Ну конечно же… Почему я раньше об этом не догадалась.
Оксана Рудольфовна перевела взгляд на меня, вскинув брови.
— Здравствуйте! — бабуля всегда учила меня здороваться, при любых обстоятельствах, даже когда эти обстоятельства складываются не самым удачным образом.
— Здравствуй! — она положила нотные тетради на стол и снова изучающе смотрела на меня.
А дальше я молчала. Вот он момент взять ноги в руки и бежать, пока трамваи ходят. Я набрала рот воды и больше ничего не могла ответить. Хотя нет… Ответила, совсем не то, что должна была ответить:
— Я зайду позже.
Наверное, они подумали про меня: «странная», но когда я вышла из кабинета, то почувствовала себя намного увереннее. Нет, Женя так нельзя! Мой отец военный, он лез под пули, смотрел в опасности в лицо, а я? А я его дочь и полная противоположность. Чтобы сказала бабуля? А бабуля бы снова покачала своей седой головой и сказала, что язык мне нужен для того, чтобы разговаривать.
***
Что такое не везет и как с этим бороться? Из головы никак не выходил Джексон по той самой причине: рассказал ли он Оксане Рудольфовне или нет? Когда я ее в очередной раз встретила возле учительской, то поняла, что нет — он ничего ей не рассказал. Потому что она дружелюбно улыбнулась мне и не сделала замечаний.
Сегодня по литературе нам задали Булгакова. Если честно я не в восторге от его произведений. Мне больше по душе зарубежная литература и как говорит мой отец: «Гоголь со своей шинелью». Да, Гоголя я перечитала всего от корки до корки. Это если говорить о классике. Но я ко всем заданным урокам я привыкла относиться ответственно. Поэтому пошла в школьную библиотеку, где опять столкнулась с ним. Опять Джексон. Это, наверное, стало какой-то закономерностью, постоянно встречаться с ним.
Джексон смотрел на меня как-то по-другому. Глаза его не были такими холодными. Я уткнулась взглядом в серый порог, через который кстати, чуть не грохнулась, когда уходила с вниз опущенной головой.
Когда я быстрым шагом шла по длинному коридору, мне казалось Джексон смотрел мне вслед, затем я обернулась. Именно так все и было. Он стоял возле библиотеки, заправив руки в карманы светлых джинсов и не сводил с меня пристального взгляда.
Я прибавила шаг, почти бежала.
Он окликнул меня, когда я выбежала из здания и почти дошла до баскетбольного поля. Я слышала, как он мне кричал:
— Эй, ты! Подожди!
Я прижала «Собачье сердце» сильнее к груди и побежала. Блин, это же школьный учебник! Школьный, я переживала за книгу, что на ней останется след от его модного кроссовка, может еще хуже он мог вырвать страницы и запустить их вверх, как почтовых голубей к хмурому, серому небу. Но пока я думала об этом, он меня догнал. Бегал он очень быстро.
Даже очень быстро бегал. Я вспомнила своего отца, уроки физкультуры, которые давались с трудом. Когда мне исполнилось семь лет, отец решил сделать из меня спортсменку, (все же он ждал мальчика) и отдал в секцию по каратэ. На второй день мне разбили губу и бабушка вступилась. Так и сказала отцу: «Сам своими копытами махай»!
В общем, с каратэ было покончено, начато было с прекрасного — с уроков музыки.
Отец бабулю боялся, наверное, это единственное кого он боялся, но иногда я выходила с ним на пробежку. Мы бегали с ним в парке по кругу и мне даже нравилось, когда плеер, наушники, музыка и свежий ветер дул в лицо. Поэтому бегала я хорошо, но как казалось Джексон — еще лучше.
Прямой взгляд, плечи расправлены. Он бежал мне навстречу. Я посмотрела на него и подумала: если бы Джексон участвовал в соревнованиях по бегу, он явно сейчас лидировал, обрывая красную ленту финишной прямой.
Он перегородил мне путь и тяжело дышал. Я дышала еще тяжелее, потому что не знала, что ему в очередной раз нужно от меня.
— Приходи завтра в «Парус», — сказал он и выдохнул.
— Что такое «Парус»?
— Наша тренировочная база. Жду тебя в восемь.
— У меня много уроков, я не смогу.
— Не волнует, — он отрицательно закачал головой и скрестил руки на груди. — Не придёшь — пожалеешь.
Нет, это не звучала, как угроза, хотя я даже не знала, как расценивать такой ответ. В каком смысле пожалею? Буду плакать и страдать, потому что проскользнула фраза: «репетиция». Или пожалею, потому что этот крутой парень уже один раз довел меня до слез.
— Не знаю, где это находится, — в моем голосе проскальзывала дрожь, я пыталась всячески ускользнуть от его предложения.
— Ты какая-то странная. Гугл поиск тебе в помощь, — легко ответил и свободной походкой направился к зданию школы. Я чувствовала, как потеют мои ладони, я так сильно сжала твердую обложку книги, что костяшки моих пальцев в один миг побелели.
Джексон так спокоен, так уверен в себе. А мне казалось, что по моим волосам прошел не хилый электрический заряд от перенесенного волнения.
Я шла домой пешком и постоянно прокручивала наш последний разговор с Джексоном. Мне ничего не приходило на ум, кроме того, что у него красивый голос. Такой… С бархатными нотками. На счет его голоса — я не ошибалась. Со слухом у меня было все прекрасно. По-настоящему любить музыку — это значит уметь слышать ее. Воспринять, воспроизвести.
После ужина я сделала все уроки, хотя Булгаков продолжал ждать своей очереди. Сначала сломался бойлер и мне пришлось мыться почти в холодной воде. Затем отец долго и нудно ругался, потому что не мог найти каких-то инструментов. Я смотрела на отца, как он носился по кухне с гаечным ключом, проклиная всех инженеров, технологов и в целом людей, причастных к изобретению водонагревательного аппарата и не знала, чем ему помочь. Наоборот, одно мое неправильное слово — попаду под его горячую руку. Ситуацию спасла Катя. Она написала мне смс и пригласила в гости.
Сегодня явно день приглашений. Я еще раз взглянула на разгневанного отца, и решила встретиться с Катей. Отправила ей гифку с милым зайкой, а после добавила: «Ок». Хотя была еще одна более веская причина: мне хотелось рассказать ей про Джексона и про «Парус». Наверное, мы можем стать подругами. Ведь она единственная, с кем я хорошо общаюсь в этом большом, незнакомом и холодном городе.
***
Катя жила в многоэтажном доме. От нашего дома, огражденного зелёным забором это приблизительно в десяти минутах ходьбы.
