— Тимур Алексеевич, распишитесь.
Поглядывая в окно на свою машину, ставлю подписи. Отдаю деньги. Забираю документы.
Всё! Свершилось! Теперь главное, не облажаться.
Покупаю себе энергетик. Он немного усмиряет абстиненцию, но вздрючивает ещё сильнее.
Так, а теперь домой, раздавать ремня.
Или выхватывать. Тут как пойдёт.
Возвращаюсь в машину. Оглядываю свою «шахидку». Вроде бы всё в порядке. Делаю глубокий вдох. Пора ехать.
На светофоре бросаю взгляд на её руки. Аккуратные короткие ноготки. Никакого лака. Как у девочки. Пальцы нервно сжимают так и не открытую бутылку воды. Надо её временно изолировать, пока перебесится Алла. И надо как-то учить её автономности. Мне только ещё одного ребёнка в доме и не хватало!
— Короче, так. Ко мне ты обращаешься — Тимур. Но чем реже обращаешься, тем нам обоим спокойнее.
Кивает.
— И вот это всё лучше снять.
Не могу же я её домой в парандже привезти!
— Что? Оо… Простите, — покаянно.
— Мда… Непросто нам будет. Тебе обязательно носить такую радикальную одежду? Если мы купим что-то попроще, твой отец не будет против?
— Боюсь, что моему отцу теперь всё равно.
Это очень хорошо! Отсутствие внимания к нашему браку со стороны Алихана существенно облегчит мне жизнь.
— Ещё одна важная деталь, — начинаю я без предисловий. — Дело в том, что я, вообще-то, уже женат. Поэтому ты — вторая жена… ммм… как это… Младшая? У вас же это не возбраняется?
Молчит, глядя в лобовое.
— И если ты не будешь настаивать, то наш супружеский долг мы отложим в какой-нибудь долгий ящик, который забудем, как открывать. Или ты настаиваешь… на… ммм… завершении брака? Я, честно сказать, не самый ласковый муж!
— Нет! — выдыхает испуганно.
— Что — нет?
— Не настаиваю.
— Я так и понял.
Нажимаю на брелоке кнопку, поднимающую ворота.
— Моя… старшая жена будет сейчас очень недовольна, — предупреждаю я. — Поэтому особенно не отсвечивай. Я со всем со временем разберусь.
Забираю её сумку, подаю руку, помогая выйти из машины. Ляйсан оглядывается.
— Извини, фонтанов и павлинов нет, зато есть бассейн. Вода с подогревом, можно купаться уже сейчас.
На втором этаже три комнаты. В одной сейчас живёт Ренат. Вторая Марусина. А третья пустая.
— Пока не обставлю тебе собственную, поживёшь в комнате моей дочери.
Завожу её внутрь. В гостиной играет музыка. Из кухни запахи. В целом, достаточно аппетитные!
Отдаю сумку.
— Наверх по лестнице, первая дверь налево. Царство розовых пони и фей. Не промажешь.
Нерешительно идёт по лестнице. А я на кухню.
Упираясь спиной в косяк арки, недовольно наблюдаю за тем, как Алла разбирает коробки из ресторана.
— Спасибо, что справилась с ужином, — скептически смотрю на нетронутую плиту.
Вздрагивает.
— Напугал!
— Алл… что бы ты выбрала: залететь сейчас, но сильно сократиться по деньгам и возможностям. Или отложить залёт лет на пять, но расширить бизнес и возможности?
— Второе, конечно!
— Ну тогда у меня для тебя новости…
Глава 7 — Зверушка (Ляйсан)
В комнате дочери моего мужа и правда всё нежно-розового цвета. Только ковёр и обои цвета топлёного молока. В углу огромная кровать, сделанная чердаком, вниз с неё — пластиковая горка через полкомнаты. Под кроватью домик, завешанный тюлевыми шторами. Оттуда выглядывает морда мягкой лошадки.
Хозяйки нет.
А я так надеялась… Мне вдруг показалось на мгновение, что соседство с девочкой сделает моё пребывание в этом доме более… безопасным? И никто меня не тронет при ней. Хотя он и так обещал не трогать. Не обещал, конечно. Просто заявил, что ему это не нужно. И я благодарю Бога…
У окна столик с детскими круглыми креслами. На них сидят большие куклы. На стене напротив плазма. На другой — игровое полотно. Такое есть в комнате у моего младшего брата.
