— Физику, — подсказываю я.
— Точно. Потом посидим в ресторанчике, поедим устриц, вина попьем. Вспомним, так сказать, школьные годы чудесные.
— Много наших собирается? — спрашиваю я, передав разблокированный смартфон в руки Кристины, чтобы та забила свой номер в контакты.
— В прошлом году было не очень много. Сам понимаешь, у кого — дети груднички, у кого школьники. Сивый вообще в тюрьме сидит за наркоту. Зубову опухоль в желудке удаляли. Не рак, слава богу, но приятного мало. Он теперь на пожизненной диете. Так, что еще? Шмелева в психиатричке лежала, вены резала по белочке, прикинь! Это все прошлогодние новости. Но эта встреча как-никак юбилейная, так что обещали прийти практически все. А если они узнают, что будет сам Соколовский, то можешь не сомневаться — прискачут, как миленькие.
Кристина стучит своим идеальным маникюром по дисплею, пока я размышляю над ее словами. Груднички… Школьники… Дети… Тюрьма, психиатрическая клиника, рак… Все, в принципе, жизненно. Только отчего-то горько.
Наверняка на вечере каждая из одноклассниц будет, как минимум, показывать фотки своих отпрысков, ожидая умилительных возгласов, а каждый из одноклассников во время перекуров жаловаться, как он устал и завидует моей свободе, моему успеху. А в чем успех-то, когда в двухстах квадратных метрах тебя никто никогда не ждет? Мне в этом плане и с первыми и со вторыми разговор поддержать не выйдет.
И тут меня осеняет мысль, что Чебурашка, то есть Зоя, наверняка приехала сюда по приглашению Маши. А это значит, что мы обязательно встретимся!
И тут уж ей не отвертеться!
Придется меня узнать!
И вспомнить!
Уже в более воодушевленном настроении принимаю обратно от Кристины свой телефон. Новика заметила изменения и, естественно, приняла их на свой счет, чем тут же не преминула воспользоваться.
— Никуда не торопишься? Можем кофе попить в «Моне», тут за углом.
— К сожалению, не могу, — вру я, потому что от аромата вишни начинает раскалываться голова. Еще и ветер, дующий от Кристины в мою сторону, напрочь лишает даже малейшего глотка свежего воздуха.
— Ясно. — Кажется, Новикова догадалась, что я просто сливаюсь, потому что хитро прищуривается, вытягивая губы уточкой. — Тогда на созвоне?
— Конечно. Буду ждать.
— Так я говорю всем, что ты будешь?
— Да. Я обязательно буду.
— Отлично.
Она продолжает стоять и глазеть, покусывая вздутую нижнюю губу выбеленными зубами, а я не знаю, как еще ей намекнуть, чтоб она ушла уже с моего пути. И все в ней вроде хорошо. Все красиво. И она явно не против продолжить наше общение.
Но не хочется. Мне снова не вкусно. А еще волнами накатывают воспоминания из прошлого, в котором Кристина знатно так потопталась грязными ботинками по моим чувствам.
Спелая вишенка костью встает поперек горла. Тошнит от ягод. Мне хочется экзотический кокос!
— Буду ждать звонка, — киваю ей и сажусь за руль.
— Пока-пока, — улыбается Крис и, наконец, ныряет в свой кроссовер, идеально совпадающий по цвету с помадой на губах.
Какая пошлость, думаю я, и против воли вспоминаю губы Зои Данилиной.
Глава 4
Прошлое
Матвей Соколовский
— Как математика может быть неинтересной? — карие глаза напротив широко и удивленно распахиваются, отчего на радужку попадает косой солнечный свет, окрашивая ее в цитрусово-чайный микс.
Реально, с другой планеты, думаю я. Чебурашка с планеты математиков. Кривлю губы, ничего не отвечая. Да и что тут скажешь — не всем дано иметь встроенный в башку калькулятор.
Мы сидим вместе уже целую неделю. За прошедшее время за Чебурашкой окончательно закрепилось прозвище. Она даже не сопротивлялась. Лишь пожала плечами и выдала что-то типа «теперь и вовсе я будто в родной школе».
