– Откуда тебе знать? Ты простой стрелок. Лишь выпускаешь обойму куда скажут, – я откровенно нарываюсь, презирая каждого, кто против меня сейчас.
– Хм... – Василий усмехается и вальяжно усаживается в кресло. – Если бы ты хоть немного интересовался отцовским бизнесом, а не проебывал жизнь трахаясь и бухая, то знал бы не меньше меня, а сейчас не отвлекал от дел, задавая глупые вопросы. В восемнадцать лет Кайдан подобрал меня на улице и взял под крыло, научил всему, дал цель, показал, что я чего-то стою, а вовсе не являюсь обычным отбросом общества, заброшенным на обочину жизни. Я не просто бездумно спускал курок. Был при твоём отце всегда. Слушал. Запоминал. Вникал во все, во что позволяли. Твой батя доверял мне. И я многое знаю. Уж поверь, прекрасно понимаю, как все устроено. Мы отомстим, Глеб, но позже.
– Когда? – Пуля сейчас бесит меня до чёртиков. Слишком спокоен, поэтому тоже под подозрением. – Я не хочу, чтобы этот человек дышал, в то время, как мои родители разлагаются где-то на Ваганьковском кладбище, – плююсь словами в стрелка, доказывая ему, как серьёзны мои намерения.
Я понимаю, что веду себя как ребёнок. Максимализм, играющий в заднице, подстегивает мое желание мести сиюминутно. Меня не устраивает расклад Пули, но без него я не справлюсь. Сжимаю кулаки до боли в пальцах, пока киллер, закинув одну ногу на другую, почесывает пятерней лоб.
– Знаешь сколько времени нужно на подготовку покушения? – спрашивает меня Вася, хотя прекрасно понимает, что я понятия не имею. Чешет теперь уже подбородок, а потом добавляет. – Можно шмальнуть на удачу и загубить, возможно, единственный шанс достичь цели. А можно как следует все продумать и прицелиться именно с того места, где будет отличный обзор. Считаешь, Захар сейчас станет отсвечивать на каждом шагу, что можно будет просто пальнуть по нему из-за угла? Или сменит бронированную машину на простую железяку, чтобы нам было удобнее добраться до него? Как и любой другой человек, он заляжет на дно, если уже этого не сделал, и предпримет максимум усилий для сохранения собственной жизни. Ты даже не представляешь, на что способны люди, опасающиеся смерти. Не двигай мне больше крышу, Глеб, в этом направлении. Я знаю лучше, просто доверься. А сам полезешь – ненароком рога замочишь.
– Может, ты и прав, – наконец, сдаюсь я, – но сидеть в этом гребаном доме и не хрена не делать я больше не могу! - от отчаяния вскидываю руки. Пуля не перестал бесить меня. Херов всезнайка возомнил себя моим папочкой и теперь учит уму-разуму, что раздражает. Но он нужен мне.
– Ты должен решить, что будешь делать дальше. Отец видел тебя продолжателем дела, но он не думал, что вопрос встанет так скоро. Сейчас ребята начинают баламутить. Не все поддерживают твою кандидатуру. Сам понимаешь, на данный момент лидер из тебя никакой, но все поправимо. Я встану на твою сторону, если решишь, но ты должен определиться для себя. Это не игры. Впряжёшься – не соскочишь.
– Я хочу, – отвечаю не раздумывая, потому что давно все решил.
– Ты не представляешь, во что влезаешь, – снова разбрасывается нравоучениями киллер. – Опять же, если бы ты не кутил...
– Заткнись, Пуля! – не даю договорить. – Я понял тебя с первого раза и, в целом, советов не спрашивал. За поддержку спасибо, но этим предпочту ограничиться. Батька включай в другом месте!
Василий удрученно вздыхает и поднимается с кресла, опершись руками о колени. Вытягивается передо мной в полный рост и хлопает по плечу.
– Можешь на меня рассчитывать, – говорит напоследок и направляется в сторону выхода, но перед тем, как покинуть гостиную, оборачивается и добавляет. – Эй, Глеб. Смерть – слишком гуманная форма мести.
Глава 6
МАРИНА (20 лет)
5 августа 2020 года (наши дни)
Я выхожу из корпуса и направляюсь к центральным воротам. Несмотря на жару, на мне короткая чёрная кожанка и лосины, обтягивающие натренированные попу и ноги, как вторая кожа. В одной руке приятной тяжестью повисает мотоциклетный шлем, тоже чёрный. Матовый красавец со слегка затемнённым стеклом, идеально сидящий на моей голове во время движения.
