— Хотела она, — вновь усмехнулся, покачав головой. — Ты хотела избавиться от него, а не отправить к маме. К бабушке! Какая она ему мать, Мишель?! Его дом рядом с тобой, дура! — заорал я, повернувшись к ней.
Она отшатнулась от меня, приложив ладонь к груди, там, где было её сердце. А было ли оно на самом деле у неё?!
Отличный вопрос.
— Ты несправедлив ко мне, — еле слышно промолвила она.
— Что?! — завопил я, что у самого в ушах зазвенело, а она зажмурилась. — Это я несправедлив?! Знаешь, ты права. Мы из разных миров, Мишель. В моём мире несправедливо бросать детей, когда родитель живет себе спокойно в своё удовольствие и в ус не дует. Вот это по мне несправедливо. А что там в твоём мире означает это слово, мне теперь плевать, — мне кажется из моих глаз сейчас вылетали убийственные огненные стрелы.
Я хотел придушить её. Я не хотел её видеть. Больше никогда.
— Я из-за тебя сбежал с собственной помолвки, — угрожающе тихо произнёс я, взяв эмоции под контроль. Буквально почувствовал, как проглотил собственную ярость, и она, спустившись комом по пищеводу, сосредоточилась где-то в районе солнечного сплетения. — Я ради тебя был готов пойти против семьи. Да, мои родители не святые люди. Но знаешь… Я хотя бы более-менее представляю, что от них ожидать. Я знаю, что может выкинуть Кайла. Потому что они не скрывают, что совершают сомнительные поступки. А ты, — ткнул в неё пальцем, смотря прямо в испуганные глаза, — опасный человек. Ты за спиной наворотишь дел, а потом невинно моргаешь своими невероятными глазами. Ты действуешь тихо и аккуратно, а потом вонзаешь нож в сердце. Лучше уж я буду готовым к удару от таких, как Кайла, чем однажды меня убьёшь ты.
Мишель закрыла глаза и из её глаз с новой силой хлынули слёзы.
— Я не буду выгонять вас на улицу, разумеется. Живите здесь, пока его не заберёт бабушка. Я поживу в отеле, пока вы не съедете. Нанни о вас позаботится, — уверенно и спокойно произнёс и пошел на второй этаж, сжимая в руке бумаги.
Пробежавшись глазами по ним, пока шёл по коридору, увидел только сухие факты.
Мать: Мишель Эванс. Возраст — пятнадцать лет. Беременность первая. Роды первые. Беременность протекала нормально.
Ребёнок: мальчик, вес 3.050, рост 52 см.
Отец неизвестен.
Сжал челюсти, чувствуя, как вновь начал закипать.
Зашёл в гостевую спальню, которой пользовался Нэйт, когда оставался у меня и обессилено рухнул в кресло.
Что ж это за хрень-то такая?! Как?! Почему?! Зачем?!
Перед глазами пронеслись эти недели. Теперь многое встало на свои места. То, как Итан инстинктивно тянулся к ней. Как она иногда смотрела на него и строго говорила, запрещая есть много сладкого и чипсов, словно мамочка.
Мамочка.
То, как наблюдала за нами с Итаном с мечтательной улыбкой, думая, что я этого не замечал. А я, дебил конкретный, думал, что она на меня так смотрит.
Просто идиота кусок.
То, что она обмолвилась, что ей необходимо много работать, чтобы помогать своей маме с Итаном. Это мне показалось похвальным, но она слишком рьяно брала смены, пользуясь случаем, пока мы с Нанни сидели с ребёнком.
То, что она всегда заходила к нему перед тем, как пойти спать и целовала его спящего, что-то шепча. Она думала я этого не замечал, но я всё видел и всё равно нихрена не допёр! Да и как тут догадаться о таком?!
То, как она опешила, когда Итан впервые при ней назвал меня папой на Рождество. Да, я сам впервые охренел, когда услышал это от него, но теперь её реакция виделась мне в ином свете. Ведь она его мама! А он называл меня папой!
Семья, чёрт подери!
Просто тушите свет. Занавес. И никаких сериалов на Netflix не надо, когда жизнь так разворачивается.
И ведь я правда чувствовал себя как дома рядом с ними. И с Мишель, и с Итаном. Я, чёрт подери, уже начал привыкать, что он называл меня папой! Я кайфовал от этого! Я гордился, чёрт бы меня прибрал к своим рукам! Я испытывал самую настоящую гордость, когда он своим тоненьким голоском кричал «Папа плишёл» и обхватывал мои ноги! Я чувствовал себя отцом!
