чем я ожидала, его грудь вздымается, с волос капает вода, и я наблюдаю, как единственная капля скатывается по его щеке. Я хочу разозлиться на него, но в ту секунду, когда я вижу его, я хочу, чтобы он был внутри меня еще больше.
— Почему тебе обязательно быть таким чертовски горячим? — Я ворчу, скидывая конверсы, пока он смотрит на меня в замешательстве. Его брови хмурятся, когда он морщит нос.
— Что?
Искоса поглядывая на него, я вздыхаю. — Не делай вид, что не знаешь, какой ты горячий. — Я упираю руки в бедра и понимаю, что сейчас в моих словах нет смысла, но пошел он к черту.
Хмуро глядя на меня сверху вниз, он потирает затылок. — Я в замешательстве. Ты можешь мне рассказать, что, черт возьми, произошло между уходом из школы и прибытием сюда?
Я не могу не закатить на него свои гребаные глаза, потому что конечно же, он не знает. Ненужное раздражение нарастает у меня в животе, когда я опускаю руки с бедер и беспомощно смотрю на него.
— Я сказала, что люблю тебя, — выпаливаю я, и замешательство на его лице становится еще глубже.
— Верно, и я тоже тебя люблю, — отвечает он, делая шаг ко мне, но я указываю на него пальцем, и он останавливается, хмурясь еще сильнее.
— Это не то, что ты сказал мне в машине. — Я почти чувствую, что мне хочется топнуть ногой в приступе гнева, в то же время мне не терпится отругать себя за то, что я веду себя как нуждающаяся сука.
Осознание омывает его лицо, и его глаза расширяются, когда он оглядывает меня, прежде чем рассмеяться. Я была на грани того, чтобы, блядь, извиниться за свою плаксивую задницу, но теперь он может отсосать.
Расстегивая куртку, он бросает ее на столешницу, обнажая под ней свою майку "Эшвиль Найт", которая тесно обтягивает его бицепсы почти отвлекая меня настолько, что я забываю, о чем мы вообще говорим.
— Иден, — бормочет он, снова делая шаг ко мне, и на этот раз я позволяю ему. Он кладет руки на мои бедра, мгновенно поглаживая большими пальцами взад-вперед мою футболку, и мои мышцы напрягаются в предвкушении. — Ты только что, черт возьми, сказала мне, что любишь меня, пока была за рулем. Ты не можешь так поступить с мужчиной. Я пытаюсь быть лучше для тебя, для нас, для ребенка, но от этих слов, слетающих с твоих губ, мой член так напрягся, что перед глазами все расплылось.
— О, — неубедительно бормочу я, в полной растерянности глядя ему в глаза.
— Ты думаешь, я хотел разложить тебя голой на капоте, чтобы каждый ублюдок в поле зрения мог мельком увидеть то, что принадлежит мне? — Его челюсть напряжена, а глаза темнеют.
Мое тело словно наэлектризовано от одних его слов. — Ну, я бы не отказалась. — Мой ответ заставляет его улыбнуться мне сверху вниз, слегка покачав головой, когда он проводит зубами по нижней губе, отчего я сжимаю бедра.
— И я бы дал тебе то, что ты хотела, если бы не дождь, наблюдатели, и шпионы которые донесут все Илане и все это потом бросят нам в лицо, — искренне говорит он, и я почти дуюсь из-за упущенной возможности.
Кладя руки ему на грудь, я медленно провожу ими вверх к его шее, играя с воротником его майки, и застенчиво смотрю на него снизу вверх.
— Ксавье, я должна признать, мне нравится весь этот твой образ. Мне нравится чувствовать себя равной тебе, но я также не собираюсь лгать и говорить, что я тоже не скучаю по твоей засранской альфа-стороне, — мурлыкаю я, наблюдая, как его глаза расширяются от удивления.
Мое сердце бешено колотится в груди, когда я говорю правду, нервно ожидая его ответа, и я вижу момент, когда он возвращается к роли, которую я чертовски сильно ненавижу. Его челюсть сжимается, в глазах вспыхивает вызов, и легкая усмешка снова появляется на его губах.
— Это правда?
— Угу.
Одним быстрым движением он поднимает меня с пола и кладет мою задницу на столешницу, так что мое лицо оказывается примерно в четырех дюймах над его лицом, когда он раздвигает мои бедра, чтобы встать между ними. Волосы обрамляют мое лицо, окутывая нас, когда я прислоняюсь своим лбом к его. Он держит руки под моими бедрами, пока мои пальцы гладят его шею.
— Я думаю, это то, что заставляет меня любить тебя больше всего, Нафас, — говорит он, наше дыхание смешивается, когда он смотрит глубоко в мои глаза.
— Что? — Спрашиваю я, застыв в трансе.
— Ты первая увидела худшие стороны моей души, и тебе все равно каким-то образом удалось влюбиться в меня, — отвечает он грубым тоном, когда я провожу руками по его шее, чтобы обхватить его лицо.
Я не знаю, как на это реагировать. Это кажется слишком реальным, слишком деликатным, и это почти делает его слишком уязвимым. Он на секунду закрывает глаза и переводит дыхание, а когда они снова открываются, одновременно дикие и решительные, его взгляд говорит мне, чего он хочет.
Меня..
— Мне нужно, чтобы ты загладил тот факт, что ты не довел меня до оргазма прямо сейчас, потому что это звучит как чертовски хорошая фантазия, — бормочу я, наклоняясь ближе, чтобы провести языком по его нижней губе, и страстный взгляд его глаз почти ставит меня на колени.
— Я собираюсь осуществить эту фантазию и любые другие, которые у тебя могут возникнуть, Иден. У нас полно времени. Но мне нужна твоя фантазия о том, как я трахаю тебя прямо здесь, прямо сейчас. — Он притягивает меня ближе, наши тела вспыхивают, когда он трется своим членом о мою сердцевину, и мой рот приоткрывается от ощущений.
Черт. Я действительно не хочу распластаться на чертовой столешнице на кухне Бетани, но я также действительно не хочу двигаться с этого места.
Словно почувствовав мое внутреннее смятение, Ксавье ухмыляется мне. — Если ты хочешь мой гребаный член, Иден. Это здесь или нигде.
Черт возьми.
Прежде чем я успеваю ответить, его руки оказываются на подоле моей футболки, он стягивает ее через голову, обнажая черный кружевной бюстгальтер, зрелище, которым он, похоже, более чем счастлив любоваться.
Я не останавливаю его и даже не рассматриваю это, слишком наслаждаясь его прикосновениями.
Его мозолистые пальцы пробегаются по краям моего бюстгальтера, ощущая, как пламя обжигает кожу, когда он спускает бретельки с моих рук, обнажая соски, прежде чем расстегнуть его и позволить обрывку ткани упасть на пол.
— Прямо сейчас у меня есть
