Как раз в этот момент трамвай тормозит напротив клиники репродукции и, тяжело выдохнув, я выхожу на улицу.
Быстро пересекаю проспект, захожу в медцентр и поднимаюсь на лифте на четвёртый этаж.
Моё сердце стучит всё громче и громче по мере того, как я приближаюсь к кабинету врача.
Собравшись с мыслями, стучусь в дверь и, дождавшись разрешения, прохожу в кабинет.
— Инна Михайловна, присаживайтесь, пожалуйста.
Страх и нервозность разрастаются во мне со скоростью саркомы, когда я слышу дрожащие нотки в голосе репродуктолога.
— Тамара Петровна, что случилось? — шепчу не своим голосом. — Что-то с ребёнком?
Цепляюсь в ремешок сумки с такой силой, что у меня немеют пальцы и напряжённо слежу за тем, как врач выдвигает для меня стул.
— Садитесь, пожалуйста. Разговор будет не простой...
Сердце у меня в груди делает кувырок и скатывается куда-то на дно желудка. Ноги подгибаются, и я буквально падаю на подставленный стул.
Напряжённо сглатываю, следя за тем, как Тамара Петровна обходит вокруг стола и занимает своё место. Тяжело выдыхает и открывает мою медицинскую карточку.
— Инна Михайловна... — поднимает на меня напряжённый взгляд. — Дело в том, что у нас возник ряд проблем, связанных с вашей беременностью...
— Каких ещё проблем? — выдавливаю, машинально прижимая руку к своему животу. — М-медсестра по телефону сказала, что с моими анализами всё в пор-рядке... Я... я в последнее время чувствовала себя не очень хорошо, но... я думала, что это нормально... Вы же... вы сказали, что такое бывает в первом триместре...
От волнения у меня начинает кружиться голова. Кабинет плывёт и перед глазами собираются проклятые чёрный точки.
Я очень мало что знаю о том, что происходит с беременной женщиной. Мне просто неоткуда было взять этих знаний. У моей сестры нет детей. А обзавестись подругами у меня просто не было шанса.
Интернет я стараюсь не читать, потому что там вечно кошмарят и любой самый, казалось бы, невинный симптом приписывают к признакам каких-то страшных болезней.
Сама же гинеколог, ведущая мою беременность, настоятельно посоветовала мне не искать там никакой информации.
— Пожалуйста, не волнуйтесь.
Врач подхватывает со стола графин с водой и, наполнив стакан, вкладывает его в мою влажную ладонь.
Делаю несколько жадных глотков и когда прохладная жидкость проходит по пищеводу, мне становится немного легче.
— Пожалуйста, вы не могли бы открыть окно, — сиплю, оттягивая воротник водолазки.
Напряжённо слежу за тем, как Тамара Петровна приоткрывает стеклопакеты на вентиляцию.
— Что с моим ребёнком? — повторяю свой вопрос уже более твёрдо.
— С плодом всё абсолютно в порядке. Ваши анализы в норме. Немного понижен гемоглобин, но это не критично. Я пропишу вам препараты железа.
Облегчённо выдыхаю, услышав эти слова от гинеколога.
— В таком случае я не понимаю, — говорю, слегка растерявшись. — Для чего меня так поспешно вызвали в больницу?
— Инна Михайловна... дело в доноре биоматериала...
— С ним что-то не так? Он... он чем-то болен?
Я так и знала... Так и знала, что с донором какие-то проблемы. В действительности, эта мысль не покидала меня с того дня, как я решилась на процедуру.
Ведь невозможно предусмотреть всё. Да, самого мужчину могли проверить вдоль и поперёк, но никто не может дать гарантии, что он умолчит о каком-нибудь генетическом заболевании в своём роду.
Когда я только настраивалась на процедуру инсеминации, то прочла много материала на тему генетики. Генетические заболевания могут передаваться через поколение. Сами биологические родители при этом болеть не будут, а являются лишь носителями гена-мутанта.
— Нет, прошу вас, успокойтесь. Ваш донор тоже абсолютно здоров. Но дело в том, что... — врач на мгновение заминается. Тоже наполняет себе стакан воды и делает глоток. — Дело в том, что при подготовке к процедуре произошла ошибка... и вам был введён биоматериал другого донора...
