Даня едва слышно фыркнул.
- Ради чего? Что такого можно сделать, чтобы упасть на колени?
- Приехать в дом отдыха в Карелию, например.
Моя привычка ляпать, не думая, в этот раз подставила меня по полной программе. Я это поняла тут же и сразу – по тому, как окаменело лицо Данила. Он несколько мгновений смотрел в стол перед собой.
- Ты права. Хорошо. Прямо сейчас? Да, точно, именно. Прямо сейчас.
И он начал вставать. Я вцепилась в его плечи мёртвой хваткой, уткнулась носом в шею. Чувствуя, какой он весь каменный от напряжения. Господи, с этими взаимными обидами давно пора кончать! Они же остались в прошлом! В прошлом, Лиля, в прошлом!
- Данечка мой… - я гладили его слегка дрожащими пальцами по шее. – Ты пойми, пожалуйста. Если из двоих людей один человек умный, а другой дурак…точнее, дура… то умный должен проявлять терпение и снисхождение.
Я с облегчением почувствовала, как его рука коснулась моей спины.
- Это кто сказала – Заратустра?
- Это сказала Лилия Доценко.
Когда наши родители вернулись с кухни, они обнаружили, что их сын целуется на балконе со своей невестой, а их дочь – за столом, со своим женихом. Они постояли некоторое время – а потом снова вернулись на кухню. Может быть, тоже решили вспомнить молодость. Или успеть съесть по дополнительному кусочку торта, испеченного Ксюшей, пока до него не добрался Леонид.
* * *
Ксюша проявила солидарность. И твердость. В общем, мои родители погоревали, но не очень. В конце концов, они сэкономили себе деньги и нервы – что всей этой дурацкой свистопляски с белой фатой и куклой на капоте - все это в двойном размере, прошу заметить! - у нас не было. В день нашей регистрации – одной на четверых – мы все дружной компанией поехали на дачу жарить шашлык. Кажется, больше всего нашей свадьбе радовался Чарли.
А потом мы укатили в медовый месяц. Вчетвером. Но про него я вам рассказывать не буду – даже самые добрые и честные люди, если их припечет – завидуют. И вообще, как говорится, все, что было в Вегасе - останется в Вегасе.
* * *
Ксюша: Мне надо край с тобой поговорить. Вопрос СРОЧНЫЙ. Где пересечемся?
Лиля: Жду тебя здесь.
Я скинула Ксюше метку геолокации и отложила телефон. И взялась за чашку с кофе. Мне тоже надо было с Ксюшей поговорить. Или – не только с Ксюшей. Мне просто надо было с кем-то поговорить. Чтобы поверить в произошедшее. В то, что лежало в моей сумке.
- Привет! – Ксюша приехала в рекордные пятнадцать минут – видимо, была неподалеку. Она тяжело плюхнулась на сиденье и шлепнула о стол ладонью. – Вот, любуйся! Что твой брат натворил.
Ксюша убрала руку. И из-под ее ладони показался брат-близнец того, что лежало в моей сумке. Ну, или сестра-близнец.
Полоска тонкого картона с двумя штрихами.
- И у тебя тоже?! – выдохнула я.
- Да ладно?! - Ксюшины большие глаза распахнулись как блюдца. – Ты меня разыгрываешь!
Через несколько секунд на столе лежали две одинаковые полоски тонкого картона с одинаковой парой штрихов.
А мы с Ксюшкой молча созерцали это богатство.
- Они сговорились! – Ксюша откинулась на стуле. – Или… или просто они все одинаковые! Я тебе говорила, что твой брат – сексуальный маньяк?! - над нашими головами раздалось деликатное покашливание. Подошедший официант упорно делал вид, что не замечает натюрморт из полосок картона. И, получив заказ - быстро ушел. – Мало того, что маньяк – так еще и со склерозом! Потому что постоянно кое-что сделать забывает.
- А во всем виновата ты, потому, что надела заманушные трусы.
- Именно!
Мы с Ксюшкой переглянулись – и рассмеялись. А потом, подперев щеки, принялись разглядывать тесты. Ксюша вздохнула.
- Боюсь даже представить, какие дети бывают от сексуальных маньяков со склерозом.
- Лиля… - снова раздался голос сверху. – У нас что – двойня?!
Теперь на месте официанта стоял Даня. И потрясенно смотрел на натюрморт из двух полосок картона.
