— Нет.
— А Джон? — я продолжаю, хотя страдание раскалывает меня пополам.
Его подбородок поднимается.
— Джон не мой сын. Он ублюдок, и живое воплощение неуважения твоей матери.
Мое лицо искажается, правда становится мучительной, пробивая себе путь через центр моей груди. Я глубоко дышу, приветствуя боль, позволяя ей подпитывать меня.
Я смотрю на Джеймса, потом снова на отца. Мои руки дрожат так сильно, что я удивляюсь, как я вообще могу их держать. Но я стискиваю зубы и пробиваюсь сквозь дрожь.
— Не заставляй меня делать это, — мой голос застревает на истерзанных краях горла.
Мой отец усмехается, но его глаза нервно перемещаются между оружием и моим лицом.
— Венди, не смеши меня. Я твой отец.
Я делаю медленные шаги вперед.
— Венди, — голос Джеймса резок. Его взгляд широк и открыт, в глазах решительное принятие. — Все в порядке, дорогая, — мурлычет он. — Опусти пистолет.
Слезы затуманивают мое зрение, боль опустошает мою душу, но я делаю то, что он говорит, опускаю оружие.
Плечи моего отца расслабляются, его брови втягиваются.
— Мне жаль, что все так получилось, Маленькая Тень. Но со временем ты поймешь, что это было к лучшему.
Он разворачивается, приставляя револьвер к голове Джеймса. Джеймс закрывает глаза, как будто готов и желает принять свою судьбу.
Но я не готова.
— Папа? — я поднимаю револьвер и направляю на него. — Мне тоже жаль.
А потом я нажимаю на курок.
Мое тело падает на землю перед его телом, тяжелые рыдания прорываются сквозь меня, и я заваливаюсь, мучаясь от того, что я только что сделала, больше, чем я могу вынести. Мои руки обхватывают живот, тошнота заставляет мою кожу потеть, а тело — нагреваться, и я извергаюсь, рвота поднимается по пищеводу и выливается изо рта на пол.
Мое горло горит, душа разбита, глаза так опухли, что я едва вижу.
Мягкие прикосновения ласкают мою спину, а затем меня тянут на колени, губы Джеймса спускаются вниз и прижимаются к моему лицу.
— Шшш, дорогая. Все хорошо. Все будет хорошо.
Его объятия шаткие и слабые, но они есть.
И сейчас это именно то, что мне нужно.
47.ВЕНДИ
Прошла неделя с тех пор, как я убила, и горе тяжелым грузом лежит на моей душе.
Я не уверена, что когда-нибудь наступит время, когда этого не будет, но я не жалею о том, что сделала. Я оплакивала своего отца задолго до этого, и если бы мне пришлось делать все заново, мы были бы там, где мы сейчас.
На его поминальной службе, сидя в первом ряду, с сотнями людей позади нас.
Слезы, которые текут по моему лицу, настоящие, я вспоминаю отца, который приносил мне жёлуди и всегда желал спокойной ночи. Но в конце концов этого человека не стало, и я молюсь, что помогла его душе обрести покой. Потому что он не нашел его здесь.
Я не знаю, как все было скрыто, да и не хочу знать. Но для всего остального мира Питер Майклз был убит преступником низкого уровня по имени Сэмми Антонис, тайным ребенком покойного сенатора Барри, известного в преступном мире как Крок.
Джеймс каким-то образом вывел нас из пещеры Каннибала, найдя близнецов привязанными к деревьям, разбитыми и в синяках, но живыми.
К тому времени, как мы вернулись в Тигровую лилию, Джеймс уже не приходил в сознание. Кёрли встретили нас там со своим штатным врачом, и хотя я кричала до хрипоты, чтобы его отвезли в больницу, они отказались.
Слишком много вопросов и слишком много свидетелей.
Сорок семь швов, несколько пакетов крови и неделя отдыха, и вы никогда не узнаете, что он был так близок к смерти.
Мне, с другой стороны, пришлось смириться с тем, что моя душа теперь окрашена в красный цвет. Это тяжелое клеймо, но я буду носить его с гордостью.
Джеймс говорит, что иногда настоящая любовь требует жертв. Что ж, я готова пожертвовать своей душой тысячу раз, лишь бы остаться с ним.
