полосу. Улыбка сошла на нет. – Смотри на дорогу, ладно? Или давай я поведу.
– Ну уж нет! А так умеешь? – она сделала опасный юз, раскидывая колесами фонтан снежных брызг. – Вау-у, как кру-уто-о!
– Ксюх, хорош, это небезопасно.
– Не будь занудой, ладно? Не порть такой классный вечер! Круто же! Посмотри, какой зигзаг!
Я обернулся, взглянуть на оставленный след, и именно это стало моей роковой ошибкой.
Раздался удар, который подкинул нас обоих вперед, потом машина будто наехала на какое-то препятствие и, подпрыгнув, с немецким достоинством его преодолела.
Сначала я не понял, что произошло.
Знак? Шлагбаум? Сугроб? Собака?
Черт, только не бедное животное!
Снова обернулся – на дороге лежало что-то… темное.
Мешок?
Два мешка. Разбросанные в нескольких метрах труд от друга.
Что за…
– Тормози! – заорал я и обернулся на Ксюшу, и эти ее круглые глаза на полотняно-белоснежном лице я не забуду никогда.
Она сидела словно зомби, не сводя с дороги стеклянного взгляда.
– Ксюх, ты слышишь? Остановись, говорю!
– Н-нет! – она резко мотнула головой и схватилась за руль еще крепче. – Нет! Нет! Нет!!!
– Тормози, надо глянуть, что это там было.
– Я сказала НЕТ! – завизжала она, намеренно или случайно прибавляя скорость.
Я снова обернулся – два темных силуэта были уже едва различимы.
Что произошло? Почему она такая? Что это там было? Ну не люди же!
Люди…
В горле пересохло, стало нечем дышать. Я открыл на всю окно, получая по по лицу удары ледяного ветра.
Только что она сбила людей. Сразу двоих, а может, и больше…
– Остановись! Они лежат… там. Вдруг им можно помочь! – махнул рукой назад, взывая ее к благоразумию. – Да нажми ты на тормоз, твою мать!
Попытался перехватить руль, но она, оттолкнув меня с невиданной для ее хрупкого телосложения силой, завизжала просто оглушительно громко:
– Не лезь ко мне, понял?! Не трогай! Я не остановлюсь! Нужно уезжать отсюда! Чтобы они… чтобы никто… Не лезь, иначе я врежусь в первый попавшийся столб и убью нас обоих!
На невероятной скорости она свернула в сторону частного сектора, где находился наш дом и, едва не пробив бампером ворота, остановилась от них всего в несколько сантиметрах.
Ее трясло так сильно, словно сквозь нее пропускали разряды высоковольтного тока. Она не плакала, просто сидела и тряслась, глядя перед собой в одну точку.
Только сейчас до меня окончательно дошло, что она натворила. Мы натворили. Ведь это я позволил ей сесть за руль нетрезвой.
– Зачем ты уехала? Вдруг им можно было как-то помочь?
– Помочь чем, Ром?! – заорала она, обернувшись. – Я переехала их словно валяющееся поперек дороги бревно! Ты действительно веришь, что в этом случае можно выжить?
– Нельзя скрываться с места преступления! Нельзя, понимаешь?
– Да пошел ты!!! – она открыла дверь и, не застегивая пуховик, вышла на улицу. Я выбрался следом за ней.
Мороз стоял дикий, но холода мы совсем не ощущали. Я так точно.
– Как так произошло? Ты что, не видела их?
– Ничего я не видела! Они появились словно из ниоткуда! Просто вышли из пустоты!
– А может, ты просто плохо смотрела?
– Обвиняешь меня?! – снова заорала она. – Думаешь, я это намеренно?!
– Успокойся, – я протянул руки, чтобы привести ее в чувства, но она с силой ударила меня по ладоням.
– Сам успокойся!
Видимо, ее крики разбудили кого-то из родителей – в гостиной загорелся свет.
– Послушай, нам нужно вернуться, – щурясь от падающего колкого снега, шепотом сказал я. – Вдруг все-таки еще есть шанс…
– А вдруг нет, а мы там засветимся? Вдруг нет?! У тебя богатые родители и тебя точно отмажут, а вот меня посадят, потому что за рулем была я. Меня посадят… – хрипло повторила она и перевела на меня огромные, словно чайные блюдца, глаза. – Меня посадят, Ром.
– Ну подожди. Мы же еще не знаем как они… там.
– Я знаю, – шумно всхлипнула, губы скривились в преддверии слез. – Ты же в курсе, что я из многодетной семьи, у нас одна мама и у нее инвалидность… Она умрет, если узнает, что тут со мной такое произошло. Умрет, понимаешь? У нее сердце слабое. А у меня два маленьких брата и сестра… Я в медицинский поступить хотела, замуж… Ром. Ромочка! – она вцепилась в мою куртку и рухнула прямо в сугроб на колени. – Умоляю тебя, не рассказывай никому, умоляю! Пожалуйста, не рассказывай! Я что угодно для тебя сделаю! Не говори!
Я обернулся на дом – скрипя снегом с нам шел отец, обутый в высокие дачные валенки.
– Ксюш, встань… – я попытался отцепить от себя ее руки, но она схватилась так, что не оторвать.
– Пообещай, что не скажешь никому. Поклянись!
– Ксюх…
– Поклянись!!!
– Обещаю. Клянусь, да. Не скажу. А теперь встань уже!
– Что у вас тут происходит, молодежь? – к нам подошел отец и с удивлением посмотрел на зареванную Ксюху вцепившуюся в мои штанины. Нахмурился. Перевел взгляд на внушительную вмятину на бампере, потом на меня. – Ром? Объяснишь?
– Да отцепись ты! – я грубо стряхнул с себя девушку и кивнул в сторону, обращаясь к отцу. – Пошли отойдем.
Я не был по-рыцарски благородным, не был тем, кто никогда не нарушает свое слово, да и Ксюху я даже не любил – мне просто нравилось с ней спать. Но я не выдал ее.
Взял вину на себя? Громкие слова. Я просто рассказал все как было, все, что запомнил, просто упустив деталь, что за рулем сидел не я.
