по одному разу было, но почему-то в этот раз я как развалина не мог нормально шевелиться. Еще и перед Самаритой пришлось немного похрабриться сквозь боль, чтобы не лила слезы надо мной, а улыбалась.
Кажется, я старею.
Но блядь, то, что она рядом это охренительно.
Когда ушла, я сразу же вызвал врача и потребовал, чтобы нас с ней в одной палате определили. Приплатил немного и вот уже все его отмазки «Так не положено», превратились в «Да, конечно».
– Как ты это провернул? – улыбается, лежа на своей кровати. Жаль, их вместе не поставили.
– Я же Мартынов.
– А я, кстати, нет.
– Ни хрена себе заявление, – аж прозрел и сон прошел.
– Когда мы с Каримом приехали в Беларусь, мне сменили фамилию и статус семейный.
– Можешь ту бумажку выбросить, и чтобы я такого больше не слышал, поняла? – говорил я строго и, может быть, даже грубо. Но она улыбалась.
Помимо старости, я еще и хватку теряю. Хотя эта дерзкая девчонка мне нравится даже больше.
Только хочу попросить ее залезть ко мне под одеяло, как нас прерывает вошедший врач.
– Здравствуйте, – здоровается, улыбаясь жена.
– Добрый день, как ваше самочувствие? – подходит к ее кровати, а эта ложится и задирает халат, оголяя живот. Спасибо, что трусы прикрыла, хотя много это не меняет на самом деле.
– Это че за херня? – не выдерживаю, смотря на них и на то, как он тянет руки к ней, блядь.
– Это акушер-гинеколог, Вячеслав Степанович. Это мой муж, Давид.
– Да мне насрать, тело прикрой, – порываюсь встать, но спину простреливает болью резкой, что я падаю назад.
– Давид, это врач. Он просто пощупает живот, чтобы с малышом все было в порядке.
– Я тот, кто имеет право щупать твой живот и всю тебя. А ты убрал свои руки и позови врача другого пола.
– Давид, – укоризненный слышу возглас сбоку, но прожигаю дыру в мужике, который встает с постели Самар и кивнув выходит. – Это было грубо.
– Самар, просто тихо полежи, – взрываюсь от злости и не хочу еще и ей нагрубить. Поэтому не поворачиваюсь к ней на всякий случай.
– Не буду. Врач – это бесполое существо.
– Мужик – врач, да еще и акушер-гинеколог, это мужик. Так что не пытайся меня переубедить.
Снова входит врач, женщина. И я довольный наблюдаю, как она ее осматривает, ощупывает и говорит, что все хорошо.
– Доволен?
– Я? Очень. А ты нет? – смотрю на пыхтящую красавицу рядом.
– Ой, ну тебя, – отмахивается и берет в руки журнал какой-то.
Тихо наблюдаю за перевернутыми картинками и за ней самой, спрятавшейся за бумажками.
– Какой срок? – задаю вопрос, потому что хочу знать все.
Она сразу же выглядывает из-за укрытия с улыбкой.
– Десять недель.
– И пока что непонятно кто там?
– Не-а. Еще даже не шевелится. Говорят, что недели через четыре – шесть начнет.
Снова разглядываю ее. Красивое лицо, на которое падает пара черных локонов, плавный изгиб тела от талии до бедра и ниже, к ножкам. Про грудь я вообще молчу. Мне будут сниться самые грязные сны, пока не получу ее в полной мере.
Я так по ней соскучился и так рад, что она в порядке.
Карим сука, но спасибо ему. Хотя за то, что ее забрали хочу сам его придушить. Однако и у меня ее отняли, твари.
– В чем дело? – подходит и садится рядом, увидев и почувствовав, что я не в порядке.
– Ни в чем, злюсь.
– На кого?
– На всех, – перехватываю руку, которой она гладит мое лицо.
– Я уже рядом, а остальные мертвы, кто был причастен.
– Не все, мышка. Еще не все.
Еще пять дней мы с ней лежим в больнице, а затем нас обоих выписывают в один день.
При Самар мне не удавалось откровенно говорить о моих пленниках. Так как один из них ее отец. Я бы хотел ее предупредить о нем, но не знал как. А еще было слишком рано. Лучше день в день, когда пойду сук добивать.
Дома нам устроили праздничный обед. Настя и Оливер составили компанию за столом, на чем настояла жена, а я был не против. Еще позвал Борю, но он отказался, сказав, что это семейный праздник.
Как только закончили, Самар позвала меня в гостиную.
– В чем дело? – сразу напрягся.
– Настя сказала, что ты мою маму похоронил? Я бы хотела ее проведать.
– Уверена, что сейчас стоит это делать?
– Все хорошо, – прикасается к щеке ладонью и печально так смотрит, что я не нахожу слов отказать ей.
Одеваемся тепло, потому что сегодня ветрено и может пойти дождь в любой момент. Выходим на задний двор и пройдя дальше к забору, выходим за него через калитку, попав в огороженное оградой место, где похоронены мои родные, теперь и Алия с ними вместе.
– Это… Тут… – у Самар заканчиваются слова, но она идет к могилам моей матери, сестры и малышкам племянницам. Останавливается у свежего земляного бугра и смотрит на меня обернувшись. – Спасибо тебе.
Кладу на мраморную плиту каждой цветы и оставляю ее одну.
Самар приходит ко мне в беседку и молча садится рядом со мной.
Обнимаю ее и пересаживаю на свои колени, зарываясь носом в ее волосы, выглядывающие из-под шапки, которую она не хотела одевать.
– Ты моя семья, Давид, – обнимает и слышу, как плачет.
Прижимаю к себе сильней и встав несу ее на руках домой.
Настя заметив нас сразу же скрывается на кухне. Я раздеваю Самариту и несу наверх в нашу спальню.
Дом успели отремонтировать, теперь тут нет и следа о том, что произошло.
Опускаю на пол в ванной и принимаюсь за ее одежду.
Она уже не плачет. Только смотрит на меня, следит за каждым движением. Я же как маньяк смотрю на ее великолепное тело, которое красиво меняется. Целую плечи, шею. Встаю на колени и цепляю губами соски, услышав, как она шипит. Оставляю ее обнаженной и смотрю снизу вверх, прямо в ее глаза.
Медленно поднимаюсь, беру на руки и аккуратно опускаю в набирающуюся водой ванную.
Быстро скидываю свою одежду и забираюсь к ней.
Сажусь напротив и пока вода еле прикрыла дно, тяну Самар за ноги на себя.
– Прекрати, что ты…
– Ш-ш-ш мышка… Просто иди ко мне.
Она садится на меня верхом уже не сопротивляясь.
Смыкаю ноги и вытягиваю их прямо, а наверх кладу ее, сдвигая дальше. Она такая маленькая, что помещается на них полностью своим телом.
– Давид… – шепчет чтобы остановить, или просит продолжить, не знаю.
Она раскрытая передо мной. Блестящая от капелек воды.
