Глава 2
Екатерина
Я скучала. По его прикосновениями, нежным и обжигающим одновременно. По губам, вкус которых сводит с ума. По хриплому шепоту, заставляющему мое сердце трепетать. По сильным рукам, которые поглаживают меня так ласково, что я готова замурчать от удовольствия.
Сдаюсь слишком быстро. Потому что искренне желаю этого. Хочу быть с ним. Единственным. Всегда.
Меня охватывает жаром. Каждую клеточку кожи пронизывают легкие импульсы. Теряю себя, наслаждаюсь, растворяюсь.
Принадлежу ему. Телом и душой, разумом и сердцем. Только ему — моему мужу.
Дима заметно распаляется. Обдает мои губы сбивчивым дыханием, прижимает тело к своему, ласкает нетерпеливо, вот-вот готовый сорваться и поддаться своим желаниям. В какой-то момент нависает сверху, не оставляя мне ни единого шанса на отступление. Проводит рукой по животу вниз и…
Именно в этот миг всю меня словно простреливает разрядом тока. Испуганно распахиваю глаза и открываю рот в немом крике. Я больше не здесь, не с Димой. Воспоминания уносят меня в прошлое. Мой самый жуткий кошмар оживает. И я не хочу, чтобы все повторилось.
Боюсь, что мужчина не сможет остановиться, если мне вдруг станет больно. Или в порыве страсти будет груб со мной. Сделает что-то, что навредит ребенку.
И хоть Дима никогда не давал повода так плохо о нем думать, я не могу справиться с паникой. Пронизывающий страх сильнее здравого смысла.
— Дим, не надо, пожалуйста, — всхлипываю, хватая его за руку.
Смотрю ему прямо в глаза, в которых бурлит лава, и мысленно молюсь: только бы он послушался. Осознал, принял и… не разозлился.
Дима отстраняется, убирает руки и выставляет их перед собой, ладонями вперед. Будто намекает, что нападать не собирается.
— Что с тобой происходит, котенок? — спрашивает обеспокоенно.
Чувствую себя ненормальной истеричкой. Но мне сложно совладать с собственными страхами.
Сажусь на постели, кутаюсь в простынь и часто хлопаю ресницами, смаргивая выступившие на глазах слезы. Дима окидывает меня напряженным взглядом и хмурится.
— Прости, — мямлю невнятно. — Я не могу. Не сейчас, — сглатываю ком в горле. — За малыша переживаю. Я только недавно на сохранении лежала и… — выдаю почти правду. — Прости.
— Я понял, — тянет Дима осторожно, словно с сумасшедшей разговаривает. — Все в порядке, Кать. Я тебя не трону, хорошо?
Слабо киваю, но невольно сжимаю край простыни на груди. Дима медленно протягивает руку к моему лицу и бережно стирает мокрые дорожки с щек.
— Прости, — повторяю я, потому что ничего больше вымолвить не в силах.
— Это… кхм… должно быть обоюдно. Я никогда не принуждал тебя и не собираюсь, — продолжает уговаривать меня, тщательно подбирая слова. — После того, как я тебя обидел, ты вообще имеешь полное право меня к черту послать. Но… — откашливается и произносит строже, — мне непонятно другое. Почему ты извиняешься, Кать? И почему так дрожишь сейчас?
— Прости, я… — лепечу неуверенно и осекаюсь, встречаясь с недовольным взглядом Димы.
Я снова это сказала.
Виновато закусываю губу и не знаю, как объяснить свое поведение, не задев при этом любимого. Как признаться, что после поступка Леши я не могу заставить себя вновь доверять кому-либо. И что я до ужаса боюсь за своего малыша. Не переживу, если что-то случится опять…
Импульсивно обнимаю руками живот, будто защищаясь. Мой маневр не укрывается от внимания Димы. Медовым взглядом он обволакивает всю меня, а потом его глаза сужаются.
— Ка-ать? — мрачнеет Щукин. — Как ты потеряла ребенка?
Его вопрос пулей летит прямиком в солнечное сплетение. Так больно и сильно, что не могу сделать вдох. Лихорадочно мотаю головой и больше не сдерживаю рыдания.
— Нет, Дим, не заставляй меня, — хнычу умоляюще. — Я не хочу говорить об этом. Не могу.
Закрываю лицо ладонями. Хочу спрятаться. Нет, не от Димы. А от своего прошлого, которое вновь и вновь находит меня. Догоняет и бьет слишком больно.