Вот же хрень собачья!
За дверью послышался тот самый голосок, который явно задавал вопросы. Нахмурившись, прислушался. Итан что-то говорил, но я нихрена не мог разобрать. Судя по интонации, он возмущался.
Отбросив бумаги в сторону, вышел из спальни. Около лестницы мелькнуло два силуэта и послышался сдавленный голос Мишель:
— Пойдём, Итан. Пойдём.
Рванул к лестнице, не понимая, что происходит.
— Куда мы? А мои иглушки? А мы надолго? Я кушать хочу, — тараторил Итан.
Я застыл на верхней ступени, наблюдая, как Мишель буквально тащила его за руку.
— Ты куда?! — рявкнул я.
Получилось громче и жёстче, чем я хотел, но ярость и гнев просто не давали мне говорить иначе.
Они оба тут же замерли на первой ступеньке, недалеко от входной двери.
Мишель, не поворачиваясь, замогильным голосом произнесла:
— Мы уходим. Больше не потревожим тебя и твою семью. Благодарю за всё.
Сжал кулаки, чтобы вновь не врезать в стену.
Итан обернулся и хотел побежать ко мне, но Мишель ещё крепче схватила его и дёрнула на себя, спустившись с лестницы.
— Папа! А куда мы идём?! — обернувшись, он пытался смотреть на меня, но Мишель продолжала тащить его к выходу.
От напуганного выражения лица Итана, у меня что-то словно лопнуло в груди.
— Стой! — рыкнул на неё. — Куда вы сейчас пойдёте?! Новый год на носу!
— Не стоит беспокоиться, Джастин, — безжизненно ответила она.
У меня внутри резко похолодело. Итан тут при чём?! У него должна быть крыша над головой, еда и кровать. Куда они пойдут?!
— Папа! Папа! Пойдём с нами! — подбородок Итана задрожал, словно он всё понимал.
Понимал, что мы больше никогда не увидимся. Пытался вдохнуть, но лёгкие не справлялись со своей задачей. Я начал задыхаться. От гнева или боли, я не понимал.
— Мишель. Остановись. Я вас не прогоняю. Завтра Новый год. Куда вы пойдёте? Подумай об Итане. Я сам сейчас уеду и не буду маячить перед твоими глазами, — пытался воззвать к остаткам её разума, говоря тихо, но уверенно.
— Папочка! — всхлипнул Итан и моё сердце пропустило удар. Мишель открыла входную дверь, не отвечая и не оборачиваясь. — Папа! Пойдём! — звал он меня, и я дёрнулся к нему по инерции, но, сжав кулаки, стоял и смотрел на то, как Мишель выходила из дома, таща за собой ребёнка. — Папа! Папа! Ты плидёшь?! — заверещал Итан, и я закрыл глаза, чтобы не видеть этого.
В следующий миг дверь оглушительно захлопнулась, разбив мне сердце. Глаза защипало, сердце лихорадочно металось в грудной клетке.
Папочка…
Стоял и дышал. Дышал. Дышал. Проталкивал кислород в лёгкие. Нельзя догонять их. Она его мать и верна поступать так, как считает нужным. Она взрослый человек. Я чужой. Я не папочка…
На ватных ногах побрёл обратно и заметил приоткрытую дверь спальни Итана. Ноги сами зашли в неё. На полу валялись разбросанные игрушки. Собака-робот Биб, плеер с закачанной музыкой, пазлы, которые я ему купил, когда они только переехали. Книжки, которые мы с ним вместе купили в один из дней, возвращаясь с его занятий. Подошёл к комоду и дёрнул ящик на себя. Его одежды не было, как и игрушек, которые они изначально привезли с собой. Осталась только толстовка, которую я ему купил с надписью «The best man ever»[1]. Она не взяла ничего из того, что я подарил ему. Приставка тоже на месте.
Ноги не держали, и я опустился на пол, невидящим взором уставившись на пазл, который мы вчера собирали на ковре.
— Джас, Милый, что случилось?! — послышался взволнованный голос Нанни в дверях спальни.
Поднял на неё взгляд и изо рта вырвался то ли всхлип, то ли рык, то ли крик. Усердно потёр переносицу, чтобы взять себя в руки.
Нанни подошла ко мне и села рядом.
— Ну-ну, что такое? — поглаживая моё плечо, заботливо поинтересовалась она.
А я не знал, как сказать. Я онемел от боли. Я потерял всё, за что хотел бороться. Я просто остался в руинах своих несбывшихся надежд.