— Но... это же не критично, ведь так? — спрашиваю, непонимающе смотря на врача.
Для меня же ведь главное, чтобы мой малыш был здоров. Я вполне способна пережить тот факт, что его биологическим отцом будет не тот голубоглазый блондин, которого я выбрала изначально. Самое важное, что у этого мужчины всё в порядке со здоровьем. А Тамара Петровна сказала, что с этим проблем нет.
— Понимаете, всё несколько сложнее, — врач напряжённо выдыхает. — Биоматериал был взят у мужчины, который сдал его для процедуры ЭКО, а не в качестве донорства. На прошлой неделе должна была состояться подсадка эмбриона суррогатной матери, которая, как вы понимаете, не была совершена, потому что биоматериал уже был ранее использован... для вашей инсеминации... Как вы понимаете, мы были вынуждены сообщить об этом нашему пациенту... — долетает до меня словно через слой ваты. — И теперь он требует, чтобы ему предоставили информацию о женщине, которая носит его ребёнка...
Глава 8
Дыши, Инна, только дыши. Без паники.
Да как я могу не паниковать?! Боже, да за что мне это? В смысле, тот мужчина требует моё имя?
Я не хочу! Мне это совсем не нравится!
Ребёнка я планировала растить одна, без всяких мужчин, а тут такое! И что мне теперь делать?
К горлу снова подкатывает тошнота, и я машинально сжимаю шею пальцами. Наверняка сильно бледнею, потому что врач резко вскакивает из-за стола и дрожащими руками подливает ещё воды в стакан и так почти полный.
— Инна Михайловна, вот, попейте. Не нервничайте так! Вам же плохо станет!
Не нервничать? Да как не нервничать?!
Жадно глотаю воду, но тошнота не отступает. Желудок болезненно сжимается, и мне не хватает воздуха. Хочется нацепить кислородную маску, чтобы начать нормально дышать.
— Вы... не понимаете... Я не хочу, чтобы тот мужчина знал... Мне никто не нужен...
— Всё я прекрасно понимаю. Успокойтесь. Дышите глубже.
— Он не имеет права. Я не обязана говорить ему... о себе.
— Инна Михайловна, — выдыхает врач, вновь усевшись на своё место, — мне совершенно понятно ваше состояние и нежелание допускать в свою жизнь и жизнь своего ребёнка абсолютно незнакомого человека, но, вынуждена предупредить, что это довольно влиятельный мужчина... — многозначительно смотрит на меня исподлобья.
Только этого не хватало. Финальный удар ножом в сердце.
С подобным человеком я точно не хочу иметь ничего общего, и уж тем более делить своего малыша!
Отца и мужа с их диктаторскими наклонностями хватило по горло.
— Кто... кто этот мужчина? — выдавливаю еле-еле.
Кажется, я даже способности внятно говорить сейчас лишилась.
Врач тянется к ящику стола, выдвигает его и достаёт оттуда визитную карточку.
— Глеб Викторович Воронцов. Соучредитель компании АртПитерГрупп. На визитке есть его номер телефона. Если вы примите решение всё же сообщить ему своё имя, это можем сделать мы, или вы сами, позвонив по этому номеру...
Тамара Петровна ещё что-то говорит, но я её уже не слушаю. Тупо смотрю на визитку и не могу унять бешеное сердцебиение.
Этого просто не может быть... Только не он. Пожалуйста, пусть я проснусь и это окажется страшным сном.
Почему из всех мужчин Петербурга отцом моего ребёнка оказался именно Воронцов?! Да я даже подумать не могла, что он мог обратиться в клинику с подобной целью. Хотел стать отцом... Воронцов — отцом.
Так вот, почему он такой злой ходил в последнее время. Из-за всей этой ситуации.
Боже...
Снова жму ладонь к животу и закрываю глаза.
Если он узнает — случится катастрофа. Вся моя жизнь полетит в пропасть. Воронцов же покоя мне не даст! И наверняка малыша попытается отобрать. Я его знаю. Ему ни в коем случае нельзя сообщать моего имени. Никогда и ни за что!
— Инна Михайловна, вы меня слушаете?
— Что? — распахнув веки, окидываю врача расфокусированным взглядом.
— Так что вы решили? Вы будете сообщать отцу ребёнка своё имя?
