– А чем располагаешь ты?
– Я? – Алекс махнул рукой официанту, чтобы тот принес еще выпить. – Я смог бы наскрести шесть сотен, не больше. Но я не собираюсь тратить их на эти дикие замыслы.
– Но ведь мы же все с тобой обсудили, Алекс! Выходит, ты говорил не всерьез!
– Ну почему же, Марк. Мы мечтали. Все люди мечтают.
– Для меня это не просто мечта.
– Я знаю. Прекрасно знаю! У тебя это стало навязчивой идеей. Послушай, дружище… У меня есть приличная работа. Конечно, она имеет свои неприятные стороны, но в целом мне нравится этим заниматься. Я получаю неплохие деньги, что позволяет мне поддерживать образ жизни, который… ну и так далее. Ты думаешь, я все это брошу, чтобы голодать вместе с тобой, пока мы – с очень небольшими шансами на успех – будем готовить первый номер? Я доволен своей жизнью. Подожди пару лет, пока у нас обоих не накопится побольше денег, а у тебя – побольше опыта. Я поспрашиваю в округе и наверняка найду тебе какую-нибудь другую работу.
– Не нужно мне от тебя ничего! – Марк грохнул кулаком по столу. – Значит, вот чего ты боишься! Что у меня не хватит опыта!
Алекс пожал плечами:
– Это сказал ты, Марк, а не я.
– Тогда я сделаю все сам. Вот увидишь!
– Марк, ты ведешь себя как мальчишка. Кто из нас не говорил: я еще им покажу! – и так ли уж часто мы действительно показывали?
– Сколько ты меня знаешь, Алекс? Три года?
– Около того.
– Мы были ближе некуда, а ты так ничего во мне и не понял. – Марк встал и швырнул на стол монеты. – Еще увидимся, дружище.
Вернувшись в свой кабинет, Алекс Лаваль достал с полки испанско-английский словарь, который недавно принес ему Марк, и принялся искать слово «мачо».
«Macho сущ. самец; мул; крючок; опора; дурак, глупец; кувалда; гл. pararle el macho a uno – осадить, поставить на место; прил. мужественный; мужской; крепкий, сильный».
Алекс отчеркнул ногтем одно из значений и проговорил вслух:
– Мул! Это полностью относится к Марку Бакнеру. Если кого-то и можно назвать мулом, так именно его. Конечно, теперь наш глупец… – Он усмехнулся и погладил бороду. – Хотя это тоже не так уж и плохо.
– Что ж, удачи тебе, дружище. – Алекс вздохнул. – Ты в ней сейчас чертовски нуждаешься!
Близкие друзья, в том числе, конечно, и Алекс, считали Марка Бакнера человеком, одержимым одной-единственной страстью – издавать свой собственный журнал. Никто не слыхал о его хобби или каких-то иных интересах (не считая, конечно, бесконечной череды сексуальных партнерш).
Но дело обстояло не совсем так. Еще подростком Марк, запоем читавший все, что под руку попадет, решил стать писателем. Если и не таким, которого встречают восторженные отзывы критиков, то по крайней мере таким, которого вовсю издают. В последние два года учебы в колледже Марк с присущей ему целеустремленностью принялся писать рассказы и рассылать их в разные издания. Все они возвращались обратно со стандартными отказами.
После окончания колледжа Марк устроился на работу в туристическое агентство, отправляя клиентов в те сказочные места, которые с удовольствием посетил бы сам. Все свободное время и остатки энергии он посвящал написанию рассказов. Изучив множество книг о писательском труде, Марк с религиозным трепетом следил за конъюнктурой литературного рынка. Однако поступать на литературное отделение университета он не стал, не желая, чтобы кто-либо узнал о его мечте.
Конечно же, у него ничего не получилось. Следуя совету одного из удачливых авторов, Марк разделил на логически завершенные фрагменты несколько опубликованных в разных журналах рассказов и выстроил свои собственные по их образцу. Это тоже не помогло. Рукописи по-прежнему возвращались назад.
Тогда Марк решил сменить жанр, но обе его повести ожидала та же участь. В отчаянии он попытался прибегнуть к помощи литературных агентов. Четвертый из них отнесся к Марку сочувственно и объяснил причину его неудач:
– Вы никогда не станете писателем, мистер Бакнер, хотя у вас ясный слог, вы хорошо выражаете свои мысли, хорошо владеете письменной речью. На мой взгляд, вся беда как раз в том, что владеете даже слишком хорошо. У вас нет огня, нет безудержных эмоций, хотя, конечно, в этом нет ничего постыдного. К тому же вы слишком много внимания уделяете сексу. Рынок – в его нынешнем состоянии – этого не приемлет. Я содрогаюсь при мысли о том, что будет, если какая-нибудь консервативная читательница, только что окончившая один из женских колледжей на восточном побережье, прочитает ту или иную из ваших сексуальных сцен. А кроме того… Я всегда подозревал, что все авторы, даже издающиеся за свой счет, должны быть чуть-чуть с сумасшедшинкой, которая неожиданно выскакивает из фразы, как чертик из коробочки…
При всей своей одержимости Марк вовсе не был идиотом. Он уже и сам пришел к подобному выводу.
– Словом, вы хотите сказать, что мне не хватает фантазии. Я вас правильно понял?
– Это слишком категорично. Единственное, что я могу сказать наверняка, – у вас не получается. Тем не менее, хотя это и может показаться вам странным, я вижу в вас задатки хорошего редактора. А по идиотскому стечению обстоятельств вчера мне позвонил мой друг, Алекс Лаваль, и сообщил, что открылась вакансия в том журнале, где он работает…
Теперь у него появилось новое увлечение, о котором тоже знали немногие. Марк занялся фотографией и вскоре достиг определенных успехов – он даже сумел продать свои снимки. Всего за несколько долларов, но это все же лучше, чем плевки в физиономию, которые он постоянно получал, когда пытался писать.
В результате Марк решился потратиться на оборудование для фотосъемок: купил новую камеру, которой можно было снимать в слабо освещенном помещении, штатив и экспонометр, и превратил свою ванную в фотолабораторию.
Марк жил на Восточной Двадцать второй улице. После окончившегося ссорой обеда с Алексом он решил пойти домой пешком. Долгая прогулка поможет успокоиться. Кроме того, даже небольшая экономия на метро теперь, когда он лишился работы, была нелишней. Марк шел, ничего не замечая вокруг, полы его пальто развевались на ветру как крылья, густой поток пешеходов разворачивал его то в одну, то в другую сторону.
К тому времени, когда он свернул на Двадцать вторую улицу, Марк здорово устал, но на душе стало легче. Он жил на третьем этаже. Пройдя мимо допотопного лифта, который то работал, то не работал, он по стертым ступенькам поднялся наверх. Квартира, заваленная кипами книг и журналов, была обставлена обшарпанной мебелью и напоминала дешевую меблирашку. Единственное, чем Марк по-настоящему дорожил, – это камин. На полу перед камином лежала шкура белого медведя – довольно грязная, но еще пушистая.
