— Марат, не обижайся, пожалуйста. Так будет лучше, сам подумай. Нельзя нам вот так, сразу. Мы ведь с тобой не одни…
Он не сделал никакого движения головой. Смотрел и смотрел в окно. Хотя ничего особенного увидеть там не мог. Косой пеленой летел снег. Елки за окном плохо различались, как в пределах видимости близорукого человека. Однообразие и непрерывность картины почему-то подействовали на женщину удручающе. Она почувствовала внутренний страх, который быстро перерастал в панику. Страх того, что она может потерять любимого, которого так случайно обрела, похолодил ей руки. Она порывисто поднялась и подбежала к Шатрову. Обняла его крепкую шею и прижалась щекой к затылку.
— Ты мне не веришь? — тихо спросил Марат.
— Дело не в этом. Я ужасно хочу любить и верить! Мне кажется, отними у меня эту веру сейчас, и я не смогу жить. Поэтому я хочу удержать то, что у нас есть с тобой сейчас. Давай не будем ничего менять. Пусть останется все как есть. Хотя бы какое-то время.
Марат вздохнул, откинул голову на Катину грудь.
— Ты действительно этого хочешь?
— Я так решила.
Марат тряхнул головой, потянулся всем телом и встал.
— Гостей не ждали? — раздалось из прихожей, и Марат с Катей замерли, вопросительно глядя друг на друга.
— Дашка! — первая догадалась Катя и выскочила в прихожую.
Все в снегу, как два снеговика, в прихожей стояли Даша и Филипп.
— А мы в Америку улетаем! — вместо приветствия объявила Даша и добавила: — Показывай племянника!
Когда Ирина Львовна позвонила Пашкину, он поначалу решил, что мадам блефует. Как обычно — ищет предлог, чтобы заманить его к себе. Но что-то в ее голосе насторожило. Испуг? Да, она была, пожалуй, по-настоящему напугана. Плела что-то про милицию, про документы какие-то. Допрыгалась. Ясно, что ее делишки, мягко говоря, не совсем законны. Только при чем здесь Катька? Чтобы она натравила на Ирину Львовну органы правопорядка?
Пашкин хмыкнул, натягивая свитер. Он явно недооценивал Катьку. Видел в ней то, что ему было удобно видеть. А она, оказывается, с огнем баба. Напутать железную леди Ирину не так уж просто, это он успел выяснить.
Через полчаса он уже гнал машину по московской трассе в сторону соседней области. Ирина Львовна не блефовала — это Пашкин понял, едва увидел ее. На ней, что называется, лица не было. Конечно, ожидая Виктора, она не забыла подкраситься и причесаться, но эти ухищрения сейчас выглядели маскарадом. Под глазами образовались коричневые круги, уголки губ опустились, образовав две складки, подчеркивающие возраст. Вопреки своему обыкновению, Ирина Львовна не потащила Пашкина в постель, а пригласила на кухню, где сразу же закурила.
— Значит, говоришь, их было трое?
— Да, три здоровых мужика.
— Опиши-ка мне их поподробнее. — Пашкин задумчиво отхлебнул кофе.
Похоже, Катька успела сколотить целую банду. Вот что делает с бабой инстинкт материнства! Если только это его сын, то…
— Иностранец настоящий, сыграть это нельзя. У него морда не наша. Высоченный и сутулится от роста.
— Кудрявый?
— Да… — Ирина Львовна, до этого метавшаяся по кухне в поисках пепельницы, остановилась: — А… ты откуда знаешь?
— А второй? Худой и темненький?
Пашкин предположил, что Катька вовлекла в свои дела брата Вадика. Других версий не было.
— Нет, не худой. Здоровый, лысый и с усами. На Розенбаума похож. Этот самый крутой из них. Чувствуется порода. И замашки барские. Вел себя у нас в учреждении как хозяин. Я его сначала за спонсора приняла. Козел…
— Здоровый? — переспросил Пашкин. Он лихорадочно перебирал в памяти всех Катиных знакомых. Типа с аналогичной внешностью среди них не было. Она вообще к современной бритоголовости относилась скептически. Впрочем, это ни о чем не говорит. Жизнь заставит — зауважаешь кого угодно. Это Пашкин хорошо знал по себе.
— А третий — мент. Бесцветный такой. Я его поначалу за шофера приняла. Сидел, гад, в уголочке, ни слова не проронил. А потом: «Проследуем в отделение». Представляешь?
— Представляю, — хмыкнул Пашкин. — Но что им от тебя нужно было? Конкретно: пугали?
— Пугали какой-то информацией, якобы имеющейся у них обо мне. Я, Вить, как в тумане была. А потом к этой Кате перешли. Вот тогда я и поняла, кто меня подставил.
— И потом вот так вот и отпустили?
— Подписку взяли о невыезде и велели все документы на мальчика подготовить. Да они у меня готовы были…
Ирина Львовна выбросила недокуренную сигарету и вцепилась в Пашкина.
— Боюсь я, Витенька! Сделай что-нибудь! Ведь они не оставят меня теперь! Ведь это я для тебя, родной, сделала — с этой психопаткой связалась, — выручай меня! Припугни ее, я знаю — ты можешь. Ведь если я с этой работы слечу — я не знаю, что со мной будет!
«С работы ты слетишь, — подумал Пашкин. — По тебе зона плачет, а ты: с работы». Вслух же он попытался успокоить ее:
— Все выясню. Тебе бояться нечего. Того, что им надо, они добились. Не думаю, что будут дальше копать.
— А если будут?
Ее перекошенное от страха лицо раздражало Пашкина. Что она от него-то хочет? Вот они, бабы! Наворочала дел, думала — она умнее всех, а как жареным запахло — заерзала!
— Не будут.
Он попытался освободиться от ее цепких пальцев. Иринино в момент постаревшее лицо не возбуждало. Напротив — мысль о возможной близости с ней вызывала тошноту.
— Расскажи-ка мне поподробнее об усатом, — сказал он, вставая и направляясь в гостиную. Его сверлила мысль о Кате и ее делах с этим крутым. Ведь если в инсценировке, устроенной в лечебном центре, Филипп Смит использовал свое настоящее имя, то почему бы этому лысому не поступить так же?
— А у меня визитка его есть! — спохватилась Ирина Львовна и побежала к письменному столу. — Вот, — протянула она Пашкину глянцевый кусочек картона.
«Шатров Марат Борисович. ООО „Интервал“. Генеральный директор».
Далее следовал адрес фирмы, телефоны и факс. Возможно — лажа. И по указанному адресу нет никакой фирмы. Но — вдруг?
Пашкин подошел к телефону и набрал номер. Ему ответил приятный женский голос:
— Алло, фирма «Интервал» слушает.
— Девочка, мне бы директора…
— Позвоните позже — Марат Борисович встречает американских гостей.
— Спасибо, милая. Я так и сделаю.
Пашкин положил трубку. Значит, Катька отыскала спонсора. Ушлая баба… «Коня на скаку остановит…» Пашкин не заметил, что улыбается.
— Ты чего улыбаешься, Вить? — с тревогой спросила Ирина Львовна.
— Мне нужно срочно уехать. — Пашкин попытался натянуть на лицо маску озабоченности.
— А как же я? — Ирина Львовна прильнула к любовнику, вдруг осознав, что тот ускользает от нее, что она как женщина не привлекает его больше. Она допустила непростительную ошибку, взваливая на него свои проблемы. Дура.