После окончания службы мы садимся в машину, руки Джеймса обхватывают мои плечи и притягивают меня к себе. Он переплетает пальцы своей свободной руки с моими, подносит их ко рту и целует каждую костяшку.
— Ты в порядке, дорогая?
— Полагаю, настолько, насколько это возможно.
— Ты связывалась с Джонатаном?
Я вздыхаю, качая головой. Джон не пришел на службу. Когда он узнал о смерти моего отца, он выглядел счастливым. А когда мы рассказали ему правду о его собственном отце, он выглядел облегченным.
Это странно, знать, что у нас с Джеймсом есть общий брат, но теперь, когда он закончил Рокфордскую частную школу и живет с нами на яхте, я рада, что они узнают друг друга получше. Что они полюбили друг друга так же сильно, как я люблю их обоих.
Если я чему-то и научилась за последние несколько месяцев, так это тому, что семья — это то, что ты из нее делаешь.
— Эй, как ты думаешь, мы можем заехать в «Ванильный стручок»? — спрашиваю я, внезапно желая увидеть улыбающееся лицо подруги.
Энджи вышла на связь после того, как узнала о смерти моего отца, и мы вернулись к тому, на чем остановились. Она не спрашивала, что случилось, пока меня не было, а я не предлагала объяснений. Хотя мы еще не виделись лично, так что кто знает, может быть, это изменится.
Джеймс наклоняется и прижимается губами к моему уху.
— Мы можем сделать все, что ты захочешь, дорогая. Все, что тебе нужно сделать, это сказать слово.
— Хорошо, — я ухмыляюсь, поворачиваясь к нему. Моя рука тянется вверх, чтобы коснуться его лица. — А ты? Как у тебя дела?
Он ухмыляется.
— Я готов вернуться домой и привязать тебя к своей кровати.
— Веди себя хорошо, дорогой, — я прижимаю поцелуй к его губам. — Эй, не хочу менять тему, но не хочешь ли ты устроить службу для Ру?
Его глаза темнеют, челюсть напрягается под моей ладонью. Он рассказал о своих отношениях с Ру за последнюю неделю. Он сказал, что ему просто скучно от того, что он прикован к постели, и ему нужно выговориться, но у меня закрадывается подозрение, что это был его способ помочь мне скорбеть.
Когда мысли одолевали меня, а сердце болело от боли, Джеймс обнимал меня и рассказывал мне сказки о «Потерянных мальчиках» во главе с Ру и его ярко-рыжими волосами.
И это сработало. Помогло, то есть.
Он качает головой.
— Нет. Он бы этого не хотел.
Мое сердце сжимается в груди.
— Хорошо, но мы всегда можем. Если ты хочешь.
Он снова прижимает свои губы к моим, его пальцы проводят по моему платью и забираются под подол.
— Ты очень заботливая женщина, милая. Позволь мне выразить тебе свою признательность.
— Джеймс, — задыхаюсь я. — Твоя рана всё ещё заживает.
Он ухмыляется, соскальзывая с сиденья лимузина, его руки раздвигают мои ноги, чтобы он мог устроиться между моих бедер.
— В этом ты абсолютно права, — говорит он, его пальцы сдвигают мои трусики в сторону и погружаются в мои складки. — Ты бы отказала раненому мужчине в удовольствии?
— Я просто думаю, что тебе нужно быть...
Мой голос прерывается, когда он наклоняется ко мне, плоским языком проводит по моей киске и крутится вокруг моего клитора. Мои пальцы тянутся вниз, хватаясь за его волосы, мои бедра прижимаются к нему.
Мой пульс учащается, когда я бросаю взгляд на водителя, но перегородка поднята, а окна тонированы, так что я уверена, что он не видит. Тем не менее, одной мысли о том, что он слышит, достаточно, чтобы мое тело напряглось.
Его палец погружается в мое влагалище, упираясь в мои внутренние стенки, вызывая протяжный стон из моего рта. Еще несколько движений его языка — и все, оргазм обрушивается на меня, как лавина, а мои бедра резко прижимаются к его лицу.
Он возвращает мои трусики на место, мягко целует их, прежде чем скользнуть своим телом по моей фигуре и встретиться с моими губами для поцелуя.
