— Ты будешь наблюдать, брат, пока я забираю у тебя все.
— Я рядом, Амелия, хорошо?
Слезы текут по ее опухшему лицу, заливая кляп во рту. Я был беспомощен, я, черт возьми, не мог это остановить.
Я потерпел неудачу. Я, черт возьми, потерпел неудачу.
Ашер сдвигает ее нижнее белье в сторону, обнажая ее. Амелия плачет, но не сводит с меня глаз.
— Мне жаль, Амелия, — говорю я ей. — Мне так чертовски жаль.
Он прикасается к ней.
Мое дыхание вырывается из груди, паника, страх и ярость смешиваются воедино.
Я не чувствовал боли в своем теле, я вообще ничего не чувствовал.
— Я прямо здесь, с тобой, Амелия.
— Может, нам вынуть кляп, Габриэль? Чтобы мы могли слышать эти прелестные крики, — Ашер шевелит пальцами, и ее глаза плотно закрываются. — Я видел вас однажды. Она такая хорошенькая, не правда ли?
Мои ноздри раздуваются.
Он протягивает руку к кляпу и вытаскивает его у нее изо рта.
— Давай, красавица Амелия, покричи для нас.
Она плюет ему в лицо, но затем кричит именно так, как мужчина и хотел, когда он заводит руку и сильно бьет ее сжатым кулаком в центр. Я отказываюсь отводить взгляд, это моя вина. Ее боль — моя.
— Я думаю, что ее боль гораздо прекраснее, чем ее удовольствие.
Глава 48
Амелия
У меня пересохло горло от крика, боль пронизывала меня насквозь. Я почувствовала теплую кровь между ног, ощутила, где удар пробил мое тело, и поняла, что на нем были какие-то кольца, которые могли нанести эти повреждения.
— Амелия!
Габриэль зарычал, как лев, запертый в клетке, неспособный защитить единственную вещь, которая имеет для него значение.
Вот так я и умру.
Я и раньше думала о своей смерти, но не ожидала, что она будет такой. В моих кошмарах меня всегда убивал отчим, и с тех пор, как Габриэль убил его, я больше не думала об этом. Мне казалось, что я проживу дольше.
Нога, на которую опирался Ашер, онемела от давления его веса, а другой ногой, со сломанной костью, я не могла пошевелить.
Даже от одной мысли об этом мне хотелось потерять сознание.
Поэтому мне пришлось терпеть.
И Габриэлю тоже.
— Не смотри, — прошептала я ему. — Не позволяй, чтобы это было последнее, что ты видишь.
— Малыш, — это были слезы в его глазах. Слезы на его щеках.
Его печаль была глубокой и искренней.
Ашер хотел, чтобы Габриэль страдал, и он делал это через единственное, что точно могло это сделать. Меня.
Мужчина поднимает нож, поднося его к моей груди. Мое дыхание останавливается.
— Ашер, пожалуйста, — умоляет Габриэль.
Его жестокий смех обрывается, когда дверь распахивается так внезапно, что я вскрикиваю: острие ножа вонзается в меня, и мое тело дергается от испуга.
В дверном проеме стоит Атлас.
Его лицо выражает гнев.
Габриэль опускает голову, пораженный.
Неужели он надеялся, что придет кто-то другой?
— Атлас? — Ашер отходит от меня, отвлекаясь.
Холодные глаза Атласа скользят по его близнецу, затем по мне, оценивая состояние моего тела, кровь, синяки, то, как я обнажена. У меня не было сил заботиться о достоинстве.
Атлас осторожными шагами подходит к брату.
— Давно пора, — уверенно говорит ему Ашер.
Но тут Атлас поднимает пистолет, заставляя брата в замешательстве нахмурить брови.
Без предупреждения, без колебаний раздается выстрел, и кровь брызжет мне на лицо. Теплые, влажные капли попадают на мои губы и щеки.
В течение нескольких секунд ничего не происходит, но затем падает тело… тело Ашера, приземлившееся на мои колени, неподвижное, безжизненное и мертвое.
Тишина заполняет комнату, как тяжелый свинец.
— Амелия! — Габриэль разрывает ее первым, шок проходит, когда он яростно гремит цепями.
Но я все еще не могу прийти в себя, все болит, я вся в крови, и Атлас смотрит на меня со смесью ужаса и сочувствия. Он оттаскивает Ашера от меня, и я мельком вижу его лицо — из пулевого отверстия все еще сочится кровь. Его глаза остаются открытыми, и я готова поклясться, что они наблюдают за мной.
Позади Атласа появляются Девон и Энцо.
