гостиной. Все эти гадания по тортам о личности дворничихи-консьержки — от недолюбленности, вдруг отчетливо понял Гоша. Когда наш дорогой организм любили ласковые женские руки и прочие прекрасные части женского тела? Георгий нахмурил лоб, вспоминая. И с ужасом осознал, что секс у него был последний раз… в прошлом году. В прошлом! Году! А на дворе уже март.
Вот она и подкралась. Старость. И угасание либидо.
Потом Гоша с облегчением вспомнил, что на свое собственное тридцатипятилетие он все-таки занимался сексом. Правда, он не помнил, как ее звали. Ну так и отмечали бурно. И секс был так себе — после обильного возлияния и с девицей, которую он видел впервые в жизни.
Ну ладно, уже легче. Секс в этом году был. Гоша усмехнулся, вспомнив анекдот про двух англичан. Секс лучше, а Новый год чаще, угу. Нет, ну мы не англичане, не стоики, мы себя до таких степеней нервного и эмоционального самоистязания не будем доводить — чтобы раз в год. Гоша подвинул к себе телефон, полистал телефонную книгу — и передернул плечами. Его с самого утра знобит. И, возможно, все его дурацкие мысли — просто следствие подкараулившей его пакостной весенней простуды. Гоша еще рассеянно полистал телефон, погасил экран — и потянулся к бару.
Пятница же. Виски со льдом — лучшее средство от простуды.
— Ирочка, я говорила с Инной Максимовной по поводу работы. Она готова взять тебя к себе.
— У меня есть работа, мама.
— Ну разве же это работа, Ира… — и мама осеклась под взглядом дочери. Вздохнула тихо. — Ну нельзя же так, Ира…
— Меня устраивает моя работа, — Ира чувствовала, что раздражение все равно просачивается в голос. И никак его унять не получается. — Меня все устраивает — в моей работе, в моем жилье и в моей жизни. Мама, пожалуйста…
— Оксана Николаевна, ты нас кормить будешь? — в кухню зашел отец. — Сначала: «Не садись за стол, подождем Иру!». Вот, Ира приехала — а вы снова ни слова о еде. Я голодный!
Ира улыбнулась. Она знала, что отец в такой своеобразной манере пришел ей на помощь. Правда, от мамы ее не надо защищать — это же мама. Она беспокоится о дочери и хочет ей добра. Но, выходя с кухни, Ира коротко прижалась к папиному плечу и почувствовала, как он погладил ее по спине.
Обед был отменный — готовила мама очень вкусно. А после Ира помогла матери убрать посуду, а потом они вместе пересаживали комнатные цветы, за работой разговаривая об особенностях выращивания узумбарских фиалок и о капризах клеродендрумов. А потом был чай с пирогом с малиной, за которым отец подробно доложил о том, как машина пережила зиму, и какую он удачно купил новую летнюю резину. В общем, у них получалось разговаривать. С каждым разом все лучше и лучше получалось находить нейтральные темы. Не сидеть в неловком и жалком молчании. И не касаться самого главного и самого болезненного.
С собой Ире выдали контейнер с четвертью пирога.
***
От стены дома отделилась фигура и хрипло произнесла:
— Где тебя черти носят?!
Ира замерла в ярком круге света фонаря, не решаясь шагнуть туда, к подъезду. Вход в подъезд был ярко освещен, а вот там, у стены, было уже темно. Ира покрепче сжала пакет, в котором лежал пирог. Впрочем, пирог — так себе защита. Когда она стала такой трусихой? Похоже, та история с подвыпившими парнями, которым она неосторожно открыла дверь, оказала на Ирину влияние более сильное, чем она изначально считала. Ведь если бы не Георгий Александрович — дело могло бы для Ирины очень плохо кончиться.
Фигура сделала еще пару шагов, вышла в свет фонаря перед подъездом. И оказалась именно Георгием Александровичем Жидких.
Хотя узнать его с первой попытки было сложно. Темные трикотажные штаны, белая футболка, всклокоченные волосы и накинутая сверху на футболку легкая куртка. Глядя на открытую шею и начало груди, Ира неосознанно потянула руку к собственному шарфу. Апрель выдался холодным, а к вечеру и вовсе температура норовила сползти за нулевую отметку.
— Где ты шляешься, я тебя спрашиваю?! — спросил Георгий громче. — Работы невпроворот, двор не убран — а ты прохлаждаешься!
— Чего?! — других слов у Иры просто не нашлось.
— Того! — передразнил ее Георгий. — Смотри, вон снег лежит!
Ну да, лежит, чего ж ему еще делать? Не растаял еще, особенно в тени. Ира потихоньку разбивала эти кучи снега на газонах, чтобы таял быстрее. Но основная работа за солнцем, а оно пока не баловало.
— Лопату давай! — снова подал Георгий. — Все самому приходится делать.
Ира, не веря своим ушам, сделала пару шагов к Георгию, подавляя безотчетное желание застегнуть ему куртку — от одного вида обнаженной шеи и ключиц она начала сама покрываться мурашками. А подойдя ближе, Ирина осознала удивительный факт. Георгий Александрович Жидких был пьян.
Нет, в самом факте пьяного человека не было ничего удивительного. Увы, но не было. Но Ира вдруг поняла, что не считала, что такое состояние — про Георгия. Он произвел на нее впечатление крайне уравновешенного и здравомыслящего человека. Слегка ехидного и со своеобразным чувством юмора — но и только. Но уж никак не любителем сбрасывать нервное напряжение вот таким вот образом.
— Ты дашь мне лопату или нет? — прервал ее мысли раздраженный мужской голос. — Ираида Пална, гони лопату. Ло-па-ту го-ни!
Господи, да он, как говорится, в дым пьяный. А с людьми в таком состоянии лучше не спорить.
— Пошли, — кивнула Ира и потянулась к сумочке. Ключ от комнаты с инвентарем были у нее с собой, на общем кольце с ключами.
Можно бесконечно смотреть на три вещи: как горит огонь, течет вода и работают другие люди. Тлел в темноте огонек сигареты. Медленно, невидимо глазу таял снег. А на газоне Георгий с совершенно счастливым лицом раскидывал остатки нерастаявшего снега.
— Что, помощника завела, да, Ираида Павловна? — окликнул ее подходящий к подъезду жилец со второго этажа — пожилой и разговорчивый.
— Да вот, передаю мастерство, — рассмеялась Ира. Если Георгия узнают — его репутация среди соседей будет изрядно подмочена. Пока он сосредоточенно работал, низко наклонив голову и что-то ворча себе под нос. Так и не подумаешь, что этот мужчина в дорогих пальто и тонких кожаных туфлях умеет так ловко обращаться с лопатой.
К счастью для Георгия жилец со второго этажа не стал задерживаться с разговорами и, кивнув Ире, зашел в дом. Вечер пятницы, время около десяти вечера. Люди развлекаются где-то — у друзей, в