— Котенок, я должен знать, что произошло, — словно издалека, доносится до меня голос Димы, возвращая в реальность. — Чтобы понимать, как с тобой обращаться. Поверь, я не хочу навредить тебе. Наоборот, — легко касается моей руки. — Не держи эту боль в себе. Поделись, Кать. Расскажи.
И я поддаюсь его уговорам. Открываюсь. Сквозь плач начинаю говорить. Путано, перескакивая с события на событие. Но Дима слушает молча и внимательно.
Не приближается. Не перебивает. Даже не двигается. Позволяет высказаться. Словно спугнуть момент боится.
Плотину прорывает. Признания льются бурным потоком. Все, что разрушало меня изнутри, выплескивается наружу. Пять лет. С самого начала.
Леша, наши больные отношения, пьянство, беременность, предательство, выкидыш, возвращение бывшего мужа и очередная порция издевательств…
Рассказываю, а сама удивляюсь: как я могла терпеть его эти долгие годы. Почему была настолько слепа?
— Котенок, — выдыхает Дима.
Наконец, я поднимаю на него взгляд, который усиленно прятала все время, пока говорила. Вижу, что Дима напряжен и серьезен. Но мгновенно смягчается, когда замечает, что я смотрю на него. В его глазах — жалость, нежность и понимание. Приятно осознавать, что на этот раз я не ошиблась в мужчине. Дима подтверждает мои мысли одной лишь фразой:
— Я могу тебя обнять? — спрашивает аккуратно.
Вместо ответа сама ныряю в его объятия, теплые и уютные. Утыкаюсь носом в лихорадочно вздымающуюся грудь и постепенно успокаиваюсь. Дима не соврал: мне действительно становится легче.
— Котенок, все позади, — шепчет он мне в макушку и целует. — Я тебя не обижу. И никому не позволю. Теперь все будет хорошо.
Ласково гладит меня по голове, перебирает локоны. Обнимает крепче, а я льну к нему, как кошка.
— Я люблю тебя, — глухо произношу, не успев побороть переизбыток эмоций.
Дима задерживает дыхание на мгновение. Потом наклоняется ко мне так, чтобы поцеловать в шею и спуститься губами к плечу. Покрываюсь мурашками, зажмуриваюсь от удовольствия, а руками сжимаю ткань Диминой рубашки.
— И я тебя люблю, котенок. Сильно, — произносит он с полной серьезностью. — Веришь?
— Простишь? — всхлипываю я.
Отклоняюсь, чтобы поймать взгляд моего мужчины.
— Так, ты опять начинаешь? — укоризненно отчитывает он меня и сводит брови.
— Нет, я о другом, — нервно усмехаюсь. — Прости, что я предала тебя, подставила и…
Дима прижимает указательный палец к моим губам, вынуждая умолкнуть. Улыбается, качает головой, а потом нежно целует в лоб.
— Давно простил, глупая, — и обхватывает рукой мой подбородок.
Целует легко, невесомо. Будто заново узнает меня. И приручает.
Однако идиллию прерывает телефонный звонок. Щукин нехотя отстраняется, достает мобильный и смотрит на дисплей.
— Опаздываешь? — спохватываюсь я, но Дима не спешит меня отпускать.
— Нет, у меня выходной, — отключает телефон. — Я с тещей еду знакомиться.
— Что? С какой тещей?
— С доброй и умеющей вкусно готовить, я надеюсь, — хрипло смеется он, а после добавляет серьезно. — Собирайся, Кать, я пока Машеньку проведаю. Съездим все вместе к твоей маме.
Ошеломленно приоткрываю рот, но возразить ничего не в состоянии. Видя мою реакцию, Дима подмигивает и встает с постели. Гипнотизирую его спину, пока он уверенно направляется к двери, и не могу поверить в реальность происходящего.
Кто этот мужчина? И почему он вдруг стал таким идеальным?
У мамы мы оказываемся ближе к обеду. Она встречает нас весьма холодно, долго сканирует Диму и теплеет лишь, когда переводит внимание на Машеньку. Забирает ее у настороженного Щукина, прижимает к себе и улыбается.
Как только мама узнала мою историю и впервые увидела малышку, то заявила, что «чужих детей не бывает», — и с тех пор относится к Маше, как к родной внучке. Вот и сейчас не выпускает ребенка из рук.
Они усаживаются в просторном кресле, а Дима предусмотрительно располагается напротив. Решаю ненадолго оставить их наедине и отправляюсь в ванную, «руки помыть», ощущая на себе напряженный взгляд мужчины.
