беременна, Миша больше не со мной. Нам ничего не мешает быть вместе, но никто не решается сделать первый шаг.
— Знаешь, — вдруг начинает Глеб, — я что-то такое подумал с самого начала. Увидел тест, думаю: нет, не может быть, невозможно, она врет. А потом слезы, истерика, ее признание, она говорила так искренне, что я повелся, представляешь? — он горько усмехается. — Мне иногда кажется, что я идиот, Марина. Что мое счастье всегда проходит мимо, потому что я доверчивый придурок.
— Так и есть, — киваю.
— Да просто… я знаю ее давно уже. Мы общались как друзья. Я думал, она не умеет врать. Вот искренняя всегда, а она…
— Врала.
— Да. Отец не говорил тебе о Мише?
— Нет. А что с ним?
— У него нет брата.
Почему-то я не удивлена. Нет, неприятно, но удивления нет. Наверное, я подсознательно это знала. Или же мне было настолько наплевать на Мишу, что эта информация проходит как-то мимо, не задевая нервные окончания. Я просто пожимаю плечами. Обидно, да. За то, что из меня делали дуру и улыбались мне в лицо, впрочем, не первый раз.
— Марин…
Напиток в бутылке давно заканчивается. Я чувствую какую-то свободу, поэтому, когда Глеб наклоняется ниже и что-то говорит у моего лица, я обхватываю его за щеки и целую. Настойчиво так, с напором. Хочу вспомнить, каково это, когда целуешь того, кого любишь. Когда чувствуешь, как горит все внутри, давит.
Едва его губы касаются моих, как сердце ускоряет ритм. Мне становится мало воздуха. Я будто задыхаюсь, хотя спокойно могу дышать. Просто мне мало. Его мало рядом. Я чувствую, как дрожат руки, которыми я касаюсь его холодного лица, ощущаю, как он обхватывает меня ладонями за талию, и не понимаю, как оказываюсь сидящей у него на коленях.
Так просто. Синхронно. Привычно.
Я не думаю, что что-то неправильно. Не вспоминаю обиды. Они уходят куда-то на второй план. Сейчас для меня существует только он. Парень, из-за которого мое сердце начинает биться в двойном ритме, тот, кого все это время я до беспамятства любила.
— Ма-ри-на, — мое имя по слогам.
Его горячие руки на моей оголенной пояснице, на спине, плечах, груди. Сейчас я понимаю смысл словосочетания “горит тело”. С Мишей не было ничего. Почти никаких чувств. Возбуждения, желания, жажды. Сейчас эти чувства затапливают меня с головой. И это пьянит больше того, что мы выпили.
Глеб перемещает нас на диван, медленно опускает меня спиной на прохладную обивку и нависает сверху. Смотрит так пронзительно и с такой любовью, что я закрываю глаза, потому что чувствую, будто не вынесу этого всего. Не смогу. Не переживу. Чувств этих сильных, ощущения, что ты не ты и не принадлежишь себе. Именно так я себя сейчас чувствую. Счастливой и… не понимающей ничего, что происходит. Я состояла в отношениях больше двух лет, а оживаю только сейчас. В руках парня, которого не могла забыть.
Я не помню, как мы избавляемся от одежды, как оказываемся вплотную друг к другу. Тишину ночи разрезает мой протяжный стон. В плечи Глеба впиваются мои острые ногти. Вокруг нас будто все замерло: ветер, птицы, животные. Так тихо, что я могу слышать свое прерывистое дыхание и шумные выдохи Глеба.
— Я люблю тебя, — тихий шепот у самого края пропасти.
— И я люблю тебя, — ответ, которого он так ждал.
Глава 42
Глеб
Она стала моей этой ночью.
Я не могу поверить, что это правда. Что мы наконец-то вместе. Разве это может быть реальностью?
Я думаю об этом, едва открываю глаза. Марины рядом нет, но она, наверное, ушла в дом. Все же на улице холодно.
Она сказала, что любит меня.
Вчера прошептала, когда мы были вместе.
Прошедшая ночь пролетает в воспоминаниях. Ее глаза, лицо, тело, губы, касающиеся моих. Это как наваждение, которое никак не хочет проходить. Я не был одинок все время, но подобного ни с кем не чувствовал. Она давно въелась под кожу, проникла глубоко в душу и никак не хотела уходить. Это дикое чувство, когда ты понимаешь, что любишь одну-единственную, но не можешь быть рядом с ней.
Я встаю, убираю со стола посуду и иду в дом. Кирилл уже носится по гостиной, Мила вовсю жарит блинчики.
— Проснулись уже? — спрашивает она, когда я захожу в дом и ставлю бокалы и тарелку в посудомоечную машину.
— Ага. А Марина где?
— Как это где? — Мила удивленно смотрит на меня. — Она не с тобой разве?
— Я проснулся, когда ее рядом уже не было.
— Посмотри в комнате, — просит Мила. — Я не смотрела.
Не знаю, почему в ту минуту внутри что-то дергается. Наверное, потому, что так, мать твою, не бывает. Все идеально, буквально всё. Разве это возможно? Марина обнимала меня, целовала, отдавала всю себя, а утром ее нет рядом.
И в комнате тоже нет.
Я почему-то лезу в карман за телефоном, на котором бесчисленное количество пропущенных звонков от Софи. И сообщения. Прочитанные. Я открываю и пролистываю чуть вверх. До момента тех смс, которых я не видел.
Софи: Привет. Занят?
Нет ответа.
Софи: Я была на УЗИ. Хочешь увидеть малыша?
Я смотрю на время. Пауза была довольно долгой, а потом сообщение. От меня.
Глеб: Зачем ты врешь? Я знаю, что ты хотела купить справку о беременности.
Софи: Ты о чем? Какую справку? Глеб, ты же видел тест…
Снова долгое молчание, а потом фото. Софи со снимком в руке. Я ни черта не разбираю на том черном квадратике, но, судя по тому, что Марины нет, там действительно изображен ребенок.
Я несколько секунд просто смотрю на снимки. Сомнений в том, что это фейк, нет никаких.
