— О нет, это ужасно! И что ты сделал? — прошептала Доун.
— Я отомстил.
Она сглотнула, и ее лицо побледнело. Я видел, что она хотела спросить, как именно я это сделал. Надеялся, что она не станет, потому что не хотел говорить ей правду о том, что я сжег то здание, где произошел бой. После этого я чувствовал себя ужасно — с моей стороны было неправильно рисковать жизнями пожарных, и я решил, что больше не совершу этой ошибки, но я не собирался останавливаться.
Она заколебалась, вероятно задумавшись о том, сколько правды осмелиться услышать. Затем опустила взгляд на руки.
— Дэн упомянул об открытом расследовании.
Каким-то образом я нашел в себе мужество продолжить:
— Через несколько недель после убийства Рокки я видел, как одного парня выбросили из лимузина — из него выбили все дерьмо. Я не видел его избиения, только последствия. Этого было недостаточно, чтобы добиться осуждения… И у того парня, что сделал это были связи.
— Ты имеешь в виду…
— Да, связи с мафией. Он был одним из главарей, как мне сказали.
— О, Боже!
— Это только звучит плохо, но, в конце концов, когда я выступил в суде, я оказался более полезен для защиты.
— Но… о том, что сказал Дэн?
— Я предупредил адвоката обвинения, что из меня получится дерьмовый свидетель. Я был опустошен, когда увидел лимузин, и был не в лучшем состоянии. Я пил каждый день, пока у Шарлотты был мой бизнес и дом. Я жил в дешевых мотелях, в местах, которые могли бы пустить Стэна… Они все равно вызвали меня на допрос, и я был разорван на куски. Я сильно заикался, и адвокат защиты не дал мне закончить ни слова, не говоря уже о предложении. Он был тем, кто говорил, будто у меня мания Святого Франциска (прим.: Франциск Ассизский — основатель нищенствующего монашеского ордена, который оказывал помощь страждущим и гонимым, в том числе и братьям нашим меньшим. Франциск считался покровителем животных), будто я сумасшедший. Может быть, я и был таковым, может, он был прав, но он хотел, чтобы я выглядел совершенно чокнутым. Окружной прокурор и полиция были недовольны тем, что преступников не осудили, и я стал козлом отпущения.
Она вздрогнула и закрыла глаза.
— Приехав сюда, я решил начать все с чистого листа, но невезение, похоже, преследовало меня. С того дня, как я переехал, на моей земле начали появляться мертвые животные.
Ее глаза широко распахнулись.
— О, Боже мой! Мертвый енот! Это сделал босс мафии?
Я взял ее за руку, нежно сжал и покачал головой, надеясь успокоить.
— Я думал об этом, но мне кажется, что это мало вероятно.
— Почему нет? Как ты можешь быть в этом уверен?
— Ну, во-первых, такие парни, как он, предпочитают более прямой подход — этакое «предупреждение».
Доун выглядела испуганной.
— Но это может быть он!
— Нет, я больше полезен ему живым и дискредитированным, а не мертвым и, следовательно, интересным для полиции.
— Это не игра! — огрызнулась она, высвобождая руку.
— Я не играю ни в какие игры, — резко ответил я. — Ты хотела правды, Доун. Вот как она выглядит.
Она резко вдохнула.
— Это нечестно! Ты искажаешь мои слова.
Я вздохнул.
— Я не пытаюсь это сделать, но мафия — это наименьшая из моих забот. После судебного разбирательства они потеряли ко мне интерес. Но это действительно все изменило.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она, немного успокоившись.
— После этого я подумал, что быть Святым Франциском не такая уж и плохая идея, мне все равно было нечем заняться. Я кормил бездомных животных, которых встречал. Бродил по паркам и кормил птиц, воруя еду из мусорных контейнеров. Люди начали использовать ярлык святого — кто-то сказал мне, что про меня даже вышла статья в газете под названием: «Новый святой Франциск из Денвера». Большинство людей думали, что я просто сумасшедший бездомный парень — безобидный, но странный. Было совпадением, что в организаторе собачьих боев я узнал парня, против которого выступал в суде. Мне доставляло огромное удовольствие причинять ему максимальный дискомфорт.
