— Я смотрел на вас издали и любовался, — сказал Майкл. — Вы очень красиво смотритесь вместе. Молодая мама с почти взрослой дочерью.
Сердце Ребекки сжалось. Подумать только, какая метаморфоза произошла с этим мрачным человеком с задумчивыми глазами. До сих пор он смотрел ими на мир с выражением, как будто что-то потерял и очень по этому скучает. А вот теперь был совсем другим, мягким, улыбчивым и… очень добрым.
Майкл протянул ей пакет.
— Это тебе.
Она смущенно улыбнулась.
— О, спасибо.
— Посмотри, что там, — потребовал он.
Чувствуя, как горят ее щеки, Ребекка достала сверток и развернула красивую обертку. Внутри лежал кашемировый шарф цвета золотой осени.
— О, Майкл! Как замечательно!
Он улыбнулся.
— Надень.
Она обернула шарф вокруг шеи. Он оказался на удивление нежным и мягким.
— Только зачем покупать такие дорогие подарки, Майкл?
— Каждый уважающий себя джентльмен, а леди тем более не может себе позволить появиться на публике без кашне, — высокопарно произнес он. — Итак, семья Флорио в сборе. Пошли.
Уже в машине, когда они ехали обратно, он бросил взгляд на Ребекку и тихо спросил:
— Тебе поправилось?
— Конечно, спасибо, — ответила она, прикоснувшись к пушистой мягкости шарфа.
— Твои щеки сейчас, как две прекрасные розы.
Майкл потянулся и взял ее руку. Она почувствовала тепло его ладони.
Машина подъехала к воротам и остановилась. Вылезая, Ребекка подняла голову и посмотрела на дом. Он показался ей очень уютным. «Может быть, это Бог посылает мне самое простое разрешение всех проблем, — подумала она. — Может быть, именно так все и должно произойти — волшебно и просто? Я выхожу замуж за Майкла, и Тереза законным образом становится моей дочерью. И не надо никаких сложностей, никаких признаний. Все решается само собой… — Она тяжело вздохнула. — А если он убийца, тогда что? Нет, пока я не буду знать этого наверняка, ни о чем таком не может быть и речи».
В следующие несколько дней с Терезой происходили чудесные изменения. Она стала проводить в своей комнате существенно меньше времени. Было очевидно, что ей нравилось находиться рядом с Ребеккой, и она использовала любой повод, чтобы помочь ей в какой-нибудь работе по дому. Она стала тщательнее одеваться и в комнате своей навела порядок — ничего уже больше на полу не валялось, а все книги были аккуратно расставлены по полкам. Тереза была бутоном, готовым раскрыться.
Ребекка торжествовала. Ее наполнял веселый восторг. Она почувствовала, что наконец чего-то достигла. Ее дочь постепенно сбрасывала с себя панцирь агрессии и тотального неприятия окружающего мира, под которым обнаруживалась милая, добрая душа. Это был замечательный ребенок — умный, развитой, нежный и… очень ранимый.
Они сидели в ее комнате, и вдруг Тереза неожиданно заговорила о своей приемной матери:
— Предполагалось, что мы не знаем причину, почему они расстались, видно, не хотели нас расстраивать. Но мы, конечно, знали, что основной причиной была ее ревность. Она ревновала его к другим женщинам. Наверное, она была права, он ей изменял, но нам с Девон было все равно.
— Вам-то, конечно, все равно, но не вашей матери, сказала Ребекка.
— Он много раз пытался нас забрать, но мама не позволяла, потому что получала удовлетворение от того, что мы были с ним в разлуке. У нее было полно адвокатов, и по закону она могла сделать с ним, что угодно. А он не хотел подавать в суд, говорил, что все это скверно и мерзко, поэтому, боясь потерять нас, соглашался со всеми ее условиями. Он был намного умнее ее и знал, что найдет какой-нибудь выход. И нашел. Мы виделись с ним каждый день, а она и не знала. Договорился с монахинями, чем-то обольстил их, представляешь?
— Представляю, — усмехнулась Ребекка.
— Он это умеет. Так вот, они разрешили ему забирать нас на обед. И вместо того, чтобы обедать в школьной столовой, мы обедали с ним. Каждый день. Иногда у него дома, а чаще он возил нас в большие рестораны. — Видимо, вспомнив что-то приятное, Тереза улыбнулась.
— А вы что, совсем не любили свою мать? — спросила Ребекка.
— Мы хотели быть с папой.
— Она с вами плохо обращалась?
— Она была больна, — ответила Тереза.
— Чем?
— Чем? Ее болезнь называлась «пьянство и таблетки». В самом конце она была просто невыносима.
— Она тебя обижала? — спросила Ребекка очень тихо.
— Она всех обижала.
— Била?
— Всем, что попадется под руку. Трезвая не дралась, а только ругалась, но когда напивалась, то слов для нее было недостаточно. Однажды она выпорола Девон шнуром от лампы. У нее до сих пор еще на спине следы остались. И… она хотела разорить папу.
— Разорить?
— Ну, испортить его бизнес. Сделать так, чтобы он потерял все свои деньги.
— Да, развод — это вещь очень неприятная.
— А папа никогда нас не обижал. Никогда в жизни. Ты ведь думаешь, что он холодный и безжалостный. Верно?
— Ну, не совсем так, наверное, — неохотно призналась Ребекка. — При первом знакомстве он действительно показался мне неприветливым и грубым. Видимо, вначале я видела его только с плохой стороны. Но теперь он мне нравится все больше и больше.
— Он замечательный отец. И я знаю, он защитит меня, не важно как. Он единственный человек в мире, с которым я чувствую себя в полной безопасности. Иногда мне хочется забраться к нему в карман и сидеть там все время. — Она подняла на Ребекку затуманенные глаза. — Я плохая, Ребекка, я это знаю. Но я хочу стать лучше.
— Во-первых, ты не плохая, — твердо сказала Ребекка, — а во-вторых, ты будешь лучше. Ты уже стала много лучше.
Широкий грустный рот девочки скривился. Неожиданно Тереза протянула руки Ребекке.
— Тереза, дорогая моя девочка, — прошептала Ребекка, принимая ее в свои объятия. — Все будет хорошо. Я тебя никогда не оставлю.
На следующий день снега выпало еще больше, и девочки после завтрака пошли выбирать рождественскую елку. Они вышли за ворота, закутанные в шарфы, Тереза держала ленточку, которую они завяжут на выбранной елке. На кухню еще некоторое время доносился их смех.
Майкл сидел за чашкой кофе.
— Это твоя работа, Ребекка.
— В каком смысле?
— В том, что ты сделала с детьми. Ты просто чудо.
— Нет. Я не чудо. И учти, девочки веселые, но это еще не означает, что все проблемы решены. Отсюда надо выбираться, Майкл. Им нужно ходить в школу, они должны общаться со сверстниками, заводить друзей.
Он нахмурился.
— Куда я их повезу, к этим шакалам?
— Но, возможно, эти люди хотели помочь.
