душа поет. Потому что я точно знаю, сейчас, в этот самый момент он думает исключительно обо мне.
Горячее, неукротимое желание так и рвется из него, мгновенно, словно электрические импульсы, передаваясь мне, и так наэлектризованной и горящей в его руках.
Нам снова сносит крышу, мы снова забываем обо всем.
***
— Ну, и как вам вместе? — спрашивает Оксана, когда я, немного уставшая после одной из таких поездок, возвращаюсь в номер, чтобы принять душ и переодеться.
Я отвечаю ей, что хорошо.
Сейчас она живет в номере одна.
Так получилось, что после нашей драки Раду отселили в другой номер, а больше никого подселять не стали. Мне кажется, это устроил Гордей, хотя прямо об этом я у него не спрашивала.
Главное, Рада больше ко мне не пристает. От Оксаны я знаю, что они с Гордеем о чем-то разговаривали, пока я была на съемке, а потом, со слов подруги, разбежались по разным углам.
— Не знаю, что он ей сказал, я не рискнула подходить близко. Только Радка убежала, словно побитая собака. Должно быть, он убедил ее окончательно, что между ними все кончено.
Я оставляю ее слова без ответа.
С одной стороны, мне жаль Раду, но с другой, если бы на месте рук оказалось мое лицо, со мной бы разорвали контракт. Конец карьере.
Царапины на руках чуть поджили, и все равно Оля высказывала мне за них, когда замазывала и маскировала.
— На самом деле, я рада, что ее от нас отселили, — продолжает Оксана. — Хоть одной немного скучновато. Но… что поделать.
И подруга вздыхает, глядя на меня с хитрецой.
— Все же, Арин, ты мне расскажешь, наконец, как он в постели? А то молчишь все, словно партизан. Хорош? Ну, хорош же?
— Лучше не бывает, — говорю я, решив, что это единственное, что она сможет выведать у меня.
Удовлетворится этим ответом, и, наконец, отстанет с этой темой раз и навсегда. Знает прекрасно, что я не любитель подобных обсуждений.
— Значит, и правда лучше других парней?
— Я не знаю, Оксан, у меня не было других парней, — произношу устало. — Только он.
И в этот момент я отчетливо понимаю, что в номере мы с Оксаной не одни.
Гордей стоит при входе с двумя стаканчиками кофе в руках. Наши взгляды наталкиваются один на другой, и я понимаю, он слышал мои последние слова.
Щеки привычно покрываются румянцем, и мне невыносимо сильно хочется сбежать, но тут и Оксана замечает Гордея.
— Оу, — шепчет она, а я хватаюсь за подоконник крепче.
— Привет, — говорит Гордей и медленно подходит к нам. — Держите.
Один стаканчик кофе он передает мне, другой Оксане.
— Ой, — пищит подруга, — я… мне…
— Бартер, — усмехается Гордей и бросает на нее взгляд, от которого она еще сильнее тушуется. — Я тебе кофе, а взамен ты сваливаешь.
— Поняла, — кивает подруга и неосознанно облизывает губы.
Косится на него, затем на меня, и снова на него. А потом пулей вылетает из номера.
Гордей подходит ко мне почти вплотную.
— Значит, это правда? — тихо произносит он.
Нет нужды спрашивать, что он имеет в виду.
Я сглатываю и киваю.
— Да, Гордей. У меня никогда не было другого мужчины. Ты мой первый и единственный.
Самый лучший.
Он притискивается ближе ко мне, зарывается носом в мои волосы. Его пальцы сжимаются крепче на моих плечах. Я вздыхаю, и он тут же ослабляет хватку.
— Извини. Просто… тяжело справиться с эмоциями.
— Для тебя это… так важно?
Несколько секунд он стоит неподвижно, после чего вдруг отстраняется.
Как-то слишком резко и судорожно, на быстром рваном выдохе.
— Не то, чтобы, — тянет он и пожимает плечами.
По моему позвоночнику сейчас же пробегает холодок.
— Я думала, тебе важно, — говорю я тихо.
— Когда-то раньше. Теперь мне… на это все равно.
Гордей говорит спокойно и вроде бы ничего такого, но мне отчего-то становится до ужаса обидно. Честно говоря, раз уж так получилось, рассчитывала, что он обрадуется.
Мне вдруг снова начинает казаться, что, несмотря на жаркие, пропитанные страстью и нежностью ночи, я не значу для него ровным счетом ничего.
Осознание, что ему все равно, очень быстро опускает меня с небес на землю, и доказывает, что так, как раньше, между нами уже не будет.
Пора бы зарубить это себе на носу.
Я стараюсь не показать вида, что меня каким-то образом задевает его реакция и его попытка снова сохранять дистанцию.
— Пей кофе, Бельчонок, а то остынет, — говорит Гордей.
Как же меня бесит этот тон. Эти холодные стальные нотки в его голосе.
— Ах, да, кофе, — наигранно бодро восклицаю я. — Как я могла про него забыть. Большое спасибо, Гордей, в следующий раз я тебя угощаю. А пока, что… я бы хотела побыть одна. Ты не мог бы покинуть номер?
— Удачного дня, Бельчонок, — говорит Гордей, и направляется к выходу.
Затопляет скручивает, лишает возможности дышать.
Не в силах смотреть на то, как он уходит, я зажмуриваюсь, и открываю глаза только в тот момент, когда слышу звук закрываемой за ним двери.
Несколько секунд стою, не до конца понимая, что это сейчас произошло. А потом реальность обрушивается на меня со всей своей жестокой очевидностью.
Он со мной исключительно из-за моей настойчивости и навязчивости. Он не планирует долгосрочных отношений со мной.
В то время как я, мне…
Мне хочется вернуть Гордея в номер, повалить на кровать, и заняться с ним любовью, потому что наши тела взаимодействуют намного лучше, чем это делает наш разум.
Эту фразу сестра как-то обронила, описывая свои взаимоотношения с Демьяном. Сейчас она максимально точно подходит под наши с Гордеем попытки сблизиться.
Догнать, догнать, требует мое сердце.
Но я продолжаю стоять на месте и раскручивать свою обиду. Потому что…
Если он хочет сохранять дистанцию снова, после всего, что между нами было, что ж, таково его решение. Я попытаюсь принять его и уважать.
Но и только.
Потому что устала от этих качелей. Устала от того, что своим поведением он каждый раз раздирает мою душу на куски.
***
Я беру телефон и набиваю ему сообщение.
«Я разрываю наше соглашение, Гордей», пишу я, в то время как сердце тарабанит настолько сильно, что на лбу появляется испарина.
Медлю несколько минут, а потом выдыхаю, и решительно прикасаюсь пальцем к сенсору.
Отправляю.
Через несколько секунд высвечивается подтверждение, что сообщение он прочитал.
Дышать, Арина, дышать, дышать, дышать…
Сопротивляться ему, это выше моих сил…
Арина
