— Ни в чем, не могу отказать, такому таланту как ты, ты неподражаема. Я клянусь тебе. Ах, да, по твоей роли, ты веришь в Бога. Я клянусь твоим Богом. О, чудеснейшая из комедианток. Возьми! — он сорвал подаренный ею медальон с груди и швырнул ей на колени.
Дверь закрылась, это была простая дверь, для охранников или любого другого человека, но для Алекс это была дверь в жизнь, и она сейчас закрылась. И это не страшно умирать, совсем не страшно. Страшнее всего умирать, ради любимого, который ее ненавидит.
Марио сидел глубоко в кресле, выкуривая сигарету за сигаретой, он пытался понять то упрямство, с которым Алекс не хотела покориться его силе, своей судьбе. Он смотрел на кольца табачного дыма, мониторы и снова спрашивал себя, почему она это делает. Монитор, на котором была видна Алекс, каждый раз возвращал его к этим мыслям. Неужели, она не понимает, что она должна принадлежать ему, и только ему. Он затушил очередную сигарету.
— Сколько она уже так сидит у двери? — Марио обратился к охраннику, который сидел в комнате наблюдения у мониторов.
— С того самого времени как ушел Фрэнк — охранник говорил с явным сочувствием, и приказ хозяина для него ничего не значит!?
Марио нахмурился, его люди должны исполнять его приказания не задумываясь, над тем, что кому-то будет плохо. Сейчас ему некогда терять время на поучения этого придурка. Он выпустил дым в потолок.
— А сколько точно она так сидит?
Охранник посмотрел на ручные часы.
— Примерно три часа.
На его лице Марио снова заметил чувство жалости.
— Она все время сидит так возле двери, даже не разу не шелохнулась.
Он вздохнул и посмотрел на Марио. Сначала до Марио не дошло смысл его слов, его ошеломила сама наглость этого охранника. Он заговорил сам, его никто не спрашивал, а он указывает ему на что делать, выражает сочувствие этой дуре. Марио вытащил сигарету изо рта, движеньем головы подозвал охранника, который тут же нагнулся к нему. Думая, что ему дадут приказание. Вместо этого Марио резко выпрямил руку и ударил его в лицо. Охранник зашатался и упал на пол. Удар был так страшен, что его лицо тут же залилось кровью.
— Скотина, тварь. Сегодня ты работал на меня последний день — он не крикнул это, процедил сквозь зубы, и резко встав, вышел из комнаты.
Нет, он не должен этого делать, не должен. В его сердце закрадывалась жалость. Жалость проникала в его душу через малейшие щелочки. Он и не знал что у него есть что-то похожее на это чувство, ведь он мог убить человека не испытывая при этом раскаяния, и угрызений совести, а теперь из-за какой-то девчонки он забросил все дела стал посмешищем для своих врагов. Хватит, сейчас он положит этому конец раз и навсегда. Он прошел по коридору движеньем руки убрал охрану и подошел к двери. Приказал одному из них открыть дверь. То, что он увидел за дверью, заставило его забыть свое желание покончить со всем этим. За дверью он увидел самое дорогое в своей жизни существо, скорченную фигурку, которая сидела на коленях на полу.
Он наклонился к Алекс, провел рукой по ее волосам, она не шелохнулась, ему даже показалось, что она умерла из-за него. Он взял ее руки, и поразился тому, как они были холодны и податливы, словно у куклы.
— Алекс, почему ты сидишь на полу, сядь на кровать или в кресло. Так сидеть холодно.
Алекс молчала, когда он приподнял ее, то увидел глаза, в которых ничего не было, ни злобы, ни страха, ни упрека, только пустота, от которой страшно всем остальным, но только не ей. Он поднял ее на руки и отнес на кровать. Алекс по-прежнему молчала, Марио не знал чем объяснить ее молчание. Сейчас он готов был просить прощение даже, если бы она его убила за все те страдания, что он причинил ей. Он держал ее за руку, смотрел ей в глаза и видел только пустоту.
— Алекс, зачем ты упрямишься? Я ведь тебя люблю. Ты себе не представляешь, как мне больно видеть тебя в таком состоянии Алекс не молчи, скажи что-нибудь. Ты слышишь Алекс? Зачем тебе это, зачем, мы будем счастливы ты и я. Я никогда бы не поверил, что ты можешь так привязаться к человеку, ты просто упрямишься ты…
— Нет, это ты слишком упрям и не хочешь понять, что я его люблю так же сильно как ты меня. Понимаешь? — у Марио было ощущение, что с ним разговаривает труп. Бледное осунувшееся лицо, отсутствующий взгляд и только губы немного шевелятся, роняют слова, от которых Марио хочется рвать волосы на голове. Даже после того как он смешал ее с грязью, после этой несправедливой бури она любит его! Любит Фрэнка!
— Алекс, пожалей меня и себя. Я не могу видеть тебя в таком состоянии, и я не могу допустить, что бы ты была с ним, не могу. Разве так необходимо биться головой об стену? — Марио смотрел на Алекс и не мог поверить, что это говорит он, Марио Сантандер перед которым трепещут подчиненные и враги.
— Поздно Марио, поздно. — Алекс уже не могла говорить она шептала — Я не буду себя беречь. Не буду. Я хочу, что бы он жил, что бы он забыл меня и жил счастливо еще долгие годы. Я понимаю тебя Марио, понимаю как никто другой. Я сама жила всю жизнь только для себя, но миром движет любовь, ради которой мы должны идти на любые жертвы. Любить — значит для кого-то жить. А, если я не могу любить Фрэнка, быть с ним рядом, то мне не зачем жить.
Марио боролся со своей жалостью из последних сил, и только мысль о ее измене подкрепляла его решимость. Марио встал и решил уйти из комнаты, у двери он услышал вопрос, направленный в пространство.
— Сколько еще до рассвета? — и в этом вопросе было столько боли, что Марио невольно вернулся назад.
— Еще три часа не больше.
— Три часа… я не могу столько ждать. Убей меня сейчас.
— Нет, нет… — Марио вышел из комнаты он не мог больше выносить этой борьбы с самим собой. Он победит эту свою слабость и сделает, так как уже решено, и больше он никогда не будет плакать из-за нее.
Фрэнк лежал на кровати, уткнувшись лицом в подушку, он не видел молнии, которые освещали его маленькое окошко, он не слышал грома, монотонный стук капель дождя. Он почувствовал боль острую невыносимую от своих воспоминаний. Его память была похожа на китайские фонарики, которые вспыхивали в темноте на секунду и освещали дни, где они были вместе счастливы, что бы он почувствовал боль снова и снова. Он ненавидел себя и ее, Марио, он ненавидел всех и вся. Фонарик вспыхнул, и он увидел розовый снег, он никогда этого не видел раньше, еще один фонарик — причал, скала, Еще и еще вспыхивают фонарики — ее комната засыпана лепестками роз. Зачем он во все это поверил, в этот мир, который она рисовала для него. Теперь он всегда будет чувствовать тьму, непроглядную тьму, которая хочет и может поглотить его. Раздался скрежет ключа в двери вошел один из охранников, его шаги дробно отдавались в этой крохотной комнате. Он подошел к кровати и потрепал Фрэнка по плечу. Не добившись никакого результата, он присел на кровать.
