так уж повелось.
– Не предупредил, – спокойно ответила, не выуживая из себя улыбку.
И мне даже показалось, Динара несколько опешила. Не ожидала подобного. Наверняка в её мире невесты куда милее и дружелюбнее.
– Что ж, у меня есть на примете пара свадебных салонов, можем поехать туда, если ты не возражаешь, – скрыв за неловкой улыбкой удивление, предложила она.
А я лишь пожала плечами. Очевидно, моё равнодушие выбило её из колеи.
Как же, кто способен не мечтать о замужестве с её драгоценным племянником.
Динара проводила меня к своему «Мерседесу». Должно быть, не только Шамиль живёт в роскоши, но и вся его семья. О которой я практически ничего не знаю.
Я в курсе почти о каждой родинке на его теле, но ни черта о нём не знаю как о человеке.
Какое-то время мы ехали молча. Но я чувствовала, что в Динаре, как в котелке, кипят мысли. Она нервно обхватывала руль и кусала губы, время от времени бросая в мою сторону взгляды.
А затем неожиданно остановила автомобиль на обочине. Я заметила в боковом зеркале, как тут же остановились машины с охраной.
Динара минуту сидела молча, глядя в пустоту.
– Василиса, – вобрала она в себя воздух, заставляя меня напрягаться, – я очень люблю Шамиля. У него кроме меня практически больше никого и не осталось. И я умереть готова ради него.
Свела соболиные брови, поджимая губы. Мысленно подбирая подходящие слова.
И мне вдруг сделалось не по себе.
– Если ты его не любишь, не выходи за него замуж. Я хочу, чтобы он был счастлив. Не мучай моего племянника.
Я не стала спорить. Говорить, что она не права. Что люблю его всей душой. И насколько мне больно его любить.
Но и промолчать не сумела.
– Динара, он купил меня. У моего отца. Он не сделал мне предложение. А поставил перед фактом.
Тётя Шамиля прикусила губу. Мой ответ ей не пришёлся по вкусу.
– Василиса, – очень медленно произнесла она моё имя, отчего кожа покрылась холодными мурашками, – я знаю Шамиля как никто. Он не станет удерживать женщину, которая не хочет быть с ним. Поэтому, если не желаешь связать с ним судьбу – отпусти его.
Судорожно вздохнула.
Отвернулась к зеркалу, отлично зная, какое продолжение может последовать за этими словами.
Отпусти его. У меня есть уйма претенденток на твоё место. И каждая лучше тебя. И каждая хочет быть с ним.
Но гордость не позволила ей что-то ответить.
На глаза навернулись предательские слёзы, стоило лишь представить его с другой. Сердце рвало на части от дикой ревности.
И мне показалось, я просто не смогу пережить, если увижу его с другой.
Динара завела автомобиль. Под звуки двигателя я смогла немного успокоиться и взять себя в руки. Хотя вдруг ужасно захотелось пореветь. Уткнуться в чью-то жилетку.
И как же я устала всегда со всем справляться. Быть сильной в одиночку.
Против отца. Против матери. Против бабки. Против Шамиля.
И для всех них я даже не человек. Вещь.
Захотел – присвоил. Захотел – продал.
Судорожно вздохнула, борясь с эмоциями.
Не знаю, что про себя решила Динара. Наверное, что я ужасно не хочу замуж за Шамиля.
А я просто не понимала, как жить дальше. Без воли и прав.
Действительно, вещь.
Выбор платья проходил как в тумане. Я делала примерку, испытывая отвращение ко всем нарядам. Красивым, дорогим. Украшавшим меня. Но каким-то инородным. Предназначенным скрасить чужой праздник. Не мой.
На очередном наряде телефон Динары зазвонил.
Я остановилась, заметив её напуганное, побелевшее лицо.
– Василиса, – резко поднялась она с диванчика, – в Шамиля стреляли. Он в операционной. В тяжёлом состоянии.
У людей разная реакция на стресс.
Человек со здоровой психикой, нормальным детством, на подобное известие реагирует слезами и истерикой.
Динара едва не упала в обморок. К ней подлетела администратор свадебного салона, помогая присесть на софу.
Но я, видевшая покушение на отца и смерть брата, в минуты опасности удивительным образом проявляла несвойственное мне хладнокровие.
Мы мчались на автомобиле нашей охраны в больницу, а я сидела, сложив руки на свадебном платье, которое так и не сняла. Мозг работал быстро, только внешние реакции замедлились. Со стороны, должно быть, я выглядела крайне странно.
В памяти сразу всплыла угроза, кинутая Соломоном. Почему я не рассказала о ней Шамилю? Почему не предупредила? Разве я считала, что друг моего отца бросает слова на ветер?
Неужели какая-то часть меня желала смерти любимому? Зажмурилась, ощущая отторжение от одной этой мысли. Нет, нет и ещё раз нет! Просто в моём мире Шамиль неуязвим. Я и не сомневалась, что он понимает, какая угроза может исходить от врагов. Моего отца ведь тоже не стоит списывать со счетов. Впрочем, я не уверена, что он стал бы покушаться на Шамиля до тех пор, пока не получил бы свои деньги обратно.
Но почему же его ранили? Как он допустил подобное?
Я не помнила, как оказалась в приёмном покое. Динара всё плакала и плакала. А я же лишь с удивлением на неё смотрела, не находя в себе и слезинки. И замечала в её глазах осуждение.
– Тебе совсем безразличен мой племянник? – не выдержала она, реагируя на мою безучастность.
Сил лить слёзы не было. Но и говорить с ней – тоже.
Кто-то из медицинского персонала попросил ожидать, когда закончится операция. И я сидела, уставившись в одну точку.
Краем глаза замечала знакомые лица.
Белокурый Ян, бросивший на меня робкий взгляд, но не решившийся подходить ближе.
Вот появился брат Шамиля с супругой. На её плечах накинут врачебный халат. Догадалась, что она тоже здесь работает и, вероятно, только что узнала о случившемся.
Обратила внимание, как она едва заметным жестом успокаивает супруга, который сейчас так похож на цербера. И почему-то мечет стрелы в мою сторону. Что я ему сделала?
Отвела взгляд, не понимая, в чём причины такой ненависти.
– Привет, – донёсся до меня знакомый голосок. Эльфоподобная жена Якуба опустилась напротив меня на корточки, сжав своими тонкими пальцами мою кисть. – Хочешь, я принесу тебе успокоительное?
Ожидала почему-то, что она скажет, что Шамиль выкарабкается. Что он сильный. Мне так нужно было услышать эти слова. Пусть даже они окажутся ложью. Но, вероятно, она, как врач, не должна давать подобных прогнозов.
Покачала отрицательно головой, так и не находя в себе не то что слов, даже звуков.
Я видела в отражении её глаз, что она ужасно боится когда-нибудь оказаться на
