– Марк, я благодарна тебе за все, что ты сделал для меня и моего отца, но этого достаточно, – за все время, что мы едем, она впервые смотрит на меня. – И я знаю, что ты оплатил обсследование. Я верну тебе все.
– Маш, просто прими это и не дуйся на меня, – говорю ей серьезным тоном, не отрываясь от дороги. Вот глупенькая, знала бы она, скольким людям, совершенно незнакомым, я помог. И детям. Отгоняю от себя ненужные сейчас мысли. Она тяжело вздыхает и снова отворачивается к окну.
Мы подъезжаем к районной больнице вслед за скорой. К нам подходит Светлана Александровна и говорит, что отец хочет поговорить с дочерью. Маша заметно меняется в лице. Ее глаза мечутся от волнения. Ранее она упоминала об их с отцом непростых отношениях. Я беру ее за руку, пытаясь успокоить. Испуганно и растерянно смотрит на меня. Приобнимаю Машу за плечи и провожаю их до палаты, а сам иду к лечащему врачу. Узнаю сколько будет стоить лечение и обговариваю с ним, как лучше все оплатить.
Оставляю доктору свою визитку на случай, если понадобятся дополнительные затраты. При этом прошу его сказать родственникам пациента, что лечение за счет государства.
Благодарю и возвращаюсь к палате. Никого нет, и я решаю заглянуть, но останавливаюсь, услышав разговор Маши и ее отца. Его голос тихий и уставший, но в нем слышатся нотки раскаяния.
– Дочка, не знаю сможешь ли ты меня когда-нибудь простить, – замолкает, – но знай, я очень сожалею.
– Пап…
– Понимаешь, я не на тебя был зол, а на себя. Не смог тебя защитить, – хрипит, – оставил свою девочку одну со своими проблемами. А ты не выдержала и сломалась.
Мое сердце сжимается от боли. Как бы я хотел быть рядом с Машей, когда ей нужна была поддержка.
– Пап, это всё в прошлом. Я начала жизнь с чистого листа. Хотя с чистого не получится. Слишком много “грязных” пятен, – по голосу Маши понимаю, что она плачет.
– Не говори так, дочка. Ты заслужила счастье. И этот парень, – кашляет, – матери он очень понравился. Смотри сколько он сделал для нас сегодня ради тебя. Держись за него. Он не такой “сморчок” как тот твой… он тебя не предаст и не бросит, – замолкает и тяжело дышит. – И пообещай мне сейчас, что ты никогда… слышишь никогда, больше так не поступишь с нами и с собой.
У меня сжимается что-то в груди, и начинает медленно ныть. Значит ее родители поверили в меня и доверяют счастье своей единственной дочери. Что же с ней случилось? А справлюсь ли я с их доверием? Как я мог быть таким идиотом, обижая ее все время?
– Пап, Марк очень хороший человек, но он сложный, очень сложный. У него свое непростое прошлое, – тихим голосом говорит Маша.
– Так помогите друг другу. Это в ваших силах.
Я услышал достаточно. Достаточно для того, чтобы о многом подумать и задуматься о будущем. А будет ли у нас с Машей будущее? Отхожу к окну и смотрю вдаль, пытаясь понять, что же нас ждет.
– Устал? – спустя некоторое время ко мне подходит Маша и встает рядом. Ее взгляд полон теплоты и заботы.
– Все хорошо, не переживай за меня, – улыбаюсь ей и притягиваю к себе, целую в лоб. Она смущается и опускает глаза. Какая же она милая, когда вот так краснеет и смущается.
Меня охватывают несвойственные мне чувства – чувства, которые я не испытывал уже много лет: нежность, забота, умиление ее молодостью и чистотой. Мне хочется целовать ее, не останавливаясь. До сих пор чувствую на своих губах вкус ее губ после той вечеринки в клубе. Она даже не помнит, как жадно целовала меня в такси. Ей повезло, что мы были не одни, иначе я вряд ли остановился.
– Поехали, – она отстраняется и смотрит на меня, – отвезем твою маму и нам пора в дорогу собираться, – в ее глазах тут же появляется грусть.
– Поехали, – кивает, соглашаясь.
По дороге я периодически посматриваю на Машу в зеркало заднего вида. Она сидит, прижавшись к своей маме и склонив свою голову ей на плечо. Изредка они перекидываются словами. Ближе к дому Маша подсказывает, как мне ехать. А когда останавливаемся возле небольшого деревянного домика, Светлана Александровна настаивает на том, чтобы мы перекусили. Я поддаюсь ее уговорам.
