Бабушка, если верить кузену Фюлопу, когда-то была коммунисткой. Говорят, она училась то ли в Вене, то ли в Будапеште; это меньше похоже на правду, однако Рози всегда отличалась умом – факт, которым все они очень гордятся. Во всяком случае, коммунизм – уже что-то. Марина слышала историю о прадедушке, владельце фабрики… впрочем, нет, это вряд ли. Возможно, он был бригадиром. Так или иначе, рабочие (или крепостные?) устроили забастовку, совсем как шахтеры. Рози была отчаянной девушкой примерно Марининых лет, поэтому отец отправил ее на переговоры с бунтовщиками. Предполагалось, что Рози убедит их подчиниться, но, вернувшись, она сказала отцу: «Они правы».
Вот и доказательство, разве нет? Итак, предположим, примерно в 1938 году Рози была хотя и не самой старшей, но самой умной и харизматичной из сестер Каройи. Над их трансильванской деревней разносился перезвон бубенцов и веселый смех доярок: война туда еще не пришла, как и англичане. Оно и хорошо, потому что Рози тогда училась в Будапеште. И вот изящный английский офицер (мистер Вайни – отсюда и его знакомство с теми краями), путешествуя по окончании университета, останавливается накормить лошадей и… Здесь все в тумане, но, очевидно, не обошлось без Любви. Видны декорации, но не история. Вокзал. Губная помада. Снег. Романтика войны, только без страданий – о них Марина боится думать.
Да, Рози влюбилась, но была отвергнута по причине выдающегося ума, и потом… потом… нашла утешение в Золтане. Бедный Золтан. Все, что Марина знает о семье со стороны дедушки – это что его отец был фабрикантом, производителем сёдел. Можно предположить, что Золтан, обаятельный и в то время еще богатый, по-рыцарски спас Рози.
Все это более чем возможно, если сойдутся даты, что вряд ли. Когда Хейди уходит мыть голову, Марина достает из-под матраса «Нити золота». «Александр Вайни, – сообщает обложка, – родился в 1944 году, стипендиат Вестминстера и Оксфорда».
Подожди-ка.
Если это не он, то кто? Брат, отец? Или все случилось раньше, в Первую мировую? Да, непростая задача. Марине нужен удобный чердак, полный тайников с письмами, или старая няня с историей наготове. Ильди могла бы все объяснить, но Марина не хочет, чтобы из-за нее плакали. Рози? Слишком страшно. Жужи?
«Жаль, что ты ничего мне не рассказал, – думает она о дорогом дедушке, хотя лицо его видит смутно. – Я, – говорит она себе, – оказалась меж двух воюющих семей, но останусь верной Монтекки. Или Капулетти? В общем, кому-то из двоих».
Лорины потайные таблетки взывают к ней. Сервант как будто пульсирует; когда кому-то из тетушек требуется чистый платок, Лора вскакивает и приносит его сама. Она вся издергалась. Может, принять одну для успокоения?
Петер бы знал, что делать. Да, Петер; словно зуд, словно тик, мысли возвращаются к четвергу. Она была готова посвятить жизнь уходу за смертельно больным, а ее выставили за дверь. Щелк – и конец, а она, как дура, стоит посреди моста, наполовину ушедшего под воду.
Идиотка, думает Лора. Могла бы и предвидеть.
Она обновляет адреса на работе: кто-то умер после продолжительной болезни, кто-то мудро сменил практику. Каждое слово – впустую потраченная секунда, которых у Петера осталось так мало. Лора думает: «Уилфред Бантинг, я тебя ненавижу. Это ты, с бородавкой? Что с моей памятью? Привет, Маргарет О’Рили, самая лысая женщина из всех, кого я знаю. О, Ирен Саксл (ум.), Куинсфорд-гарденз, Запад, 8, бедная миссис Саксл, я снова люблю Петера Фаркаша».
Боже…
Она пристально смотрит на карандаш: мягкое дерево, металлический блеск. Вот оно что. Она так и знала. Любовь и не думала уходить.
Почему, интересно Марине, шестиклассники так радуются при всяком упоминании о Дне основателя? Каждый раз, когда доктор Три объявляет техническую репетицию или просит предупредить родителей, что билеты на «Микадо» скоро закончатся, по капелле пробегает волна возбуждения – от малышни у алтаря, через пятиклассников и, по нисходящей, к задним рядам. Это из-за того, что половина не видит родителей из месяца в месяц?
Про Фаркашей такого не скажешь: они начали планировать поездку с конца сентября, если не раньше. Вчера вечером Марине пришлось обсуждать по телефону, нужно ли Жужи брать с собой маникюрный набор. Меньше чем за две недели, по рекомендации кастелянши миссис Лонг, они забронируют номера в привокзальной гостинице «Брэгарольд», поскольку все прочие слишком дороги. Их ждет большая развлекательная программа: выставка керамики, представление барабанщиков, выступление бродячих актеров, дебаты семиклассников («Этот Факультет считает, что Успех – сам по себе Награда»), парад Объединенного кадетского корпуса – и не только. Они купили билеты (четыре фунта каждый, возврату не подлежат) на «Венецианского купца», камерную постановку «Сирано де Бержерака» от Общества основателя и оркестровый спектакль «Все о джазе» с участием Саймона Флауэрса (классическая гитара). Никто толком не знает, должны ли родители платить за учеников, поэтому Рози на всякий случай взяла билеты с запасом. Марина боится, что День основателя окончательно разорит семью.
Вообще, чем больше она об этом думает, тем больше падает духом. Случиться может что угодно. Ее родственники слишком своенравны – на них и в супермаркете нет управы, не то что в Кум-Эбби. Они будут разгуливать по территории, запросто отломают ветку маг-нолии, чтобы украсить гостиничный номер, или сядут рядом с Мариной в буфетной и станут резать для нее куриную ножку. И потом, в школе опасно. Вдруг они вдохнут воздух, который выделяет Симонетта? Или встретят семейство Вайни? Марина приведет их к погибели. Каждую ночь, оставив еще один день позади, она лежит в постели, изнывая от подкрепленных кофеином желаний, и в голову лезут колючие ветки паники. Нельзя ли сфабриковать письмо, которое известит семью об отмене праздника? Она обязана что-нибудь предпринять. Нельзя сидеть сложа руки.
Лоре скоро придется что-то решать. День основателя приближается, как поезд, а она раскорякой привязана к рельсам. Алистер ждет ответа. Петер умирает или, как вариант, выздоравливает и ходит налево. А влюбленная Лора тем временем будет три дня сопровождать пенсионеров по третьесортной дорсетской ярмарке.
Сегодня в обеденный перерыв она сама не заметила, как забрела в аптеку Бута, прошла мимо незнакомых приспособлений для наведения красоты, ортопедических аппаратов, детских бутылочек и наконец, притворяясь приличной женщиной в поисках шампуня, добрела до раздела планирования семьи. Отвратительно. Грязная девка, вот она кто. В наказание Лора вернулась на работу без сэндвичей.
По крайней мере, через восемь ночей она увидит Марину. С ней ведь все хорошо?