Мужчина быстро двигается, закрывая своим телом мое, опуская платье, чтобы прикрыть меня.
— Я собираюсь развязать тебя, — шепчет он с дрожью в голосе.
Я киваю.
Он протягивает руки вокруг меня, его лицо у моего уха, когда он осторожно дергает узел. Дыхание его тяжелое и хриплое, и я чувствую, что он едва держится на ногах.
Он убил своего брата-близнеца.
Когда мои запястья развязаны и он собирается отойти, я из последних сил обнимаю его руками.
— Спасибо, — шепчу я с надрывом в голосе.
Он не обнимает меня в ответ, но я чувствую, как расслабляется его тело, прежде чем он отстраняется, чтобы помочь остальным освободить Габриэля от цепей.
Мой взгляд скользит по телу Ашера, и меня пробирает дрожь.
Я так устала. Так чертовски устала.
Я чувствую, как мое тело облокачивается обратно на столб, где-то рядом со мной двигаются тела и гремят цепи, но у меня не было сил смотреть.
Габриэль был жив. Он был в безопасности.
Я слышу, как он падает.
— Нет! — рычит он, когда мои веки опускаются. — Она! Займись ею!
С кем он разговаривал?
О, точно! Девон. Энцо. Они тоже были здесь.
Руки хватают меня, и я открываю глаза, вздрагивая.
— Это я, детка. Это я.
Лицо Габриэля мелькает перед моими глазами.
— Привет.
— Амелия, — слезы текут по его лицу, пока он осматривает меня, морщась от каждой новой раны, которую он находит. — Мне так жаль.
— Она в шоке, Габриэль, — объявляет Девон. — Нам нужно увезти ее отсюда.
— Мне так хочется спать.
— Это нормально, — мягко говорит мне Габриэль.
Мои веки были тяжелыми, я с трудом держала глаза открытыми, но я видела на нем кровь, синяки.
— Ты ранен.
— Я в порядке. Сейчас я подниму тебя, Амелия.
Я кивнула, не возражая, чтобы меня несли, потому что я так устала. И мне холодно. Мне было так холодно.
Я сказала это вслух?
Энцо делает шаг вперед, снимает с себя куртку и накидывает ее на меня спереди, а Габриэль просовывает руку мне под колени, только для того, чтобы завернуть и вытащить ее обратно.
Кровь.
Так много крови.
— Какого хрена он с ней сделал!? — вопит Девон.
— Ой, простите, — хмурюсь я. — У меня что, уже начались месячные?
Глаза Габриэля наполняются страхом, когда он поворачивает голову к Девону, который уже движется.
— Мне нужно посмотреть, Габриэль, — предупреждает он.
Габриэль устраивается позади меня, кладет мою голову себе на колени, а Девон опускается на колени у моих ног.
— Амелия, детка, — говорит Габриэль, глядя на меня сверху вниз. — Посмотри на меня минутку, хорошо?
Они все были такими нежными. Такими мягкими.
Я поднимаю на него глаза.
— Ты ранен? — шепчу я.
Он качает головой, слеза стекает с кончика его носа и падает мне на губу. Мой язык высовывается, чтобы попробовать ее на вкус.
— Тогда почему ты плачешь?
Я знаю, что Девон прикасается ко мне, поднимает мое платье, но я была так очарована его пылающими ореховыми глазами, в которых плескалась еще большая печаль.
— Мне очень жаль, — шепчет он.
— Мы должны отвезти ее в больницу, — заявляет Девон. — Немедленно.
Габриэль убирает меня со своих коленей, позволяя Девону прижать к себе мой затылок. Его обеспокоенное лицо смотрит на меня сверху вниз.
— Ты в порядке? — спросил он надломленным голосом.
— Устала.
— Я знаю, Амелия, но с тобой все будет хорошо. На счет три я хочу, чтобы ты сделала большой вдох.
— Зачем?
— Просто сделай это, хорошо? — я киваю. — Раз, — его глаза скользят к Габриэлю. — Два… три, большой вдох.
Я втягиваю в себя огромное количество воздуха и с криком выдыхаю его, когда меня поднимают с пола. Все мое тело загорается, как проклятый пульсирующий маяк. Господи.
Я больше не чувствовала усталости. В голове мелькают образы: каждая рана отдается болью. Габриэль обнимает меня, а я плачу, не в силах остановиться. Я слышу шаги, голоса, приказы и крики, а затем меня укладывают на заднее сиденье машины, моя голова покоится на коленях Габриэля, а Девон сидит у моих ног, держа их. Он тянется к моему запястью, нащупывает пульс.
