— Все это — хрень собачья и ты это знаешь.
— Я-то знаю, но она, видимо, решила, что деньги не пахнут, — пожимает плечом, обтянутым уродливой расцветки рубашкой. — Я всегда говорил, что не верю ей.
— Чья бы мычала. Твоя бывшая трахалась за твоей спиной с тренером.
— Как и твоя.
— А вот это не доказано.
— Знаешь, в чем наше отличие? — тычет в меня пальцем. — Я принял то, что был рогоносцем, а ты нет. Может, потому что ты как осел хранил ей щенячью верность? По крайней мере я знаю, что мы с моей бывшей квиты.
Доля истины в его словах есть. Да, я не ходил на сторону, хотя секса в браке было реально мало. «Болит голова», «устала», «критические дни»… Солгу, если скажу, что моногамность моя истинная натура, я не всегда был верен своим женщинам. Но у меня никогда и не было долгих и прочных отношений. Таких, где верность — главный кирпич в фундаменте пары. С Ириной я хотел поставить крест на блядском прошлом, думал, что получится. Заживем. Может, собачку купим, чтобы выгуливать ее на рассвете после утренней пробежки. Или перед. Или когда там их выгуливают, собаки у меня никогда не было.
Я хотел нормальной семьи, потому что я любил свою жену, только вот она меня цинично использовала.
— Знаешь, я бы все-таки пошел на эту долбаную свадьбу, — Дэн дергает колечко и присасывается к краю банки, с жадностью поглощая ледяной энергетик. — Ка-айф, — вытирает губы тыльной стороной ладони и смачно рыгает.
И этот человек — мой лучший друг.
— Ну заявлюсь я туда — и?
— Посмотришь в глаза этой стерве, пожелаешь, чтобы сиськи после родов обвисли. Хотя засада — у нее нет сисек, — ржет.
Когда-то меня бы дико задело сказанное, но после очередной откровенно гнилой статейки желание лелеять ее когда-то светлый образ (до брака!) напрочь отпало.
Понимаю, что глупо, но посмотреть ей в глаза реально хочется. Показать, что ее уход меня совершенно не раздавил и плевать я хотел на ее нового *баря.
Открываю ящик стола и смотрю на уродливые пригласительные «на две персоны». Золотистые завитушки, сраные голубки в полете…
— Телку бы взял с собой самую офигенную. Или вообще — женился первым, — снова ржет. — А что, прикинь, как челюсть бы у нее отвисла. Да и у остальных. Первая полоса стопудово была бы твоя. «Владелец сети автосалонов Илья Шторм пришел на свадьбу бышей жены с новой женой». Скандалы, интриги, расследования. Показать все, что скрыто.
— Ты под чем-то, что ли? — морщусь.
— Ну вообще, да, малость не отпустило. Ох и зажгли мы вчера, зря ты с нами не поехал, — трет пальцами покрасневшие веки. — Сэндвичи любишь? Берешь две булочки и…
— Не продолжай, — этот дебил помешан на сексе. — И на ком я, по-твоему, жениться должен?
— Да хрен его знает, — вертит башкой и рожа его вдруг озаряется дебильной ухмылкой. — Да хоть вот на ней.
— Простите, я невовремя, да? — раздается одновременно с робким стуком.
Оборачиваюсь — из-за приоткрытой двери торчит миловидное личико Ю.
Глава 8
— Секретарши нет в приемной, а я очень спешу. Вот, — вытягивает руку, удерживая в сжатом кулачке обмотанный полиэтиленом сверток.
— Что это?
— Ваша рубашка, — делает робкий шаг в кабинет. — Я постирала ее и погладила. Правда… она снова помялась.
— Как интере-есно… — тянет Денис, осматривая незванную гостью с головы до ног. — Я чего-то не знаю, по ходу? Да, Романыч?
— На стол положи.
Ю коротко кивает и, грациозно миновав кабинет, оставляет пакет на краю стола. Затем так же гордо возвращается обратно.
— Еще раз простите. До свидания.
— Ты что, трахнул ее вчера? — восклицает Дэн, едва за блондинкой закрывается дверь. — И не сказал! Друг, называется.
— У нас ничего не было.
— А зря. Тебе не помешало бы питона выгулять. Нервный ты какой-то, точно от недостатка секса.
Ломят виски и все бесит. Вот абсолютно все. Стреляю взглядом в корзину для мусора — торчит, родимый. «Сплетник столицы». Сжечь бы напалмом эту богадельню.