Она вполне доброжелательно относилась ко всем. Не была назойлива, в друзья никому не набивалась, компашек сторонилась и не пыталась встревать в чужие разговоры, на вопросы, адресованные ей, отвечала. По уровню знаний Зоя никому не уступала, в том числе прославленной заучке Маше. Пару раз даже заткнула за пояс и ее, причем вовсе не в математике, а в биологии. При этом Зоя не проявляла никакой надменности. Давала списывать любому, кто просил, ничего не требуя взамен и, в отличие от той же Маши, не произнося высокопарных монологов, что списывание не увеличивает знания. Могла за одну контрольную решить все четыре варианта и еще немного поскучать.
И все равно ее почему-то невзлюбили. Особенно девчонки. Особенно Кристина. Хотя, с Кристиной все как раз понятно. Тупая бабская ревность, возникшая на одном простом факте, что теперь рядом со мной каждый день на протяжении нескольких часов сидит женская особь.
Было смешно и в то же время обидно.
Смешно от того, будто Новикова считает, что у нее на меня монополия. И ведет себя соответствующе. Ни одна девчонка в школе, включая одиннадцатиклассниц, не может приближаться ко мне без страха стать настоящим изгоем. Уж не знаю, какие методы девчонки применяют в своих разборках, местом для которых служит школьный туалет, но уверен, даже парням такое не снилось.
Знаю, что по мне сохнет добрая половина женского населения гимназии от пятого до выпускного класса. Но ни один даже самый прелестный хоббит не посмеет проявить активность, пока недремлющее око Крис неустанно следит за границей моего личного пространства.
Сначала это очень даже льстило моему самолюбию. Такое собственничество разве не говорит о глубоких чувствах. Лично мне Крис очень даже нравилась. Возможно, я даже влюблен. И потом, разве мы не созданы друг для друга? Мы из одного круга. Наши родители знают и уважают друг друга. Между нами химия. У меня так точно уже года два как.
Пожалуй, в наших взаимоотношениях просто чересчур много навязчивости. Словно у меня и выбора нет. А это всегда рождает чувство протеста, даже если по большому счету ты со всем согласен. И нереально тянет устроить бунт.
Поэтому со временем сети Кристины начали слегка душить. Она мастерски замыкала все мое внимание на себе, а потом соскакивала. Дразнила. Выедала мозг и самоконтроль столовыми ложками. От ее напористых горячих поцелуев плавился мозг и каменели мышцы во всех местах.
В конечном счете это и стало камнем преткновения.
Очередной ее динамо-выбрык.
Я готов был ждать. Клянусь! Я все прекрасно понимал и ни к чему бы никогда ее не принудил. Спорт очень помогал направлять энергию в нужное русло. Мне бы хватило этих гребаных поцелуев, если бы она постоянно не доводила все до грани. До той грани, когда в голове остается лишь тягучее марево запретных желаний, отравленных обостренным гормональным токсикозом. Я предупреждал. Я даже, черт возьми, просил ее так не делать! Не играть! Не доводить, раз не готова сама идти до конца. Но ей слишком нравилось видеть бешенство в моих глазах. Нравилось дразнить. Чувствовать свою власть, превосходство, свою женскую силу. Нравилось видеть, как я теряю контроль.
И нравилось меня обламывать.
Раз за разом.
После очередного такого случая мы и поругались. Я орал. Трясся и орал, как истеричная баба. Крис молчала и закатывала глаза. «Я не такая!» — сухо утверждала она, складывая в замок руки. Руки, которые…
В общем, ее поведение и поступки не вязались со словами, не укладывались в моей голове, вылетали за рамки моей нервной системы.
Мы поскандалили в мае и с тех пор в состоянии вооруженного нейтралитета. Крис ждала извинений. Я же не видел причин просить у нее прощения. Мне было не за что.
Первые две недели были самые сложные. Я старался не выходить из спортзала, чтобы ненароком ни на кого не наброситься — такой бешеный был. А потом как-то легче и легче. Не зря говорят — с глаз долой, из сердца — вон. Мы не общались целое лето. Вообще.
Удивительно, но на деле это оказалось проще, чем думалось вначале.