Боже, скажи, почему если мужчина в чем-то очень умный, то в другом он непременно непроходимый тупица?!
Ксюша, видимо, тоже так подумала.
- Это мой, - со вздохом сказала она, убирая свой тест обратно в сумочку.
- Как – твой?! В каком смысле - твой?! Это же Лиля мне фото прислала… - Данин голос звучал растерянно. Таки его можно понять. Это у меня было чуть больше времени на осознание. А он – с корабля на бал.
- А вот так, - проворчала Ксюша. – Не ты один не умеешь вовремя вынимать.
Впервые в жизни я увидела, как мой муж заливается густой алой краской. Он еще постоял, глядя на стол, на нас. Потом спохватился, сел, ополовинил чашку с кофе.
- Это мой, - пискнула Ксюша, повторяя свои слова, но уже совсем с иным смыслом и интонацией. Даня лишь махнул рукой, а потом обнял меня, наклонив голову, уткнулся носом мне в ухо и засопел. Я под столом нашла его руку и сжала. Бедный мальчик. Ему надо пережить потрясение и принять свое грядущее отцовство.
Ксюша некоторое время умиленно любовалась на нас. А потом нахмурилась.
- Так, я не поняла. Даня здесь. А где Леонид Витальевич? Я ему полчаса назад сбросила фото. Дань? Где Лёня?
Даня сел ровно, допил Ксюшин кофе.
- Не знаю. Я не из офиса приехал. Ты ему звонила?
Ксюша помотала головой. И взялась за свой телефон. А через пару минут за телефон взялся уже Данил. Но и ему Лёня не ответил, после чего Даня перезвонил другому человеку.
- Платош, ты в офисе? Отлично. Сбегай до нас, проверь Леонида. Так. Просто дойди до нас. Желательно – молча! Да. Да? Сидит молча и смотрит в одну точку? Ну что ты как маленький. Да что есть! Хотя бы текилу. Давай. Я скоро буду.
Даня сунул телефон в карман джинсов.
- Что ж ты, Ксюша, не бережешь нежную психику мужа и будущего отца?
- А что ж она у вас такая нежная? – фыркнула Ксюша. А потом жалобно переспросила: - Дань, можно, я с тобой?
Данил вздохнул.
- Поехали уже… мамочки.
* * *
Мы не специально, клянусь! Или это мужья наши специально! Сговорились! У них же отличная слаженная команда! Но у нас с Ксюшкой все происходило одновременно. Все, понимаете, включая первое шевеление. И в роддом нас положили одновременно. И, конечно, в одну палату. И воды у нас отошли одновременно, ночью. И рожать мы отправились одновременно. И орали мы тоже на диво слаженно – как нам потом принимающая роды бригада сказала.
Но в итоге Ксюшка опередила меня примерно на пять минут. Детский крик словно придал мне сил в последних потугах – и спустя несколько минут заорал и мой сын.
* * *
Марина Леонидовна Плик и Олег Данилович Доценко лежали рядом, в одной кроватке, и мирно сопели. Нам с Ксюшей показалось, что детям лучше лежать вместе. Уютнее как-то.
А мы сидели – каждая на своей кровати - пили чай с молоком и ждали наших новоявленных папашей.
Явились. На вид почти нормальные. Смотрят, естественно, не на нас.
- Я не понял, почему у них у обоих шапки желтые? – первым подал голос Даня.
- А тебе какие нужны? - отозвался Лёня.
- Ну, голубая, розовая… Чтобы различать.
- То есть, ты не понимаешь, где твой, а где моя?
- Без шапки - нет.
Лёня только махнул рукой. Подошел и, не раздумывая, аккуратно взял дочку на руки. У меня чуть слезы и сопли умиления не потекли – как он на нее смотрел. Я поняла, что Лёнькино сердце только что второй раз похитили.
- А этот что – мой? – Даня недоверчиво смотрел на нашего отпрыска.
Новорожденный ребенок – зрелище такое… своеобразное. Мне Олежка казался самым прекрасным созданием в мире. Но это потому, что он мне достался трудами и кровью. А вот его отцу…
- Что – этого не надо? – хмыкнул Лёня, оторвавшись от любования дочерью.
- Да я не… - Даня выглядел таким растерянным. Особенно на фоне уверенного Леонида.
- Ну тогда я двоих заберу, - никто не успел глазом моргнуть, как Лёня ловко разместил на руках обоих детей. – Племянник же, родная кровинушка.
