А теперь и подавно кулаки чешутся — показать, как себя ведут взрослые, состоявшиеся мальчики.
— Забудь этот номер, урод, — рычу в трубку. — На хер ты ей такой не нужен. Если надумаешь прилететь, запихаю паспорт в задницу и отправлю обратно в багажном отсеке самолета. Ты меня понял?
— Не понял, — звучит с той стороны растерянное. — Это кто? С кем я…
Дальше не слушаю. Бросаю трубку. Зашвыриваю этот незнакомый номер на телефоне Ростовцевой в черный список. Там ему самое место. Увижу — руки поотрываю и “сардельку” на шею намотаю.
Поигрывая желваками, удаляю входящий и сообщение. Подчищаю. Уже блокирую экран, когда со спины меня обнимают женские руки. Мягко и нежно Стеф прижимается грудью к моей спине. Я, быстро сориентировавшись, прячу ее мобильник в карман брюк. Слышу шепоток на ушко:
— Я тебя поймала.
— Плохо, значит, прятался.
Стеф смеется:
— Неужели мы настолько плохо поем, что ты решил дать деру?
— Просто вышел подышать свежим воздухом. А вы уже все? Добили Лепса? — улыбаюсь, бросая взгляд через плечо.
— Безжалостно прикончили все известные песни.
— М-м, и кто дальше по списку?
— Не знаю, — пожимает плечами Карамелька, — я, кажется, напелась и сорвала голос.
— А, так вот почему ты шепчешь и хрипишь? — смеюсь. — Кто-то переусердствовал?
— Мхм. Завтра вообще буду только фыркать и сопеть.
— Идеально! При таком раскладе ты не сможешь мне сказать ни одного слова против. Не женщина — мечта.
Стеф хмурится и щипает меня за бок.
— Не дождешься! Пойдем, — тянет за руку.
— Куда? — покорно иду следом.
— Ребята собираются в клуб. Мы с ними.
— Зачем?
— Танцевать!
— Стеф, а может, мы с тобой…
— Не может, — упрямится моя егоза. — Раз я не могу петь, значит, будем колбаситься на танцполе. Вдвоем! И даже не отбрыкивайся. Я знаю, что ты круто танцуешь.
— Ты ведь понимаешь, что я могу сказать тебе “нет”?
— Успокаивай себя этим, ага…
Я фыркаю и щипаю Ростовцеву за попку. Она взвизгивает и улыбается, но с курса не сбивается.
Ладно, танцы так танцы. Тряхнем стариной. Вспомним бурную университетскую молодость. В конце концов, главное — вместе. А уже где и в каком формате проходит вечер, не так и важно. Правда?
Блть, да кому я вру! Я пздц, как хочу вернуться в номер! Мне срочно нужен виски. Много виски! Если Карамелька реально планирует тащить меня танцевать, то лучше это делать в состоянии полного беспамятства…
Стеф
— Я умер, — бубнит Сережа лицом в подушку.
— Нет, ты не умер, — рушу все его надежды.
— Жаль. Мне так херово, что легче было бы сдохнуть.
— Увы. Не могу проникнуться твоим горем. Ты мне пока нужен тут.
С тяжелым стоном Сережа переворачивается на спину. Раскидывает руки звездочкой и открывает один глаз. Морщится, щурится, вздыхает. Очевидно, расстроенный, что этот похмельный день прожить все-таки придется. Смерть для слабаков. Открывает второй глаз. Смотрит на меня. Такой сильно сонный, мило помятый и страшно взъерошенный. Хочется его зацеловать и затискать. Как пупсика!
Я заползаю на него верхом и улыбаюсь. Нагорный корчится и стонет.
Пою соловьем:
— Доброе утречко!
— Ты ведь знаешь, что бесишь такой счастливой улыбкой, Ростовцева? — бурчит.
— Знаю, — киваю и улыбаюсь еще шире. — Но ты такой лохматый, что сложно удержаться, — ерошу его буйные кудри, растрепавшиеся на макушке.
Парень жмурится довольным котом, едва не мурлыкая.
— Сколько сейчас времени?
— Всего лишь десять утра.
— Боже! — растирает ладонями лицо Сережа. — А в отель мы вернулись во сколько?
— В начале пятого. Кажется…
— И почему ты такая бодрая и свежая? — звучит обиженное.
— Потому что у меня организм натренирован, — хохочу, укладываясь сверху на горячее, слегка помятое после сна мужское тело. — Ну, и еще потому, что я пила шампанское, а не мешала виски с коньяком, запивая пивом. Как чувствуешь себя? Сильно плохо?
— Клуб вчера был лишним.
— Зато как ты там отжигал, у-у-у!
Сначала активно сопротивлялся. Потом активно глушил виски. А уже через полтора часа вместе со всеми топтал танцпол, выдавая такие па, что Дружинину и не снилось. Танцующий Сережа — это нечто! Король грации и пластики очаровал там девяносто девять процентов женщин. Примерно половина, уверена, мысленно уже увели его в ЗАГС. А другая — прихлопнула меня за соседним углом. Потому что в порыве танца Нагорный все время обнимал, целовал, лапал и трогал меня и только меня. Всем своим видом обозначая “свою” территорию.
В целом же — мы нахохотались до колик в животе. Натанцевались до упаду. Самую малость подебоширили, поругавшись. Разбили пару тарелок. А затем бурно помирились в темном углу женского туалета. Потом кто-то из нашей компании предложил пойти гулять. Идея была хреновая, с учетом того, что к этому моменту наши тела на пятьдесят процентов состояли из алкоголя. Но хреновая идея для нетрезвой компании — равно шикарная идея. И мы пошли. Очнулись на моменте, когда мы с девчонками залезали в фонтан. Потом жевали хот-доги на набережной, запивая спасительной минералочкой. И во всю глотку орали песни на пустом пляже при отеле. В унисон с нашими мужчинами.
Итого, за эту ночь минус одна туфля и плюс вагон впечатлений, с десятком компрометирующих Сережу видосиков. Надеюсь, он не скоро заглянет в социальные сети. Его телефон уже с самого утра разрывается. Народ жаждет подробностей. Вот как раз упала очередная очередь из смс.
— Только не говори, что кто-то это безобразие снимал!
— Ладно. Не буду. Если тебе так будет легче.
— Сте-е-еф! — жмурится Сережа. — Твою ма-а-ать…
— Что такое?
— Мы обеспечили прессу сплетнями на ближайшие пару месяцев.
— Да ладно тебе. Пусть завидуют. Двигаешься ты круто. Непристойностей не вытворял. Голую задницу не показывал. Все было классно!
— Говорит человек, который не знает, что такое, когда твое имя полощут во всех бульварных газетенках. И это все ты виновата, Ростовцева, — беззлобно злится мой мужчина. — Надеюсь, тебе стыдно.
— Ни капли. Но, хочешь, я заглажу свою вину? — улыбаюсь и ползу пальчиками по его груди. — Я могу. М? — обвожу ноготком темный сосок и кусаю в щетинистый подбородок.
Сережа ерзает на постели. Я чувствую, как у него встает. Ползу ладошкой вниз, но… Этот образец благоразумия перехватывает мое запястье, останавливая. Хрипит:
— Мне надо в души и умыться, Карамелька.
— Давай потом? — целую его кадык. — Я не брезгливая, а ты вчера, после возвращения в отель, ходил в душ, — прокладываю дорожку из поцелуев ниже и ниже.
— Правда?
— Ага.
— Вообще ни черта не помню!
— Я помню.
Целую в рельефные кубики. Один, второй, третий. Косые мышцы живота. Обвожу языком пупок. Сережа начинает