Оглядываюсь, не понимая, как мне здесь устроиться. От изнеможения колени подкашиваются. Ложусь на пушистый ковёр. На спину. На потолке едва видны глянцевые звёздочки. Они должны светиться в темноте. У меня в комнате в отцовском доме были такие же светящиеся цветы. У нас, у всех сестёр, комнаты были как у принцесс. Маленьких нас очень баловали и берегли. Чем старше — тем строже.
Вот бы стать мне тоже куклой на этом детском креслице… Не больно, не страшно, всё равно.
Мне хочется уснуть и не проснуться. Детство закончилось, всё.
Просила русского — выпросила!
Тимур… Тимур совсем не такой, как улыбчивый и ласковый Антон с его мягкими чертами лица. Тимур скуластый, глаза — как сталь! Взгляд пронзительный и требовательный. И сам суровый, раздражительный, хмурый, говорил со мной с досадой, словно я ему заранее мешаю, совсем не так, как Антон говорил. Ну и пусть. Главное, что не тронет. Нет меня!
Это тоже страшно. Бесправная, никому не нужная…
Какие правила в этом доме для меня, я не знаю. Есть ли тут другие мужчины и можно ли ходить свободно — не знаю. Можно ли мне учиться — не знаю. А завтра лекции… Спрашивать страшно. Меньше всего мне хочется вызвать его гнев. Мужчины бывают очень жестоки.
Дверь в комнату приоткрыта. Внизу крики, ругань. Зажмуриваюсь от ужаса. Мой отец никогда не кричит. Он просто наказывает. Нас — девочек — изоляцией и тяжёлой работой по дому. А ещё постоянно висящей угрозой отослать на родину. Но у нас в доме женщин никогда не били. Я первая выпросила…
От повышенного гневного голоса Тимура я впадаю в оцепенение. Мне кажется, что в итоге он может сорваться на мне. Отец, когда гневался на братьев, часто наказывал и нас, девочек, если попадали под горячую руку.
Родители его здесь живут? Не представил… У нас так не бывает.
Что его отец обо мне скажет? Как мать примет? А ещё жена эта старшая…
Прислушиваюсь. Ругаются!
— Ты будешь, Алла, так со мной разговаривать — вылетишь отсюда, ясно?
Алла, значит…
И я представляю, что будет, если вылечу отсюда я. Куда я пойду? В отцовский дом — вряд ли примут.
Некоторые девочки с курса живут в общежитии. Но там творится такое… Рука отца не дрогнет придушить меня, если узнает, что в общежитии живу. Для него общежитие и публичный дом — одно и то же.
— Она просто будет здесь жить! И всё! Какие проблемы?!
— Ты привёл к нам домой какую-то тёлку! Я должна жить с ней под одной крышей??
— Какую тёлку? Она девчонка ещё. Считай, я просто её опекун на несколько лет.
— На молоденьких потянуло?
— Ты больная, что ли?
— Где она?! — голоса приближаются.
— В детской она.
— Чёртов извращенец!
Как грубо с мужем говорит. Ужас!
— А ну-ка, стоять! Ты туда не пойдёшь!
Закрываю уши ладонями. Хоть бы они обо мне забыли на сегодня!
Сказал — снять никаб. Лучше слушаться. Женщина послушная — мужчина великодушный.
Зеркал в комнате нет. Но есть дверь с матовым стеклом. В моей комнате в отцовском доме за такой была ванная комната. И я иду туда — переодеться, умыться, привести себя в порядок.
От голода тошнит и кружится голова. Я могу готовить здесь?.. Или нельзя? Как и когда здесь кушают?
Долго умываюсь ледяной водой. Распускаю волосы. Решаюсь переодеться в домашнее платье. В хареме, на женской половине дома, можно носить платья с открытыми руками и шеей. У меня именно такое. У русских нет харема. Мужчины и женщины вместе живут, вместе едят… Наверное, здесь неважно, закрыты шея и руки или нет. У нас и на учёбу девочки в открытом ходят. Но чувствую себя очень неловко. Одно дело на других с оголённым телом смотреть, другое — самой так ходить.
Раньше мне хотелось… чтобы открыто, смело. А сейчас хочется, чтобы меня никто не видел, не замечал.
Прикрываю дверь в свою комнату, чтобы не слышать их перепалку. «Тимур не слишком строгий», — делаю я вывод. Иначе давно бы наказал эту крикливую жену. Но лучше не искать границ его терпения. Может, он к ней так терпим, потому что беременная. Наверняка.
