это как-то унизительно, что ли…
— Вы, парни, всегда считаете девушек трофеями.
— Тогда тебе стоит знать, что я не из таких парней.
— Знаю, — прикусив нижнюю губу, кивнула. — И, Дим, — вдруг взволнованно начала, теребя пальцами низ юбки, — я до сих пор никому ничего не сказала.
Кажется, его глаза потеплели, а улыбка стала такой, что впору было растекаться лужицей у его ног.
Не прошло и десяти минут, как мы заехали в деревню, а ещё через пять оказались перед домом нашего соседа, в окне которого горел свет.
Когда мы выехали я думала о том, как бы попросить Синицына остаться в машине, но сейчас, после всех наших разговоров, мне хотелось, чтобы он пошёл со мной.
Ладно. Я же смелая. Храбрая. Что мне? Нужно просто сказать…
— Ты пойдешь со мной? — выпалила, уже хватаясь за ручку двери.
— Ты уверена?
Прикусив щеку изнутри, решительно кивнула.
— Пошли.
Выйдя из машины, Дима поставил её на сигнализацию.
Неуверенно потоптавшись, подошла к воротам и подпрыгнула. Помнится, у дядь Бори была собака. Здоровое, лохматое чудище и крайне агрессивное.
Мне ещё моя жизнь дорога, знаете ли.
Постучала по воротам, но ответа не последовало. Впрочем, как и через пять минут. Я начала замерзать. Как никак, а на улице не лето, а я в юбке. Никогда не скажу этого вслух, но спасибо Синице за колготы.
— Ладно, нужно заходить. Это бесполезно.
Я реально было готова сдаться. Пусть даже меня покусает собака. Хотя, она скорее зубы поломает об тот лёд, в который превратились мои ноги.
— Хорошо. Только я первый иду.
Дима оттеснил меня своим широким плечом, перегнулся через старую деревянную калитку и поддел замок. Дверь скрипнула. Осторожно он прошёл во двор.
— Заходи. Тут никакого нет.
И только я сделала шаг, как из темноты вдруг раздался громкий лай.
Пискнув, в одно мгновение повисла на
шее у Синицы.
Вот и чудище! К нашему счастью, на цепи.
— Испугалась? — на ухо прошептал.
— Не очень, — соврала. Я ж не трусиха какая! Что мне бобик какой-то?! Тьфу!
— Ну да, — так и поверила мне эта недоверчивая птичка. — Идём, — взяв меня крепко за руку, потащил к дому.
Впрочем, я и сама бы сейчас от Димы ни на шаг не отступила. Этому Бобику повод дай, так он и цепь перегрызет! Он меня в детстве за задницу укусил! До сих пор шрам, между прочим! Ну и что, что я черешню тырила?! Зачем же сразу кусаться?
Дверь была открыта. Заходи, кто хочешь! Пройдя внутрь дома, зашла в любимое место деда и дядь Бори. На кухню, разумеется! И тепло, и погреб рядом, в котором столько спиртного, что можно до конца жизнь синячить. Чем, похоже, немолодые люди и собирались заняться.
Они сидели за столом, на котором гордо стояла полупустая бутылка самогона.
Ну дед!
— Улька! — вскочил тот, точно солдат перед генералом. Видимо, понял что сейчас разбор полетов начнется. — А мы тут это… Как бы сказать…
— Да вижу я, что вы тут, — грозно сощурила щелки. — Мы, значит, там всей семьёй места себе не находим, переживаем, а ты тут… — указала рукой на стол, — горе своё заливаешь.
— Чего это? — подобрался он. — Какое еще горе?
— Как? — притворно изумилась я. — Бабушка на развод подавать собралась.
Плечи деда поникли, но признавать вину он не собирался. Упрямо стоял на своем. Так мы и слушали двадцать минут, что, мол, ведьма старая моя бабушка, что не ценит такое сокровище как он и вообще, не горе у него, а радость и праздник. Развод, как никак! Даёшь свободу!
— М-да, яблоко от яблони недалеко падает, — пробурчал Синицын за моей спиной.
Ладно. Потом спрошу у него какое это «яблоко» он имел в виду, а пока…
— Так, свободолюбивый! У тебя, между прочим, давление! А у бабушки сердце! А в этом году свадьба золотая! Что?! Столько лет прожили, и все зря?
— Ещё и свадьба эта… — пробурчал он. — Уленька, я ж как лучше хотел. Митька! Ну ты хоть ей скажи! Все для семьи! Как белка в колесе кручусь. Думал, вот щас как попрёт, выиграю миллионы, и махнем с моей Люськой на Багамы! А может, вообще на Мальдивы! Вот заживем-то на старости лет! А она мне в душу плюнула, змея подколодная! Пень старый, говорит! Непутевый, говорит! Развод и девичью фамилию ей подавай! Тьфу ты, баба!
— Дед, ну какая лотерея? В неё никто не выигрывает. Дались вам эти Багамы?! Без них плохо живёте? Или бабушку не любишь?
— Люблю её старую ведьму, — неохотно, но признался. — Люблю, хоть и плешь проела. Никак нельзя развод, Улечка! Никак! Мы ж с моей Люсенькой душа в душу пятьдесят лет прожили! Дай бог, еще столько проживем!
Ну про «душа в душу» это он, безусловно, преувеличил. Скорее как кошка с собакой, но пятьдесят лет это вам не плюшками баловаться!
— Вот и я о том же! — взмахнула руками.
— Да, Колька… Люська у тебя баба добротная, — подал голос дядь Боря.
— Ты на мою Люську губу не раскатывай! — хлопнул дед кулаком по столу.
На счастье моим и без того потрепанным нервам, дед больше не ерепенился. Собрал все свои пожитки, включая любимую удочку и лодку (и зачем зимой спрашивается? Озеро-то замерзло), попрощался с дядь Борей и сел в машину. Сперва, конечно, оценил.
Важно головой покачал и ляпнул:
— Видал, Борька, какой у нашей Ульки жених! Зятек! — похлопал он с уважением прифигевшего Синицына по плечам.
Сконфуженно улыбнувшись, пожала плечами.
Объяснять деду, что Дима никакой мне не жених, не имело смысла. Как об стену горохом! С него станется и поженить нас!
Всю дорогу домой мы с дедом бессовестно проспали, а после решили, что утро вечера мудренее. То есть везти деда к ба весьма спорная идея. Хотя бы потому, что тот был, что
