— Тебя, — тихо произнесла она.
Джонни чуть отстранился. По лицу его было видно, что подобное не приходило ему в голову.
— Но ты никогда…
— А как я могла, зная о твоих чувствах к Талли…
Она ждала, что Джонни скажет что-то, но он молчал. Это могло означать все, что угодно. Он не сказал «нет», не посмеялся над ней. Может быть, это что-то значило?
Кейт потратила годы на то, чтобы скрывать свою страсть к этому человеку, но сейчас, когда он был так близко, девушка была не в состоянии себя контролировать. Это был ее последний шанс.
— Поцелуй меня, Джонни. Покажи мне, что не надо было тебя хотеть.
— Я не хотел бы причинить тебе боль. Ты — чудесная девушка, а я не ищу…
— А что, если мне причиняет боль, что ты не хочешь меня поцеловать?
— Кейти…
Неужели? Она перестала быть «Муларки»!
— Так кто же кого боится, Джонни? Поцелуй меня.
Прежде чем его губы коснулись ее губ, Кейт расслышала, как Джонни произнес:
— Это плохая идея.
Это был не первый поцелуй в жизни Кейт. И не в первый раз ее целовал мужчина, который ей нравился. И все же из глаз ее почему-то хлынули слезы. Увидев, что Кейт плачет, Джонни попытался отстраниться, но Кейт его не отпустила. Она и сама не смогла бы сказать, как она очутилась на полу перед камином совершенно обнаженная, ведь еще минуту назад они обнимались, сидя на диване.
Джонни, все еще одетый, стоял перед ней на коленях. Его лицо было серьезным и будто растянутым.
— Ты уверена? — спросил он.
— Тебе надо было задать мне этот вопрос до того, как я оказалась без одежды.
Улыбнувшись, Кейт начала расстегивать рубашку Джонни.
Он издал странный звук, в котором прозвучало отчасти отчаяние, отчасти готовность сдаться, позволил ей раздеть себя и заключил Кейт в объятия.
Поцелуи его теперь были нетерпеливыми и страстными. Кейт чувствовала, как отзывается ее тело, никогда и ни с кем не испытывала она ничего подобного. Она перестала быть собой, превратившись в клубок нетерпения, желания и предвкушения чего-то неизвестного и прекрасного. Прикосновения Джонни были пыткой, и они же были ее спасением.
Новые ощущения захлестнули ее целиком, она словно вместила в себя всю боль долгого безнадежного ожидания, наконец вознагражденного наслаждением. Даже дыхание не принадлежало ей, Кейт хрипела, задыхалась, умоляла Джонни остановиться, тут же умоляла не останавливаться, продолжать и одновременно прекратить.
Тело ее напряженно выгнулось, устремляясь навстречу чему-то неведомому, но страстно желанному.
А потом Джонни оказался внутри нее, принеся боль. Она чуть не задохнулась от боли, но не издала ни звука, а прижалась к нему, впилась поцелуем в его губы и двигалась в унисон с ним, пока боль не отступила, растворившись полностью, а осталось только ощущение свершившегося чуда и жажда чего-то большего.
«Я люблю тебя!» — думала Кейт, обнимая Джонни и поднимаясь навстречу ему, следуя за его движениями. Она так и не произнесла эти слова вслух, но они были разлиты в ней, они вели ее, они управляли ее разумом, чувствами и телом.
— Кейти! — выкрикнул Джонни, проникая в нее еще глубже.
И тело ее вдруг взорвалось, как звезда в глубинах космоса, рассыпалось на мириады частиц, которые удалялись друг от друга. Время на секунду остановилось, затем отсчет его начался вновь.
— Вау! — произнесла Кейти, опускаясь на ковер. Сегодня она наконец получила впервые в жизни то, о чем вокруг было столько шума.
Джонни вытянулся рядом, и было так чудесно чувствовать его влажное от пота тело. Продолжая обнимать Кейт одной рукой, Джонни посмотрел на нее. Дыхание его, как и дыхание самой Кейт, было прерывистым.
— Ты была девушкой. — Голос его звучал пугающе отстраненно.
— Да, — только и смогла произнести Кейт.
Она повернулась на бок и положила на бедро Джонни обнаженную ногу.
— Это всегда так?
Когда Джонни наконец повернулся к ней, Кейт увидела в его глазах выражение, которое удивило ее. В них читался испуг.
— Нет, Кейти, — сказал он после долгой паузы. — Не всегда.
Кейт проснулась в объятиях Джонни. Они лежали, накрывшись простыней. Кейт смотрела на обшитый деревом потолок, ощущая непривычную для нее тяжесть мужской руки, лежащей на ее обнаженной груди.
Бледные лучи восходящего солнца проникали через окно, блуждая смутными бликами по деревянному полу. Бесконечное биение волн о борт судна, служившего жилищем Джонни, было созвучно медленному и спокойному биению ее сердца.
Кейт не знала, что ей теперь делать, как она должна себя вести. Все, что произошло, начиная с их первого поцелуя, было для нее неожиданным и бесценным даром. Этой ночью они занимались любовью трижды, лишь на короткое время погружаясь в сон. Просыпаясь, они целовались. Они приготовили омлет и съели его перед камином, они говорили о своих семьях, о родных, о работе, о своих мечтах. Джонни даже пытался рассмешить Кейт на удивление тупыми шутками. Единственным, о чем они избегали говорить, был завтрашний день. И вот он наступил. Он был здесь с ними рядом на смятых простынях, в тусклом утреннем свете, в самом воздухе.
Кейт была щедро вознаграждена за то, что не поторопилась расстаться с невинностью, хотя ждать своего мужчину и было в то время немодно. Все, что случилось с Кейт прошлой ночью, потрясло до основания ее мир. Именно так, как об этом пишут поэты.
Но что, если Джонни не считает, что она — его девушка? Он ведь не сказал, что любит ее. Конечно же он ее не любит. Как женщина может знать о чувствах мужчины, охваченного страстью, если он ни разу не произнес слов любви? И чего он ждет от нее теперь?
Что она оденется, тихо выскользнет за дверь и сделает вид, что между ними никогда ничего не было? Или что спустится вниз, приготовит завтрак и помолится Богу, чтобы происшедшее накануне было началом, а не концом их отношений.
Когда Кейти услышала, как зашевелился рядом Джонни, все тело ее напряглось.
— Доброе утро, — произнес он.
Кейт не умела ни изображать скромность, ни казаться равнодушной. Она искренне любила этого человека и не могла притворяться. Но она посчитала хорошим знаком то, что Джонни не спешил встать с кровати и не стал торопить Кейт.
— Расскажи мне о себе то, чего я о тебе не знаю, — проговорила Кейт.
Джонни погладил ее по руке.
— Хм… Ну, я был служкой в церкви.
Совсем не трудно было представить его в этой роли — юного худого парнишку с зачесанными назад волосами, смоченными водой, чтобы не падали на лоб, беззаботно шагающего вдоль рядов церковных скамей. Представив этот образ, Кейт захихикала.
