– Очень хорошо, – бархат чужого голоса стал еще плотнее. – Ты должна отдать ее мне.
– Где мне тебя найти?
– За тобой заедут. Через десять минут.
– Подожди! Мне нужны гарантии.
– Гарантии?..
– Антидот для Ивана.
– А, это… Пустое, Клер, глупый мальчишка не стоит твоей заботы.
– Я сказала – антидот, – ей хотелось кричать, но она сдерживалась из последних сил. – Либо твои люди привозят Ивану противоядие, либо…
– Либо что? – Голос больше не был бархатным, он шуршал как линялая змеиная кожа.
– Я избавлюсь от камня! Это просто, достаточно спустить его в канализацию.
– Ты не посмеешь!
– Посмею! Мне нечего терять.
– Всегда есть, что терять. Поверь мне, Клер.
– Верю, но ты потеряешь гораздо больше. Камень нельзя забрать силой, ты это знаешь.
Света блефовала. Записки полусумасшедшей женщины – еще не доказательство. Но, с другой стороны, Свету запугивали, мучили ее друзей, ставили условия, но ни разу не попытались оказать сколь-либо ощутимого физического давления. Почему? Ведь это намного проще: боль выдержит далеко не каждый, и она не исключение. Родственные связи можно смело оставить за рамками. Между ней и князем нет и не может быть ничего общего, возможно, он даже не догадывается о том, что она его дочь. Ему нужен перстень, и она единственная, кто в силах ему помочь. Если согласится…
– Хорошо, – голос-шелест сделался нетерпеливым, – обещаю оставить твоего друга в покое.
Князь не врал, каким-то шестым чувством Света знала, что он сдержит обещание. Камень, зажатый в ладони, был надежнее любого детектора лжи. Ивану больше ничто не угрожает, а вот что ждет ее?..
В дверь позвонили ровно через десять минут. Света открыла, не спрашивая, кто там. На пороге стоял мужчина. Она помнила его. Помнила красные луны в провалах глазниц и холодные пальцы на своей шее… Сегодня на госте не было балахона. Вместо него – деловой костюм, модный галстук, начищенные до зеркального блеска туфли. И глаза самые обыкновенные: глубоко посаженные, темно-карие, на фоне бледной кожи кажущиеся черными.
– Князь послал меня за вами, Клер, – тонкие губы раздвинулись в вежливой улыбке, обнажая два ряда крепких зубов. Никаких вампирских клыков, все очень пристойно.
– Я готова, – камень в ладони нагрелся чуть сильнее – почувствовал ее страх.
На улице было уже темно, Света и не заметила, как наступил поздний вечер.
– Нам сюда, – посланец князя взмахнул рукой, и в темноте желтыми звериными глазами зажглись фары.
Теперь она знала, как выглядит бэтмен-мобиль, так впечатливший бедную Ритку. Машина припадала к земле и нетерпеливо порыкивала, ее красное кожаное нутро пахло дорогим табаком и еще чем-то незнакомым. Света села на переднее сиденье и закрыла глаза. Выбор сделан, бояться уже поздно…
Дорога черной змеей ныряла под колеса бэтмен-мобиля. О лобовое стекло бились мотыльки и мелкие пичужки. Скорость… это все из-за скорости. На спидометре больше ста шестидесяти. Ее спутник – или конвоир? – не сводил взгляда с дороги, тонкие, аристократические руки крепко сжимали руль. На среднем пальце правой руки перстень, похожий на коготь. Вот чем он ее поцарапал тогда на аллее.
Обитель зла стояла на берегу реки. Ничего особенного, самое обычное загородное имение: кованые ворота, кирпичный забор с выглядывающей из-за него красной черепичной крышей. Ворота бесшумно открылись, пропуская бэтмен-мобиль во двор. Двор тоже самый обычный, только очень большой: заасфальтированная площадка для машин, гараж, хозпостройки, в центре приземистое, одноэтажное здание – сам дом. Все окна забраны металлическими рольставнями, поэтому понять, горит ли внутри свет, невозможно.
– Князь ждет вас, Клер, – глаза ее спутника сверкнули недобрым огнем. Или ей это почудилось?..
Изнутри дом был больше, чем снаружи. В просторном холле гуляло эхо, скудный свет настенных светильников даже не пытался разогнать густые тени. Тени копошились по углам, шуршали, переговаривались. От страха ладони взмокли, камень сделался прохладным и скользким, но Света не решалась переложить его в карман, боясь, что, если выпустит камень, паника, и без того близкая, накроет ее с головой.
– Нам сюда, – ее спутник пошарил рукой в темноте, и тени бросились врассыпную, напуганные тонкой полоской света, просочившейся из-за приоткрывшейся двери. – Прошу! – Мужчина склонился в шутовском поклоне, пропуская Свету вперед.
Сразу за дверью начиналась лестница, крутые ступени вели вниз – в подвал. Ей не хотелось в подвал. Даже воздух здесь, казалось, был гуще и холоднее, а свежеоштукатуренные стены и современные светильники выглядели куда более зловеще, чем царящий в холле полумрак. На плечо легла тяжелая рука, перстень-коготь предупреждающе царапнул шею.
– Поторопитесь, Клер…
Чтобы справиться со страхом, Света начала считать ступени. На сто тринадцатой лестница уперлась в тяжелую дубовую дверь.
– Дальше вы пойдете одна…
За дверью была густая, беспросветная тьма. Паника стиснула горло стальными пальцами, взъерошила волосы холодным дыханием, выбила из легких остатки воздуха. Ладонь, судорожно сжимавшая камень, разжалась, выпуская на свободу хоровод серебристых искр.
– …Вот ты и пришла, Клер, – голос, такой же глухой и плотный, как окружающая темнота, спугнул искры. – Рад тебя видеть, девочка.
От внезапно вспыхнувшего пламени глазам стало больно, Света зажмурилась…
Вот он – мой камень, мое спасение! Сияет и переливается на вытянутой девичьей ладошке. Сердце сжимается от радости и нетерпения. Я думал, что у меня больше нет сердца, а оно, оказывается, есть: ворочается в груди, трепыхается. Совсем как в далекой юности, когда я еще не был князем, а был всего лишь Арманом, графом де Берни, последним из рода.
Мне повезло, мой отец умер рано. Обычная автокатастрофа, никакого злого умысла. Я стоял у закрытого гроба и благодарил небеса за ниспосланный мне подарок – за Слезу ангела. Теперь перстень мой, я его хозяин, и мне нечего бояться чудовищной болезни, проклятья моего рода.
Камень – это наше спасение, узда, вот уже тысячу лет удерживающая спящих в каждом из де Берни демонов, не позволяющая душе окунуться в пучину мрака, а телесной оболочке истлеть раньше срока. Увы, у Слезы ангела может быть только один хозяин – старший в семье. Удел наследника – ждать и надеяться на скорую смерть родителя. Поэтому роду де Берни никогда не бывать многочисленным. Богатым, влиятельным – да, но не многочисленным.
Я родился, когда моему отцу исполнилось сорок шесть. И это было ужасно. Если бы не катастрофа, отец прожил бы еще как минимум тридцать лет, а что ждало бы меня? Болезнь выпускала свои когти в канун совершеннолетия. Душа сопротивлялась чуть дольше, а телу хватало десяти лет, чтобы превратиться в жуткую, вечно голодную мумию.
