— Хорошо, — медленно проговорил Дэниэл, вроде бы начиная понимать. — А можно еще пример? Любой из двадцати.
— Пожалуйста. Я, например, встречалась с парнем по имени Уэйд, который заставил меня понять, что не обязательно все время быть взрослым, и мне это в нем очень нравилось.
Дэниэл хмыкнул, а потом застенчиво спросил:
— А как насчет меня?
Я улыбнулась:
— А ты преподнес мне один из самых важных уроков. В тот вечер, когда сердце мое было разбито, ты помог понять, что в море много разных рыбок. Думаю, каждый человек должен узнать эту истину как можно раньше.
— Я смущен, — после короткой паузы сказал Дэниэл.
— Еще бы.
Обдумав мою новую точку зрения, Дэниэл вздохнул:
— Ну что ж. Знаю, ты не ищешь отпущения грехов, но я благословляю тебя, Делайла. Я рад, что ты примирилась с собой.
— Спасибо, — расплылась я в улыбке. — Я тоже рада.
— Мы встретимся завтра на мессе?
— Наверное, нет, но, может, как-нибудь сходим вместе выпить кофе.
— Ты приглашаешь меня на свидание? — пошутил Дэниэл.
— Ну, ты же видел «Поющие в терновнике», правда?
Дэниэл молчал.
— Я пошутила!
— Слава Богу! — с облегчением выдохнул он.
— Би-и-ип —
Делайла, это Иисус. Слушай, мы с Господом получили от Дэниэла твое досье. Просмотрев его и выслушав твои аргументы, мы решили тебя простить, хотя ты об этом и не просила.
*Звонок в дверь *
У-упс, кто-то пришел, мне пора. Береги себя и… Папа благословляет.
— Би-и-ип —
Дел, это дедушка. Я тут подумал и решил последовать своему собственному совету, поэтому возвращаюсь в Вегас. Я — молодой жеребец и должен оставаться там, где выбор кобылок получше. Но мы все равно увидимся на бранче, я просто хотел сообщить тебе заранее.
— Би-и-ип —
Делайла, это снова Иисус. Мы тут прочли повнимательнее и решили взять обратно свое предложение. Прости, но мы не подозревали, что ты переспала с Роджером. Плетеный ремень? О чем ты только думала? Прости за недоразумение.
Взгляд вниз, взгляд вперед
Воскресенье, 19 июня
Я лежала одна в постели в номере «Уолдорфа» — спокойная, посвежевшая, но все так же опечаленная историей с Колином. Но здесь ничего поделать нельзя, кроме как пожалеть, а это я уже сделала. Отныне дело за ним, его подача. Как бы мне ни хотелось, почти до смерти, я все равно не буду добиваться его. Я хорошо усвоила урок. Дейзи права. Если что-то должно произойти, оно произойдет. С этой мыслью я тихонько потерла розовый китайский браслет. Я все еще не сняла его.
Постсвадебный бранч начнется в час дня, я выбралась из постели, приняла душ и частично оделась — белье, футболка и туфли на шпильках. (Как бы ни было чудесно в «Уолдорфе», я не могу забыть телепередачу о грязи в отелях и ни за что не стану ходить по ковру босиком.)
Включила телевизор. Пощелкав пультом, остановилась на канале телесериалов. Нашла кнопку меню, нажала…
Да, вот оно, я права.
Повтор «Все мои дети». Я подозревала, потому что рылась в Интернете, пытаясь выяснить, когда появится Холден Джессап, и узнала, что, согласно основной сюжетной линии, группа людей оказалась в заложниках на корабле в открытом море. О Холдене, кстати, ничего выяснить не удалось. Я бросила пульт и продолжила одеваться.
Подкрашивая ресницы, я слушала рекламное объявление о том, что будут показывать в сериале на следующей неделе.
— На следующей неделе, — говорил мужской голос, — в Пайн-Вэлли появится новый человек.
Новый человек? Я застыла.
Неужели Колин может появиться уже на следующей неделе? Нет, так быстро невозможно. Я продолжала краситься, но вдруг услышала, как женский голос в телевизоре произнес:
— Холден… это ты?
Холден? Холден? Это Колин! Ну, то есть его персонаж! Я бросилась к телевизору.
Присела на краешек кровати и, нервно покусывая губы, стала следить, как на экране медленно появляется силуэт моста. Дождливый день в Пайн-Вэлли. Сентиментальная музыка. Камера замирает, демонстрируя пару грязных ботинок. Скользит выше — зеленые штаны, черная футболка, и…
Вот оно. Момент, которого я безумно боюсь. Увижу Колина по телевизору и пойму, что, упустив его, совершила величайшую ошибку в жизни. Наверное, даже разрыдаюсь.
Камера продолжала двигаться вверх, я вижу ворот, шею, а затем…
Эй, постойте!
