, нежность согревала мою грудь, когда я смотрела на него.
— Всего пару часов.
— Ты меня не разбудила?
— И рисковать нарушить мой покой?
