Как это принято говорить, я родилась в самой обычной среднестатистической семье. Не в плане денег, а в смысле психического здоровья вся моя родня была довольно спокойна — если из близких никто не умрет или не наступит кризис в стране, никто из них не станет истерить или надумывать себе проблемы. Лет до восемнадцати я тоже считала себя вполне нормальной. Как и у всех, у меня были проблемы, но не глобальные, по крайней мере, я могла решить их самостоятельно, сидя в контакте или лайкая фитоняшек в Инстаграме.
Когда появилась моя первая "большая любовь", мне стукнуло девятнадцать. Не знаю почему, но время "до" (моей влюбленности) протекало у меня как-то забористо. Оно было наполнено чужими постами, тем же куревом до умопомрачения, переписками и статусами о бесконечности любви и ненужности себя. Мозгами я не воспринимала всё это, я же никого и никогда не любила, ну, кроме мамы и папы, я не резала себе вены, у меня не было повода, но мне хотелось страдать вместе со всеми. Я хотела веб-мейнстрима и нашла его в фотографиях Надин из Нижнего Новгорода.
Что мне мешало выбрать парня и полюбить его, вообще не допустив эту историю с Надин? Да многое. Пенис — это ведь не только мужская штука между ног. Выбрать пенис — это как избрать особый тип мышления, при котором ты, как женщина, автоматом попадаешь в касту натуральности и правильности; это как навязанная обществом моралфагов определенная степень обыденности.
А мне не хотелось ничьих навязываний и обыденности, мне не хотелось ощущения чьего-то там пениса у себя между ног. И хоть я и не могла назвать себя полноценной лесбиянкой, я же ни разу не имела "особого" контакта с женщиной, я не влюблялась в училок или своих одноклассниц, просто я точно знала, что мальчики — это не моё. Да, тогда я достаточно глубоко проникла в эту тему, много заморачивалась, думала. Мне нравилось, то, о чем я читаю, мне нравилось думать и представлять. И мне очень хотелось попробовать, как это, когда всё это происходит в реале, а не только в моих фантазиях.
В общем, Надин стала у меня первой. Не в сексе (мы же так и не встретились), скорее, в статусе "моей девушки", и, как вытекающее, первой в выедании моего мозга. Я же не знала, что женщины — это не только приятные картинки с обнаженной грудью и капельками воды на торчащих сосках. В этом смысле, я даже подумать не могла, насколько они стремные существа. Это же самые настоящие монстры по вселенскому мозгоёбству.
Короче, Надин училась в колледже, слушала дикую мяту из фанка и попсы, курила сигареты с вишней и могла писать мне бесконечно на протяжение шести-семи часов. Мы общались в личке, мы общались в мессенджерах, мы общались в инстаграме под фотками или просто фотками (так мы тоже общались). Еще мы общались с ней в одном темном паблике. Но там, помимо общения, мы задевали друг друга в комментариях, либо тупо срались на потеху публике из-за ревности к лайкам.
Смешно? Скорее, глупо. Но Надин так не считала. Я же видела, что у нее куча комплексов и проблем с самовосприятием, я пыталась ей помочь, я же типа любила ее, хоть и понимала, что нам с ней не суждено быть вместе по-настоящему. Не из-за возраста, это ерунда, а просто потому что никто из нас не готов был покинуть зону своего интернет-комфорта даже после слов о "люблю тебя навсегда".
На самом деле, всё, все наши отношения летели в срань. Почему-то мне казалось, что Надин тоже это понимает, она же не полная дура. Просто я не подумала, что ее психика намного хуже моей, и что однажды, поругавшись со мной из-за брошенных мною же слов (я вспылила тогда), она возьмет и решится на интимную близость с поездом дальнего следования. Видимо, так ей было проще поставить точку. Мне — нет. Надин умерла, не оставив мне ничего, кроме километров наших переписок. У меня не было ни её адреса, ни её предсмертной записки. Я не знала, как ее похоронили и где, и пока я думала, как ее найти, страницу Надин заблокировали (наверное, ее родители), вот тогда наша с ней связь окончательно оборвалась.
Сначала я думала, что моя Надин дура, я много плакала, много писала по этому поводу. Могла часами зависать в темных пабликах под фейком «Сакуры» и изливать душу в едких комментариях. Я просто хотела, чтобы мою совесть отпустило, и, конечно, я не думала о том, что когда меня отпустит, станет только хуже. Шло время, я успешно сдала экзамены и перешла на третий курс. При этом, паблики никуда не делись, я находила на них силы и время, я учила экономику и одновременно училась принимать себя той девочкой, кто реально любит девочек, а не только хочет от них тупо секса.
Про любовь говорить сложнее всего. Это правда, я целовалась с девушками, и это было в ля миноре у холодных стен и под потолками разных заведений. От поцелуев я ловила кайф, а от девочек — лишь желание обрести во мне пару. Сначала я не понимала этого, я почему-то не хотела ни с кем из них встречаться, но каждый раз я ощущала груз ответственности за свои-чужие губы, за свои-чужие языки. Я думала, что обязана им за свое удовольствие, это совесть во мне жила своей жизнью, я подчинялась ей, тогда чужая ладошка сама собой оказывалась в моей. И вот, мы пара, черт возьми.
Да, примерно тогда я и поняла, что, наверное, со мной что-то не так. Но одно дело понять, а другое — решить, что делать дальше. Когда это случилось впервые, я не помню. На тот момент у меня была девушка, то ли Люба, то ли Люда, в принципе, хорошая, добрая, она хорошо одевалась, хорошо говорила и хорошо целовалась. Наверное, нам бы и дальше было хорошо вместе, если бы она не начала свои девчачьи разборки.
— Ты меня любишь?
— Я тебя что?
Слава богу, тогда мне пришлось отвлечься, но к разговору о любви мы вернулись на следующий день. Она меня вернула. У меня как раз закончились пары, а у нее, видимо, терпение.
— Послушай, ну мы столько времени вместе...
Три недели.
— И? — я.
— И ты ни разу не говорила мне о своих чувствах.
— Логично.
— Что логично?
— Логично, что их нет.
Взрыв. Мне в голову летят мои же лекции.
— Ты издеваешься?!
— Успокойся, истеричка.
— Кто я?! Как ты меня назвала?!
Да пофиг вообще. Я ушла тогда, считай, расстались. История повторилась через месяц, потом — через два.
— Ты вообще хоть кого-то любить умеешь?!
Девушки — это зло. Вот реально, во мне моё юное лесбиянство поселило лишь дикий комплекс человека, не способного испытывать эмоции к тому, кого хочешь. И это стремно. Вернувшись в интернет, к «Сакуре» вместо имени, я начала стучаться ко всем подряд. Я читала других, кому уже далеко не девятнадцать. Эти женщины, умудренные опытом чужих вагин, не знаю, они успокаивали меня одним своим существованием. Иногда я решалась на разговор с кем-то из них. Я "попрошайничала" по их личкам, выпытавая у них, любят ли они тех, с кем трахаются, и нет ли у них такого же раздражения тела, как после бритья, только не в дУше, а в душЕ.
Ответы были разные, иногда меня тупо посылали на мужской орган, некоторые вообще не понимали, о чем это я, но по большей части им всем удалось убедить меня, что я просто пизданутая.
