рту жвачку. — Я думал ты из своей конуры ещё долго не вылезешь.
Он задевал за живое, я делала вид, что ничего не услышала.
— Джексон хватит дерзить! Она тоже играет.
Он округлил свои большие голубые глаза, которые сейчас казались больше синими, чем голубыми.
— Да? На балалайке три струны? — раздался дружный смех. Смеялся Власов, смеялся Джексон и Катя тоже улыбалась краешком губ.
— Она училась в музыкальной школе, — быстро добавила Катя.
— Ничего себе! — Джексон вскинул бровь. Теперь они все вместе смотрели на меня так, будто перед ними предпраздничная индейка. Я стояла, молчала, будто набрала в рот воды и скрещивая пальцы за спиной. Переводила взгляд с Джексона, с его стильной джинсовки на пианино, которое мне казалось таким одиноким и покинутым. Не хватало музыки. Хорошей музыки, которая овладевает чувствами до самых кончиков пальцев. Моих скрещенных пальцев.
Может пронесет… Пожалуйста, — твердила я самой себе, как какую-то мантру.
А потом из-за угла, скорее всего они вышли из уборной, показались две девчонки в розовых топах. Они подошли ближе, одна из них положила свои длинные, худые руки, с аккуратным маникюром на плечо Джексона.
— А эти что здесь делают?
Я быстро заморгала и перевела взгляд на них. Сильнее скрестила пальцы. Любые гимнастические трюки с пальцами в этот момент отдыхали по сравнению с моими.
— Прикинь, — раздался бархатистый голос Джексона. — Они пришли поиграть.
— Проваливайте отсюда! — пискнула блондинка в ядовито-розовом топе. — Ты ничего не умеешь!
— Нет уж, пусть сыграет. Сыграй нам! А мы послушаем, — Джексон говорил слишком высокомерно.
А я понимала, что у меня слишком пекут глаза. Чертовы линзы. Еще немного и я расплачусь. Почему так не вовремя. Почему…
Он закатил рукава джинсовки. Все молчали, ждали и пялились на меня. Я представила, что на моем месте запеченная с зажаренной корочкой индейка и меня чуть не стошнило. А может меня просто тошнило от их пристальных взглядов.
— Ну, волчонок, покажи на что ты способна.
Я чувствовала, как подрагивают мои губы, как начинают слезиться глаза. Сама не ожидала этого, но я развернулась и побежала в обратную сторону. Побежала к выходу, чувствуя, как непроходимый ком застрял в горле. Они остались у меня за спиной, может даже смеялись — не слышала. Я ничего не хотела слышать. Просто хотела прикоснуться к клавишам, окунутся с головой в богатую тональность, вибрацию струн, меняющийся в реальном времени звук…
На улице все также бушевал ветер. Бушевал ветер и внутри меня. Я бежала из кафешки со всех ног. Бежала на остановку, а холодные капли дождя хлестали по уже мокрому от слез лицу. Если бы Катя бежала вслед за мной — не догнала. Меня никто бы не догнал!
Когда сбавила темп, вытерла мокрые щеки ладонями. Мне хотелось выкинуть линзы в самый глубокий мусорный бак, а может в тот самый, где толпились сизые, подъедая последние крохи хлеба.
Ненавидела себя, ненавидела все, что происходит вокруг. Чтобы сказал отец? Он бы наорал, тем самым подводя итог, что я очень робкая. И линзы тут ни при чем.
А эти линзы, я их все-таки выкину! Выкину!
Я не помнила, как залетела в трамвай, как проехала пару остановок, спрятавшись на самом заднем сиденье. Глаза все также застилали слезы. Но я помнила, как я вышла на знакомой остановке и уже медленным шагом, наступая на грязные лужи шла домой.
Когда я успокоилась, подумала о том, что зря так убежала. Все же неудобно получилось перед Катей.
Дождь закончился. Так же резко, как и начался, но все же я успела промочить ноги.
Отца не было дома, я была рада. Никто не увидит моих слез, если только зеленый фикус.
Я развесила пальто, положила сушиться ботинки на батарею, затем заварила ромашковый чай. На кухне нашла записку от отца: «Последняя морковка в холодильнике — это для тебя!». Папа снова шутит на счет моего вегетарианства. Такое ощущение, что он никогда с этим не сможет смириться.
Наконец-то сняла неудобные линзы и, завесив шторы, спряталась с головой под теплым, пуховым одеялом. С трудом вспоминала свои первые дни в новой школе. Если бы не он! Если бы не Джексон. Да, теперь мне сложно не думать о своем однокласснике, потому что он оставил свой след. Свой грязный отпечаток подошвы в моем учебнике. А мы этот параграф даже еще не проходили.
Я выдержала уход матери из семьи, внезапную смерть бабушки. Я обязательно выдержу и своих новых одноклассников. В том числе и Джексона.
Да, все же Катя права, у него харизма и очень голубые глаза. Нужно обязательно позвонить ей. Вот только десять минуточек еще полежу…
Закрыла глаза и не помнила, как погрузилась в сон.
— Доброе утро! Спящая красавица! — я проснулась от громкого голоса отца и громкоговорящего телевизора. Отец всегда будил меня, включая громче черный прямоугольник, висящий на стенке.
— Спящая, но не красавица, — сонно произнесла я и накрылась подушкой. — Сделай потише, пожалуйста.
Но звук только усиливался.
— Я с тобой не согласен! На счет не красавицы…, - он сказал об этом так громко, словно будил роту солдат.
— Ты никогда со мной не согласен, — я сонно зевнула.
… - Играешь на пианино не хуже звезд музыкального олимпа? Поучаствую в международном конкурсе, — громко вещал телевизор.
Я подскочила на кровати и уставилась в телек.
— Пап, погромче, — я продолжала растерянно пялиться в стенку. Перед глазами все плыло. Мои самые неудобные линзы где-то там на столе, в специальном контейнере, но сейчас их так не хватало.
Я не видела, но прекрасно слышала.
— Пап, сделай громче…
— Тебя не поймешь, — буркнул отец, после чего телек заработал на полную громкость.
…— Отбор музыкантов будет проходить по адресу…
— Надо записать, нет, лучше запомнить, — я засуетилась на диване. Скинула одеяло, подушка тоже упала на пол.
— Пап, где ручка?
— Тебе какая левая или правая?
— Пап, мне та, которая пишет синей пастой.
За последнее время это было лучшее начало утра. Скорей всего это мой шанс исправить ситуацию, которая возникла вчера. Теперь я очень хотела выиграть в этом конкурсе.
Впервые не хотелось идти в школу. За выходные сделала все домашнее задание, повторила пройденный материал. Вспоминала «Два рояля», вспоминала свои разбитые очки и думать об уроках было все сложнее и сложнее. Точнее думать о предстоящих уроках, на которых я буду со своими одноклассниками.
Что на этот раз придумал Джексон? Запустит очередную шутку и весь класс, снова
