Я потер коленку, думая о том, сколько времени не стоял на коньках.
– Ты не играл в этом году?
– Нет. Сломал в двух местах ногу.
– Неприятно, наверное, было.
Я пожал плечами.
– Да. Но теперь все в порядке. И я встретил чудесную девушку. – Я осознавал, что если б не перелом, то наши с Кори пути, вероятно, никогда бы не пересеклись. Я бы, скорее всего, до сих пор находился в самых патологических в мире отношениях со Стасей.
И так и не разобрался бы со своим дерьмом.
– Мы могли бы все вместе сходить на «Рейнджерс», – сказал мой отец.
Я выгнул бровь.
– «Рейнджерс»?
К моей неожиданности он рассмеялся.
– А ты за кого болеешь?
– За «Брюинз», естественно. «Рейнджерс» – жалкие слабаки.
– Рад слышать, – сказал он, и его плечи немного расслабились. – Рад слышать.
Кори
Стоит ли говорить, что два часа, проведенные в парикмахерской и в последующих делах, превратились в настоящую муку.
Все это время я пыталась представить, как сложился их разговор – первый в жизни. И не могла решить, раздражает меня или нет то, что отец Хартли просто взял и как с неба свалился. Что лучше – приехать без предупреждения или не появиться вообще никогда?
День для апреля выдался теплый, так что по дороге домой я вся взмокла. Я уже месяц носила новые скобы и привыкала к ним достаточно хорошо. Пусть неохотно, но я была вынуждена признать, что эта новая технология и впрямь потрясающая. Без костылей я по-прежнему не могла, но зато теперь я ходила ногами по-настоящему, а не просто переставляла их, как ходули. Передвигаться по лестницам стало намного проще, и я больше не пользовалась инвалидной коляской, разве что дома.
Вернувшись наконец-то к себе, я нашла на диване записку.
Каллахан, мне надо столько всего тебе рассказать, но я одолжил у Стаси машину, чтобы съездить домой и поговорить с мамой. Иначе было нельзя. Я абсолютно точно вернусь обратно к восьми, так что надень то свое платье.
Люблю тебя. Х.
Неизвестность, понятно, убивала меня. Но пришлось набраться терпения. Я написала ему: Веди осторожно. НЕ РАЗГОНЯЙСЯ. Люблю тебя. К.
Ужинать я пошла с Даной и Дэниелом, которые горели нетерпением отправиться на бомонский бал вместе. Дэниелу понадобилось два месяца на то, чтобы набраться смелости и пригласить ее на свидание. Теперь они встречались уже пару недель, и я надеялась, что завтрашним утром увижу, как Дэниел тайком выбирается из нашей с ней комнаты. Я даже заготовила шутки для завтрака – просто на всякий случай.
Но сегодня вечером я была настолько рассеянной, что едва могла следить за их разговором.
– Кори, все хорошо? – спросила Дана после того, как я в третий раз не сумела ответить на простейший вопрос.
– Хм-м? Да. Я в порядке.
– А где Хартли? – спросила она. – Вы же не поругались?
Я покачала головой.
– Он поехал на пару часов к своей маме. Его… в общем, сегодня у него кое-какое семейное дело. Он обещал, что к началу бала вернется.
Дана бросила взгляд на часы.
– Давай собираться. Я могу накрасить тебе ногти под цвет твоего платья.
Я скорчила гримасу.
– Звучит утомительно.
– Кори, сегодня ты тусовщица, а не спортсменка, – сказала она.
– Как скажешь, – вздохнула я. Честно говоря, мне было безразлично, кем быть, лишь бы мой спортсмен вернулся ко мне в целости и сохранности.
***
– Так и не скажешь, что случилось у Хартли? – полюбопытствовала Дана. Я не могла ее видеть, потому что мои глаза были закрыты. Но я чувствовала ее дыхание на лице, пока она наносила мне тени на веки.
– Извини, – ответила я, – это не мой секрет. Но клянусь, никто не болен и не умирает. Просто семейная драма.
– Что ж, хорошо, – сказала Дана, и у меня не было уверенности, что она имеет в виду: Хартли или мой законченный макияж. – Открывай глаза и смотри.
Я открыла глаза. И когда она отошла, увидела в зеркале практически незнакомую девушку. Я никогда сильно не красилась, а после несчастного случая совсем перестала. Девушка – нет, женщина – в зеркале выглядела куда более эффектно и стильно, чем та, которую я привыкла там видеть. Дана обещала не увлекаться и свое слово сдержала. Но благодаря ее мастерству черты моего лица будто бы стали четче. Золотисто-коричневые тени на веках выгодно подчеркивали оттенок моих волос, которые после посещения парикмахерской были гладкими и завивались на кончиках в кольца.
Но больше всего мне понравилось платье. Его выбрала, разумеется, Дана, и она превзошла себя. Оно было красным и длинным. (Дана назвала его макси-платьем, чтобы это ни значило.) Крой был невероятно простым – топ на лямках постепенно расширялся до водоворота шелка у ног. Завеса ткани, скрыв скобы, вернула моему телу плавные формы, чего я не видела в зеркале больше года.
– Вау, – сказала Дана. – Хартли упадет в обморок. Если он все же появится.
Я не могла оторвать глаз от зеркала. Когда я в последний раз смотрела на свое отражение без критических мыслей? Очень давно. Вечность назад. Сердцем я понимала, что платье и макияж на самом деле не изменили меня. Но они дали мне повод остановится, посмотреть на себя и порадоваться тем деталям моего облика, которые были здоровыми и нормальными – отросшим волосам, румянцу на коже. Зеркало было по-настоящему дружелюбно ко мне, и все же я относилась к нему с презрением.
– Тебе нравится? – прошептала Дана.
Я знала, она имеет в виду макияж, но с тем же успехом она могла бы спросить о всей моей жизни.
– Да, – сказала я ей. – Нравится. Очень.
Сразу после восьми мой телефон звякнул смской от Хартли. Прости. Уже еду.
Не пиши за рулем! – ответила я. И не спеши. Я ухожу туда с Д&Д.
***
За два часа, что нас не было, столовая Бомона преобразилась. Самые большие столы унесли, чтобы освободить место для танцев и группы из пяти человек. На оставшихся столиках мерцали свечи. В центре зала кружились, танцуя, парочки, а остальные стояли по краям и общались.
Я то и дело оглядывалась на дверь и потому не увидела, как ко мне подкрался Бриджер. Прежде, чем я смогла возразить, он подхватил меня за талию и закружил, а потом поставил обратно.
– Кто ты и что ты сделала с Каллахан? – спросил он, возвращая мне костыли, которые соскользнули на пол.
– Хм… спасибо? – За полчаса я получила с десяток комплиментов подобного рода. Все это было лестно, но я начала задаваться вопросом, уж не значит ли это, что мне следует прилагать чуть больше усилий на регулярной основе.