— Я даже боюсь спрашивать…
— Я нашел способы прекратить эти бои. Они были не совсем законными, так что тебе лучше не знать.
Я наслаждался воспоминаниями о том, как выкуривал этих ублюдков, уничтожая одного за другим. Я разводил небольшие костры из мокрых тряпок — много дыма, но мало вреда.
— Разве полиция не могла помочь? Ты вообще просил их об этом?
— Нет. Кого волнует пара бездомных собак, верно?
— Но именно поэтому существуют приюты для животных, Алекс.
Я пожал плечами.
— Все они либо переполнены, либо ненадежны. Первыми всегда выбирают милых маленьких собачек. Такие, как Стэн, никому не нужны, поэтому спустя время их усыпляют.
Я видел, как в ее глазах отразилось осознание.
— Стэн был одним из них? Он был бойцовым псом?
— Да, в Афганистане. Вот от чего его спас Карл.
— Я так и подумала, когда увидела его шрамы. Но не могла в это поверить — он такой… он был таким добрым, — она закусила губу. — А как насчет другой собаки, которую ты тогда привез ко мне?
Я нахмурился. Воспоминание об этой неудаче причиняло мне боль.
— В Денвере я совсем потерял контроль. Я знал, что умру, если буду продолжать в том же духе. Честно говоря, мне было все равно, но я не мог так поступить со Стэном. Поэтому зарегистрировался в реабилитационном центре, где принимали домашних животных. Когда я вылечился, то не захотел оставаться в городе. Шарлотта и Уоррен выгнали меня из собственного бизнеса — объявили некомпетентным. Сейчас все это кажется таким неважным. Они откупились от меня за небольшую сумму, но этого было достаточно, чтобы оплатить реабилитацию и, в конечном счете, купить здесь землю.
Я сделал паузу и отвел от Доун свой взгляд.
— Было странно услышать от них, что у меня случился нервный срыв. Мне казалось, что меня это будет сильно беспокоить, но я просто оцепенел. Я буквально уговаривал себя вставать с постели по утрам и хоть что-то есть. Мой мозг не функционировал на должном уровне. Но у меня все еще был Стэн: всегда рядом, счастливый меня видеть, который не осуждал меня, не заботился о том, что я не умывался или не разговаривал в течение десяти дней. Он просто был всегда со мной. Можно сказать, он спас мне жизнь.
— И тогда ты перестал бриться?
— Нет. Это случилось задолго до этого. Я перестал бриться после того, как мне сообщили новость… новость о смерти Карла. Кроме того, наличие бороды согревало меня зимой, — ответил я, бессознательно прикасаясь к своей челюсти, покрытой двухдневной щетиной. — Но причина была не в этом — я просто не заботился о бритье, я хотел спрятаться, быть кем-то другим. Помню, как однажды в апреле мы со Стэном ходили в собачий парк. Одна из женщин, проработавших в моей компании три года, прошла мимо и даже не узнала меня. Я чувствовал себя невидимым — только животные замечали меня, и мне нравилось это чувство.
Я не осознавал, что вожу пальцами по своей татуировке, пока Доун не накрыла мою руку своей и не повернула ее ладонью вверх, чтобы изучить слова, нанесенные чернилами на мою кожу.
— Ты тогда ее сделал? «Все мы твари божьи».
Я кивнул.
— Я начал думать, что был спасен ради того, чтобы прожить эту жизнь с определенной целью, помогая животным. Приехав сюда, чтобы начать все сначала, я хотел снова почувствовать себя самим собой. Ты заставила меня хотеть чувствовать. Поэтому… я перестал принимать все прописанные мне лекарства…
— Вот так просто?
— Да. Знаю, что это был не самый разумный поступок, но я устал принимать таблетки, и начал думать, что они на самом деле не помогают, просто заставляют меня… цепенеть. Прошло две недели, прежде чем я полностью избавился от препаратов.
Я не сказал ей, что мой резкий отказ чуть не убил меня. Слишком быстрая детоксикация не очень хорошо отразилась на моем организме.
— Вот почему мы пропустил повторный прием в твоей клинике. Я приводил себя в порядок. Мне больше не нужны были отпускаемые по рецепту лекарства.
