– Так оно и есть. Этот попугай молодой. Года два, не больше.
– Значит… оставшиеся пятьдесят восемь ему придется провести в тюрьме!
Клайд посмотрел на попугая, потом перевел взгляд куда-то вдаль.
– Сколько тебе пообещал заплатить этот моряк?
– Он точно не сказал, думаю, что много.
– Сколько бы он ни дал, я дам больше.
– Вам… вам нужен этот попугай?
– Да. Я хочу купить его и выпустить на волю. Клайд не знал, на что решиться:
– Если вам так хочется, я выпущу его сейчас, прямо здесь. Мне не нужны деньги.
– Нет, я заплачу. А то получится несправедливо. А попугая мы должны выпустить не здесь, а там, где его дом.
– Он найдет дорогу домой. Это высоко на склоне Морн Блю.
– Я хочу посмотреть, где они гнездятся.
– Их гнезда очень высоко, на старых пальмах. Посмотрите на его крепкий клюв – он может выдолбить себе дупло за пару минут.
– Я знаю, но все равно хочу посмотреть.
– Подъем туда очень трудный, – с неохотой сказал Клайд.
– Ты не хочешь идти? Тогда я пойду одна. Дай мне клетку.
– Мисс Ти, вы не сможете взобраться туда одна. Вы заблудитесь или упадете.
– Тогда иди со мной.
Сначала дорога шла через банановые плантации, потом постепенно стала подниматься вверх. Теперь они шли среди пальм и папоротников, напоминающих зеленые зонты. Вскоре растения совсем закрыли свет, и они двигались в сгущающемся сумраке, как по дну океана. Ти карабкалась, спотыкаясь, Клайд легко шагал впереди, покачивая клеткой.
– Мне нужно передохнуть, – крикнула она.
Он ждал, пока она переведет дух, прислонясь к дереву.
– Вы знаете, что это за дерево, мисс Ти? Его называют свечным деревом, потому что из его веток получаются хорошие факелы для ночной рыбной ловли.
– Дедушка говорит, что ты великолепный рыбак.
– Я просто люблю рыбачить. Я люблю море.
– Тебе многое нравится. Мне бы хотелось знать столько, сколько знаешь ты, особенно об этой земле, где мы живем.
– Я действительно знаю эту гору, как свои пять пальцев. Я многое могу вам показать! Могу поспорить: вы никогда не видели пресное озеро в кратере вулкана. А я видел.
– Я – нет.
– Неподалеку отсюда есть еще пруд, вам, правда, будет трудно туда добраться. В нем живут слепые рыбы. Этот пруд находится в пещере, я ходил туда со своим учителем. На поверхности воды – похожая на лед пленка, но это не лед, а известь, которая осыпается с потолка пещеры. Мой учитель был в Канаде и поэтому знает про это. Если прорвать эту пленку, под ней можно увидеть рыб. Их сотни. Они слепые, потому что Там темно, хоть глаз выколи, а они живут в этой темноте уже многие поколения. Если вы отдохнули, пойдемте.
Через несколько минут они почувствовали, что находятся на большой высоте. В воздухе струилась прохлада, земля была сырой, а скалы вокруг покрывал мох.
– Выше этого места сахарный тростник уже не растет, – отметил Клайд. – А если и растет, то – дикий.
– Сахарный тростник, так высоко?
– Да. Во времена рабства он рос на всех островах и покрывал склоны гор до середины. А сейчас на месте тех плантаций трава и джунгли, иногда на всем острове. Такие маленькие острова, как Галатея и Пирамид, теперь просто пастбища.
– Какая это мерзкая вещь! – воскликнула Ти.
– Что мерзкое?
– Рабство, конечно! Владеть другим человеком! Когда я даже не могу видеть попугая в клетке!
– У вас доброе сердце, мисс Ти. Но разве вы не знаете, что даже сегодня есть люди, которые бы и пальцем не пошевелили, чтобы отменить рабство, существуй оно сейчас?
– Я не верю! Таких людей нет! Ты встречался с такими?
– Встречался, – Клайд усмехнулся. – Но об этом нет смысла говорить.
Его слова отрезвили ее. Ее как будто отругали, но этот выговор исходил не от него, а от нее самой. С ее стороны было бестактно заводить разговор о рабстве, напоминать ему о его ужасном прошлом! Ти поняла, что прошлое может быть постыдной тайной, которую человек стыдится и которая прилипла к нему, как колючка, и причиняет боль.
Клайд засвистел. Всего только отрывок мелодии, несколько тактов, прозвучавших как жалоба, как вопрос без ответа. Нет, не будет у тебя того, что ты хочешь, подумала Ти, словно будущее приоткрылось ей. Тебе нужны музыка, цвет, возможность действовать. Я понимаю, чего ты хочешь. Но скорее всего ты так и умрешь на этом острове со своими инструментами в руках. Дедушка назвал тебя необычным. Но кто поможет тебе? Если бы я могла, я бы это сделала. Да, да, сделала бы.
Тропинка сузилась и исчезла. Обломанные сучья и ветки перегородили дорогу. Лианы в руку толщиной свисали над головой. Каскадами, как фонтаны, из темноты спускались папоротники. Таким был мир, когда Господь создал его, когда еще не было человека. Она ощущала их с Клайдом присутствие здесь как вторжение и молчала.
Внезапно они вышли на открытое место. Это была круглая поляна размером со среднюю комнату, полом служила невысокая трава, вместо стен стояли пальмы и мастиковые деревья, высокие, как собор в Коувтауне. С верхних ветвей, с высоты ста футов, спускались крепкие зеленые веревки.
– Это корни, – сказал Клайд, бросив на них беглый взгляд. – Трудно представить, что они там, наверху, а само растение растет книзу. Дело в том, что попугаи едят его плоды и роняют семена на ветки деревьев.
– А здесь корни, похоже, в земле, – с сомнением сказала Ти.
– Да, они действительно укоренились здесь, но это скорее исключение.
– Ты поймал его здесь?
– Именно здесь. Выпускаем?
– Да, пожалуйста. Бедняжка… Открывай клетку. Дверцу распахнули. Освобожденная птица мгновение сидела неподвижно, моргая в лучах света, словно не веря людям, потом расправила свои великолепные крылья и с резким криком взмыла вверх, как катапультировала. Задрав головы, они следили за его почти вертикальным взлетом: он поднимался все выше и исчез в кроне самой высокой пальмы.
Секунду спустя туча попугаев закрыла свет. Птицы кричали, оглушительно хлопали крылья – все потонуло в этом шуме. Это длилось несколько мгновений. И снова наступила тишина.
Ти стояла, объятая благоговейным чувством:
– Это место, оно… оно волшебное. Я никогда в жизни его не забуду, никогда. И тебя, потому что ты мне его показал. – Она взяла Клайда за руку. – Ты рад, что отпустил птицу? – прошептала она.
– Да, если вы довольны.
– Да! Разве ты не видишь?
Он взглянул на нее сверху вниз и быстро произнес:
– У вас необыкновенная кожа. Вы похожи на те маленькие статуэтки, что стоят у вашего дедушки на полках.
– А, эти. Они из белого нефрита. Их сделали в Китае много веков назад. Один наш родственник торговал с Китаем.
– Белый нефрит. Или молоко, – проговорил он. – Да, как молоко.