Осматриваюсь. Обстановка в доме очень скромная, но как-то тут уютно по-домашнему и чисто. Почему-то сразу с ностальгией вспоминаю свою маму, наш дом, детство. Но этот дом удивляет меня своей безупречной чистой. Впервые такое вижу. Даже дома у мамы я всегда нахожу пыль или разбросанные то там, то здесь вещи. Я прохожу в зал. Небольшая стенка с посудным и книжным шкафами. На комоде стоят несколько семейных фотографий в рамках. Подхожу и рассматриваю их. Одно семейное фото, а на трех других изображена Маша в разном возрасте. Беру в руки фото, где она еще школьница. Она счастливо улыбается. На носу мелкие конопушки, волосы заплетены в две косички. Какая она тут еще малышка. Я с восторгом смотрю на другое фото, где у нее роскошные длинные волосы. Зачем она их состригла? Они были такими красивыми. Беру рамку и провожу пальцем по ним. И тут Маша улыбается, глядя на меня с фотографии.
– Здесь Маше восемнадцать лет, – поворачиваю голову и вижу рядом с собой Светлану Александровну, – я фотографировала ее после зачисления в университет.
– Зачем она подстриглась? – не сдерживаюсь я и задаю вопрос. Насколько мне известно девушки следят за своей внешностью, а волосам уделяют особое внимание.
Светлана Александровна немного запинается, опускает глаза и тяжело вздыхает, а потом почти шепотом спрашивает: – А Маша не рассказала тебе?
– Нет, – настороженно отвечаю ей. – Сколько вы встречаетесь? – Прикидываю в уме, что ответить.
– Недавно, – чувствую, как меня щипают за левый бок, – ауч! – возмущенно вскрикиваю от боли. Повернувшись, вижу Машу с сердитым выражением лица.
– Идем обедать, – цедит она сквозь зубы.
За столом Маша то и дело бросает на меня хмурые взгляды. Она злится.
– Может переночуете сегодня? С дороги опять в дорогу, – предлагает Светлана Александровна.
Маша с надеждой смотрит в мою сторону. Я всё понимаю, но работа не ждет. К тому же надо обсудить с Игорем предложение Власа. Последний ждет ответа в течении этой недели. Времени осталось мало. К тому же… Да кого я обманываю, я же знаю, что останься мы тут ночевать, будем спать порознь, а я так хочу еще раз насладиться ее запахом с клубничным ароматом, почувствовать тепло ее тела. Так Марк остановись, а то сейчас опять с тобой случится стояк.
– К сожалению, мне нужно возвращаться назад. Завтра у меня назначена важная встреча, – вру я, не краснея. Маша опускает глаза и принимается за еду.
– Да-да, я всё понимаю, – грустно произносит ее мама. – Ты и так помог нам. За что мы очень тебе благодарны, Марк.
Снабдив едой на дорожку, Светлана Александровна провожает нас до машины. Меня обнимает на прощание, еще раз благодарит. Машу долго не выпускает из своих объятий.
Наконец, мы отъезжаем. Первую сотню километров Маша сидит, задумавшись, и молча смотрит в окно. Но ближе к Омску решает со мной заговорить, и не просто заговорить, а сделать выговор.
– Может быть мама и поверит в эту чушь о безвозмездной помощи государства, но я – нет, – хмурится. – Я знаю, что такое больницы и прекрасно понимаю, сколько стоит лечение. Поэтому скажи мне честно сумму, и я тебе всё верну… не сразу… по частям. Можно? – смущается.
Решаю с ней не спорить, чтобы не нагнетать обстановку и не поссориться.
– Хорошо, отдашь, как сможешь, – усыпляя ее бдительность, соглашаюсь. Вот маленькая дуреха, да разве в деньгах дело…
– И еще, – вскидывает подбородок, – что это за шуточки “парень Маши”?
– Это не шутка, – говорю серьезным тоном и переключаю внимание на дорогу. А я всё думал, когда она даст мне взбучку.
– Марк, это не смешно, тем более, когда у моей семьи не лучшие времена, – ее голос тверд, и в нем скользит обида, – сейчас не до твоих идиотских шуточек.
– А я и не шучу, – смотрю на нее, отрываясь от дороги, – я вполне серьезно сказал твоей маме, – краем глаза замечаю, как ее рот открывается, – я просто тебе не сказал. Хмм… не успел, – она в замешательстве и не знает, что ответить мне, отворачивается к окну.
