— Ну что вы, что вы!! Этим слухам вы всегда можете доверять! Прошу вас, присаживайтесь, я на секунду.
Он скрылся за дверью.
— А он, что, тоже изгой? — Почему-то шепотом спросила Рил, проводив его взглядом.
Таш усмехнулся.
— Да куда ему! Он всего лишь ювелир. А почему ты решила, что он принадлежит нашему славному братству?
— Ну, он так уважительно разговаривал с тобой! — Улыбнулась она. — Я подумала, с чего бы это?
— Ну, во-первых, половина этой забегаловки принадлежит нам, а со второй он исправно платит нам… ну, скажем, небольшой налог. Во-вторых, ворованные драгоценности — это тоже драгоценности, только дешевле. Особенно, после небольшой переделки. А в-третьих, солнышко мое, привыкай! Со мной многие люди разговаривают уважительно. Если не хотят неприятностей.
Она засмеялась.
— Я поняла, поняла! Ты — Таш, великий и ужасный, и тебя все боятся!
— Ну… вообще-то да.
— Ладно, мне как, прямо сейчас начинать бояться, или можно до вечера подождать, чтобы в темноте страшнее было?
— Тебе вообще не надо начинать! И говорить такие глупости не надо. Даже ради смеха.
— Хорошо. — Рил, как всегда, моментально уловила перемену в его настроении. — Прости. — Она протянула ему руку, которую он поцеловал.
Жизнерадостный Карбон неожиданно вбежал в комнату, заставив Рил вздрогнуть.
— А вот и я! Господин Таш, милая барышня, прошу!
Старательно не замечая происходящих у него под носом нежностей, он расстелил на столе кусок черного бархата и начал выкладывать на него из стопки принесенных им футляров драгоценности.
Рил действительно не очень любила драгоценности, но большей частью потому, что те, которые традиционно изготавливались здесь, в Ольрии, просто не подходили ей. Массивные, тяжелые, с яркими, крупными камнями, они идеально смотрелись на смуглых и черноволосых ольрийках, а Рил чувствовала себя в них, как корова под седлом. Но те, которые предлагал им сейчас Карбон… Это было нечто. Тонкие, изящные, с прекрасно ограненными камнями в затейливых ажурных переплетениях желтого и белого золота… они были великолепны.
Она невольно протянула руку к кольцу, украшенному небольшой семиконечной звездой из мелких бриллиантов.
— Говорят, что на Островах, откуда прибыли эти украшения, семиконечная звезда — это символ счастья. — Тихо, словно боясь спугнуть свою удачу, проговорил Карбон.
— Острова? А где это? — Машинально поинтересовалась Рил, любуясь игрой света на бриллиантах.
— Это очень далеко, милая барышня! Их везли сюда много дней, и именно поэтому они стоят так баснословно дорого.
Рил выронила кольцо обратно на черный бархат, как будто оно в этот момент вдруг превратилось в таракана, которых она боялась до ужаса.
Беспомощно оглянулась на Таша.
— Не надо! Если оно стоит так дорого, то не надо, я буду бояться его носить!
Таш поднял на Карбона мрачный взгляд. Типа, кто тебя за язык тянул? Тот сразу пошел на попятный.
— Я имел в виду, что их цена является баснословной только для меня, милая барышня! Ваш покорный слуга, к сожалению, не настолько богат, как наш общий друг Таш, так что простите меня, что ввел вас в заблуждение!
— Это правда, Рил, для меня это сущие пустяки, не думай об этом. Скажи лучше, тебе нравится?
— Да, очень. — Не нашла в себе сил соврать Рил.
— Тогда мы берем все. — Ювелир, засуетился, раскладывая драгоценности по футлярам и благодаря про себя всех богов. — Вели отнести все это к нам. Пусть Самконгу скажут цену, он расплатится. А у нас еще дело. Идем, Рил!
Они вышли из прохладного полумрака ювелирной лавки в жаркую духоту, навалившуюся на город за то недолгое время, пока они отсутствовали. Постояли пару минут, щурясь на яркое, бьющее в глаза солнце, посмеиваясь друг на другом. Их «сопровождающие» тоже вылезли из тени и стоически приготовились провожать их, куда бы они не направились, как вдруг из-за поворота выехала целая кавалькада всадников во главе с молодым человеком на черном коне. Тем самым, который свалился с него в темной подворотне прямо под ноги Рил. Она так удивилась, что на секунду застыла с открытым ртом.
Таш, ожидая от этой неожиданной встречи самого худшего, сделал знак своим парням, и демонстративно положил руку на талию Рил.
Напряжение повисло в воздухе, вязкое, как кисель, но ничего не произошло. Князь со свитой спокойно проехал мимо, окинув их немного более заинтересованным взглядом, чем того требовали приличия, и все. Гроза, или буря, или что там еще намечалось, прошли мимо.
— Я его знаю! — Нашла время для того, чтобы поделиться воспоминаниями, Рил. — Этого мальчишку на черном коне. — Еще и уточнила.
— Откуда? — Спокойно. Очень спокойно.
Рил взахлеб принялась рассказывать о той встрече. Таш словно железными тисками сжал ее предплечье.
— Почему ты мне раньше ничего не сказала? — Она удивленно глянула на него, потом на свою руку. Он сразу отпустил. — Извини.
— В тот день у Пилы умер отец. Я просто забыла. Не думала, что это важно.
— Да это и не важно. Забудь. И прости еще раз. — Таш сделал над собой усилие и расслабился. Это ничего не меняет. — Ну, так что, мы идем? Не передумала еще?
Она пожала плечами.
— С какой стати?
В храме Отца было пусто. По всей вероятности, по причине жары и всегдашнего отсутсвия войны. Не то, чтобы ольрийцы были недовольны последним обстоятельством, но, согласитесь, глупо молиться богу, который может оказаться полезным только лет через пятьсот, когда на границах Ольрии высохнут все болота, которые превратили ее в одну из самых неприступных стран на континенте. И самых изолированных тоже, хотя через болота благополучно перебирались и путешественники, и торговые караваны. И неудобства, которые они при этом испытывали, сводились к вони, нападениям огромных, в палец величиной, комаров, и болотных разбойников. Причем, неизвестно, что из трех являлось самым неприятным.
Прохлада храма окутала Таша и Рил, разгоряченных ходьбой и солнцем, а пустота порадовала отсутствием зрителей. В кои-то веки. В поместье Самконга на них постоянно глазели, что, в общем-то, было понятно. Нельзя сказать, что Таш демонстрировал свое отношение к Рил, но он его и не скрывал, а это у многих вызывало здоровое недоумение. От него мало кто ждал чего-либо подобного. Скорее, обратного. Что касается Рил, то она вообще не способна была притворяться. Все, что она думала или чувствовала, было написано у нее на лице, и никому не составляло труда все это прочесть. И поэтому постоянное, хотя и не слишком назойливое внимание, очень утомляло ее.
— Иди туда — Таш показал Рил на статую в глубине храма — я сейчас, только куплю свечи.
