— Что я беременна, что жду ребенка и почти уверена, что он твой, а ты не захотел мне верить и сказал, что тебе плевать. О да! — она истерично смеется. — Я заставила твою дуру поверить в то, что ты ей соврал. Классно, правда?
Нет, не классно.
И я не хочу верить, что это мне говорит Софи. Та девушка, которая казалась мне идеальной во всем. Она просто не могла оказаться такой подлой и расчетливой стервой.
— Я и беременность эту придумала, когда поняла, что в ресторан ты меня из-за нее потащил.
Она плакала, а мне не было ее жаль, потому что изначально мы сошлись на свободных отношениях. И Софи никогда не показывала, что ревнует, что ждет домой, что любит, в конце концов. Нам было удобно, а теперь выясняется, что на самом деле только мне. Софи хотела совершенно другого, мечтала, как и другие девушки, выйти замуж, влюбиться.
— И да, Глеб, мне не жаль, потому что я думала, ты поймешь, увидишь, как я к тебе отношусь. Не было у меня никого. Ты один-единственный, я все придумывала, когда понимала, что ты за свободные отношения.
— Дура ты, Софи, — бросаю напоследок. — Мне хватало быть с тобой, и я думал, что тебя это устраивает. Что тебе нормально вот так состоять в отношениях: без обязательств и представлений. Без скандалов и ссор, без ревности на первом месте. Не нравилось? Сказала бы — разошлись!
— А я не хотела. Думала, буду такой — и ты остаться захочешь.
— Глупо было, — говорю ей. — Если ты жертвуешь собой, то это не отношения. Другому это не нужно. Я никогда не хотел жертву в отношениях с девушкой, а ты показала, что тебя это устраивает. Извини, что все так вышло.
Я извиняюсь, потому что какого-то черта чувствую себя виноватым. Несмотря на то, что это Софи надумала, решила, что-то неправильно поняла, я нахожу в себе силы извиниться, сказать, что мне жаль. И ухожу. Искать ту, которую люблю и ради которой готов на все.
Глава 43
Марина
Дрожащими руками вызываю такси и оглядываюсь в надежде, что Глеб проснется. Да, я как можно тише встала, ушла, но надежда, что он услышит, почувствует, поймет, что меня нет, никуда не уходит. Она теплится внутри. Я одновременно хочу этого и нет.
Машина подъезжает к воротам, останавливается, водитель ждет, и я выхожу, залезаю в теплый салон и смотрю на телефон. Не знаю, что хочу там увидеть. Звонок, сообщение — что-нибудь. Хочется набрать Софи и поговорить с ней. Не спрашивать о том, правда ли она беременна, а просто узнать, как дела, самочувствие. Убедиться, что она не врет. Я бы поняла, потому что помню беременную маму.
Я промотала сообщения выше. Никакого упоминания о вранье. Да, Глеб только узнал, но разве он не хотел поговорить с ней об этом? Не хотел сказать, что знает? Я сказала, а она удивилась. И прислала фото. Снимок с эмбрионом. Он до сих пор стоит у меня перед глазами. И я сомневаюсь, что был разговор Глеба с отцом. Что, если он соврал?
Об этом не хочется думать. Единственное, что я понимаю, — мой поступок правильный. Софи ждет ребенка, а Глеб должен быть рядом с ней, помогать, поддерживать. Все его мысли должны быть о ней и малыше, а не обо мне.
Домой я добираюсь быстро, несколько часов уходит на то, чтобы собрать вещи. Заявление об увольнении я отправлю, уже когда буду в поезде. Решение уехать приходит как-то спонтанно. Не хочется здесь оставаться, объяснять маме, почему я уезжаю, и видеть расстроенное выражение лица. Это мое решение. Я хочу уехать, потому что не вижу другого выхода. С Глебом мы быть не сможем, я не мама и никогда не закрою глаза на то, что стала причиной раздора между людьми, которые ждут ребенка.
О том, что он может быть не от Глеба, я не думаю. Сомнения и так съедают меня. Уже в девять я оказываюсь на вокзале. Решение поехать куда-то в небольшой поселок, снять там дом, пожить какое-то время, поработать над удаленным проектом возникает так же неожиданно, как и стремление уехать. Просто хочется чего-то нового. И возможности пожить спокойно и без скачков.
* * *
Глеб
Спустя три недели
— Телефон все так же выключен? — спрашивает Мила в очередной раз, когда я приезжаю к ним.
Мотаю головой. Выключен. В соцсетях она не отвечает. Вообще ощущение, будто она потеряла всякую связь с нами.
— И мне не звонит. Прислала сообщение, что с ней все в порядке. Я отправила смс с ответом, но оно до сих пор не прочитано.
— У меня так же.
— Она упряма. — Мила пожимает плечами.
— Как и ты, — в разговор вступает папа. — Забыла, как меня динамила?
— И ничего я не динамила, — стушевавшись, произносит Мила.
— Конечно! Все о Диме своем думала.
— Так, всё, — чеканит она. — Ну в самом деле. Марина моя дочь. Конечно, она упряма!
Видно, что Миле трудно это признавать, а папе, кажется, только в радость задевать жену. Я осознаю, что хочу так же: счастливую семью, ребенка и чтобы даже спустя годы у нас были такие же отношения — теплые, понимающие, страстные. Не знаю, видела ли Марина, но я вижу, как папа смотрит на Милу. И замечал этот взгляд три года назад. Он ничуть не изменился. Не стал тусклее, разочарованней, не превратился в унылый.
Мой идеал отношений перед глазами. Видимо, все это время папа ждал именно Милу. Я ведь знаю, что он был не подарком. Тем, кого хорошие женщины обходили стороной, потому что знали о его несерьезных намерениях. Тем, из-за кого лили слезы. И тем, за кого хотели замуж. А достался он женщине, которая бегала от него и у которой был другой.
Вздыхаю, смотря на их идиллию.