Я купила его сама, после первого же занятия на байке. Сердце забилось чаще, когда я впервые спустилась в гараж. Железные кони, блестящие в свете галогеновых ламп, заставили нутро сжаться в предвкушении чего-то особенного, возбуждающего разум и тело, манящего раствориться в нем. Я робко коснулась прохладного металла, пробежала пальцами по рулю, сидению, сверкающим деталям агрессивных неподвижных машин.
Это любовь с первого взгляда. Нет прошлого и будущего, лишь настоящее, трепещущее под кожей. Это непередаваемые ощущения, когда плотные потоки воздушных масс обнимают твоё тело, ласкают его, заставляют забыть о проблемах и просто раствориться в волнах обжигающего ветра, призывают жить именно сейчас, в эту самую минуту, в которую ты свободен и как никогда лёгок.
С тех самых пор байки – мой наркотик, дурь, которой невозможно насытиться, которой всегда мало. По-моему, я бываю счастливой лишь тогда, когда железный конь становится продолжением тела, а колёса плавят асфальт.
У самых ворот меня ожидает сверкающий на солнце Honda CBR 600 RR. Черно-красный спортивный мотоцикл, ключи от которого уже греют руку. Когда до железного друга остаётся метров десять, я ускоряю шаг, готовая со всех ног ломануться в сторону любимчика, как маленький ребёнок. По-моему, я даже дыхание задерживаю, предвкушая поездку. Но кайф обламывается громким голосом Влада позади меня:
– Марина! – кричит он мне, догоняя. Приходится остановится и обернуться в его сторону.
– Привет, Влад, – говорю я, непроизвольно вздыхая.
– Решил проводить тебя, – поясняет парень, вставая рядом.
– Спасибо, – безразлично отвечаю, продолжая движение в сторону байка.
– Хотел сказать, что ты можешь на меня рассчитывать. Если что-то понадобится...
– Я позвоню, если захочу потрахаться, – уверяю Влада, достигнув, наконец, своей цели.
– Это было даже обидно, – неожиданно выдаёт тренер, чем снова привлекает к себе внимание.
– Влад! – я вскидываю брови, потому что разговор сворачивает не туда.
– В любом случае, я на связи. И... удачи, что ли?! – похлопывает меня по плечу, а потом просто уходит в сторону корпусов.
– Эй, Влад! – окликаю парня, вдруг засомневавшись, что правильно делаю, отталкивая его. – Спасибо, – говорю, когда он поворачивает голову на мой зов.
Опасаясь пустить скупую прощальную слезу, разворачиваюсь к мотоциклу и, не медля больше, облачаю голову в шлем. Чувства – это лишнее. Эмоции для слабых. А я сильная. Не нуждаюсь в поддержке или любви. Сама по себе. Уже четырнадцать лет у меня есть лишь я. Каждый может предать. Любой. Даже родители предали. Оставили. Не специально, но бросили. Нельзя привязываться к людям, тем более любить их.
Я видела как курсанты в академии практически сходили с ума от нагрузок и психологического давления, наблюдала несчетное количество истерик, рвущих душу. Но все эти люди были слабы. Поддавались эмоциям, панике, жалели себя. Академия с легкостью давила таких, сминала не моргнув, навсегда забывая об их существовании.
Перекидываю одну ногу через байк и запускаю мотор. Вдыхаю аромат свободы, прикрывая глаза. Всего несколько раз мне удавалось вволю насладиться мотоциклом без посторонних глаз и дотошных наблюдений, поэтому сегодняшний день особенный даже в этом. Автоматические ворота, гремя, отползают в сторону, и я стартую навстречу приключениям. В назначенном месте оказываюсь часа через полтора. Ставлю мотик на подножку и снимаю шлем.
Я нахожусь рядом с высоким, метра в два с половиной, забором, прячущим за собой территорию, которую нет возможности увидеть за ним. Место, куда я приехала, располагается в сосновом бору, в уединении от цивилизации. Вековые деревья, кажется, уходят к самому небу, лаская небосвод колючими кронами. Они клонятся в такт летнему ветерку, пропуская его через себя и приятно шелестя иголками. Под ногами тоже шуршат сухие иглы. Совсем рядом слышно, как кукушка отмеряет оставшийся кому-то век. Лесная мелодия радует слух, успокаивает. Прекрасно понимаю хозяина дома, оттяпавшего себе этот лакомый, в некотором смысле, кусок земли.