Но это не Колин.
— Да, это я, — произносит незнакомец. — Я Холден.
Что за черт?
Ничего не понимаю. Это тот самый персонаж, и я уверена, что тот самый сериал, а Мишель сказала, что видела, как он уезжал, — но ведь он действительно уехал. Я точно знаю. Дома его нет, в квартире тихо.
Зазвонил мой телефон. Это Мишель. Знаю, она не разговаривала с ним, но, может, сумеет помочь мне выяснить, в чем дело.
— Привет, — торопливо начала я. — Ты не знаешь, Колин…
— Выгляни в окно, — перебила она.
— В какое окно? — Что за ерунда? — А зачем?
— Просто доверься мне, — тараторила Мишель. — Подойди к окну, открой и выгляни. И я тут ни при чем!
Я бросила взгляд на часы: на игры времени нет.
— Мишель, я опаздываю на бранч. Просто скажи мне, что происходит…
— Делайла, немедленно делай, что тебе говорят! — сердито закричала она.
— Отлично, Гос-с-споди… И нечего так орать, — медленно подошла я к окну. — Ну, подошла… Что я должна делать дальше?
— Открой! — опять заорала она.
Я нашла защелку, открыла, подняла стекло. И тут услышала музыку. Не просто музыку, а… «Трижды женщина». Сердце замерло.
— Мишель, что происходит?
— Ты ничего не видишь?
— Нет… Но кое-что слышу.
— Музыку?
— Да. — Я занервничала, здесь явно что-то не так. — Мишель, ты где?
Было слышно, как она говорит с кем-то.
— Сообщи, когда увидишь. — Она проигнорировала мои вопросы.
— Увижу — где?
— На улице! — верещала Мишель. — На чертовой улице, Делайла! Глянь вниз!
— Я и гляжу! — заорала я в ответ. — Но там ничего нет!
И тут же понимаю, что есть.
Откуда-то слева выехал белый фургон, с буквами на боку. Они появляются одна за другой, с конца, по мере того как фургон выезжает. Й…Н…У…П.
То есть ПУНЙ. Фургон Полицейского управления Нью-Йорка.
На крыше его кто-то стоит…
Черт побери!
Колин. В футболке и очередной паре сексуальных «ливайсов», он стоял, держа на вытянутых вверх руках… «бум-бокс».
Хотя нет… это караоке.
Телефон падает из рук.
Фургон выехал еще чуть дальше, и я увидела, что рядом стоят все Джимми. Колин заметил меня, и беспокойство на его лице сменилось улыбкой. Я покраснела. Он на секунду отвернулся, сказал что-то Джимми О'Шонесси, и фургон остановился. Джимми взял полицейский мегафон и начал.
— Дамы и господа на Парк-авеню, — обратился он к окружающим, словно был на ярмарке или карнавале, — я бы хотел заранее поблагодарить вас за то, что позволили этому симпатичному парню побеспокоить вас еще раз. Возможно, некоторые из вас не знают, что это его второе выступление на Парк-авеню. Первое состоялось в значительно менее подходящее время, когда он разбудил полквартала, прославляя Землю-матушку, и…
Джимми Кэллаган отобрал у него мегафон.
— Джимми, дай сюда, урод! — Вокруг фургона уже собралась небольшая толпа. — Люди, пускай прошлое этого человека не повлияет на ваше отношение к тому, что произойдет сегодня. Он немножко ненормальный, но очень хороший парень. Точнее, один из лучших. Итак, представляю вам его — Колин Броуди.
Толпа зааплодировала.
Колин отдал Джимми Мэрфи караоке, а сам взял микрофон. Джимми Кэллаган держал мегафон у динамиков, Джимми Мэрфи нажал кнопку. Зазвучала «Трижды женщина», и Колин начал петь:
— «Спасибо за вре-е-емя, что ты подари-и-ила мне, воспоминания храню-ю-ю…»
О Боже… поет он отвратительно! Он великолепный, идеальный мужчина, но просто ужасный певец. Но я все равно улыбаюсь. Это происходит наяву!
— «Ты, — Колин подбирается к припеву, — дважды… двадцать раз женщина-а-а!»
Двадцать раз… я не могла сдержать смех.
— И я люблю-ю-ю тебя! Я люблю-ю-ю тебя!
О Господи! О Господи, о Господи, о Господи!
Музыка продолжала звучать, Колин передал микрофон Джимми О'Шонесси, а сам взял из рук своего отца какую-то странную конструкцию. Надел ремень на плечо, прикрепил. Когда я поняла, что это такое, прижала ладошку ко рту, чтобы удержать смешок.
Кнопочный аккордеон.
Колин подыгрывал мелодии на своем скрипучем аккордеоне, а Джимми хором подпевали и пританцовывали.
— «Когда мы вместе…»
Квак! Скрип! Квак!