Потом смотрю на полиэтиленовый сверток и на душе становится чу-уть-чуть теплее. Притащила-таки. Реально постирала и притащила. Странная она, конечно. Григорьева Юна. Ю.
Упав на кресло, пододвигаю к себе раскрытый ноутбук. И не глядя на торчка с рыбьим взглядом:
— Проваливай, у меня много работы.
— В Фейсбуке? — наклонившись через стол, заглядывает в монитор. — Григо… Гори… Что? Поверни, не видно же!
— Иди, трезвей. И если хоть еще раз придешь на работу под кайфом…
— Да, дедуль, — кряхтя, поднимается с кресла и наконец-то сваливает. — Зануда. Я бы тебе тоже не дал.
Сам не знаю, зачем мне это. Какого хрена набрал в строке «Поиск друзей» ее фамилию. Но она же там наверняка есть. Девчонки же любят эти все соцсети — медом не корми.
Оказалось, Юн в Москве прилично и даже есть несколько Григорьевых, но нужную мне блондинку с инопланетным взглядом нахожу моментально. Рядом, положив руку на ее хрупкое плечо, застыл похожий на хиппи волосатый дрищ, до жути напоминающий богомола: вытянутое лицо с застарелыми пятнами от акне, длинный тонкий нос, тщедушные плечики. И рядом она — в простых укороченных джинсах и светлой футболке. Куколка ведь.
Что она только нашла в этом ушлепке? На морде же крупными буквами написано «мудак».
Красивая на фото и вся буквально светится.
Все они светятся… только почему-то не рядом со мной.
Мрачнею. День только начался, а уже хочется накидаться. Да, снова. Но я держусь, честно держусь всю первую половину дня, затем вторую. Забиваю голову всякой хренью, и нет-нет, да в мыслях мелькает Ю. Как она там теперь? На работу я ее не взял и с клуба ее тоже турнули. Из-за меня же.
Что за статью она вчера читала? И на что ей понадобились тридцать штук?
Может, зря я вот это сейчас скажу, но не похожа она на меркантильную суку. Да-да, обжигался на молоке, помню, но вот так вот.
— Ань, кинь резюме Григорьевой.
— Григорьевой? — доносится вопросительное из селектора.
— Ну, Юна… Кофе, все дела.
— А-а, поняла. Одну минуту, Илья Романович.
Отвали, вопль разума, не до тебя сейчас. Я просто хочу знать.
Спустя обещанную минуту изучаю с экрана монитора причесанную анкету прилежной девочки Григорьевой Юны Сергеевной: неоконченный филфак, волонтер в приюте для животных, комсомолка, спортсменка… На фото она совсем как школьница и, кажется, без грамма косметики. В нашей напичканой разного рода дрянью столице подобную красоту днем с огнем не отыщешь.
А дальше я делаю то, оправдания чему в трезвом уме найти довольно сложно — зачем-то вбиваю одиннацатизначный номер из резюме в записную книгу своего телефона.
Пусть будет. Мало ли, вдруг пригодится.
Но кто же знал, что так скоро.
Глава 9
Где-то я прочитал хорошую фразу: ночная Москва — беспринципная развязная шлюха. И очень дорогая шлюха, стоит заметить. Если ты нищий, она будет с тобой колючей, холодной и смотреть свысока, словно на отброс, но если при деньгах… Это кардинально меняет расклад. Перед тобой распахиваются лучшие двери, ты вкусно ешь, дорого пьешь и «танцуешь» самых красивых женщин.
Наверное, ты считаешь, что это охрененно круто? Так вот, не питай иллюзий — я не стану тебя отговаривать. Это так. Но не спеши завидовать, все приедается. Когда ты перепробовал все деликатесы и разного рода запрещенное дерьмо, перетанцевал всех красоток и даже Martell многолетней выдержки тебя больше не вставляет, ты понимаешь, что проживаешь совершенно пустую и бесцветную жизнь. Ничто больше не способно доставить тебе истинное удовольствие. Только представь, как это страшно — жить, не чувствуя вкуса.
Сейчас я сижу в каком-то дико модном баре, пью третью рюмку разбавленного абсента и, подперев рукой щеку, наблюдаю, как за окном, размазывая дворниками мелкую морось, мчатся разномастные автомобили. Им есть куда спешить… всем есть куда. Истеричная жена, огрызающиеся дети, надоевшая теща — даже во всем этом есть какая-то своя извращенная прелесть.
