Услышав этот то ли вздох, то ли стон, Джейк тоже вдруг будто очнулся, хотя, возможно, не столько от самого стона, сколько от прикосновения ее пальцев к его лицу. Желание его все возрастало, но мгновенное осознание, что это не просто женщина, а Кэтрин, вдруг отрезвило его. Кэтрин! Его рука вновь вернулась на ее бедро, на его шелковистую поверхность, и никак не хотела покидать этого округлого сгустка жизни и плотского жара.
Нет, это ни на что не похоже! Раньше, когда он хотел женщину, он хотел ее с самого начала, с того момента, когда впервые положил на нее глаз. Но по отношению к Кэтрин у него такого плотского намерения просто не было. Не было вообще, как ни странно. А теперь сердце его учащенно билось, тело пронизывал жар, возрастающий с каждой минутой. Не было сил оторваться от нее, а губы, казалось, прикипели к ее губам. Он ласкал ее нежное тело и чувствовал, что она льнет к нему, пылко отзываясь на его прикосновения. Видно, и ее сжигал тот же огонь. Но нет, все это просто безумие… Он нашел в себе силы отстраниться, приподнял ее и поставил на пол, не говоря ни слова и стараясь не замечать вопросительного взгляда широко распахнутых глаз. Боже, как они прекрасны, ее глаза! Огромные, блистающие, как яркие изумруды. Явственно ощущая желание потонуть в них, как в озерах, он охватил ее лицо ладонями, но и это сразу же запретил себе, и руки его упали.
– Идите спать, Кэтрин, – жестко сказал он.
Она продолжала удивленно смотреть на него, пытаясь понять, что случилось, и он почувствовал себя чуть не преступником.
– Я покажу вам, где болеутоляющее, – нетвердым голосом проговорила она.
Джейк хотел было сказать ей, чтобы она не беспокоилась, но, видя ее смятение, решил, что лучше ей что-то делать, тогда она скорее выйдет из затруднительного положения, в котором оказалась. Он поставил ее в дьявольски неловкую ситуацию. С любой другой женщиной он бы не отступил и довел дело до конца, но только не с этой.
Кэтрин осторожно обошла разбитую чашку, взглянув на нее так, будто впервые видит.
– Ох, мне надо заняться этим, – сказала она все тем же нетвердым голосом.
– Нет, я сам этим займусь. Возможно, удастся ее склеить. Думаю, в Лондоне удастся найти мастера, искусного в таких делах.
– Хорошо бы, – проговорила Кэтрин, рассеянно выдвигая один из ящиков кухонного буфета… – Надо поскорее вымыть осколки, иначе кофе впитается в сколы и тогда места склейки будут заметны.
Она замолчала, поняв, что бормочет все это чисто нервно, и Джейк тоже промолчал. Он наблюдал за ней, глядя на эти великолепные волосы и эти прекрасные глаза. Интересно, осознает ли она, что ночная рубашка едва прикрывает ее. Когда она поднялась на цыпочки, разыскивая что-то в буфете, он увидел ее длинные стройные ноги. Хромоты при ходьбе теперь совсем не заметно. Но даже если бы она и прихрамывала по-прежнему, при ее красоте и необычности это особого значения не имело бы.
Джейк сцепил руки. Пальцы все еще помнили шелковую гладкость ее кожи, нежность ее тела. Он резко отвернулся. Так хотелось стащить с нее и отбросить подальше эту рубашонку. Потом целовать ее всю. Но этого нельзя. Он столько раз твердил себе, что не хочет Кэтрин, а просто интересуется ею, да и привычки у нее странные, так что она нуждается в заботливом присмотре… Господи, что за чушь лезет в голову!
– Ах, вот они.
Кэтрин нашла наконец таблетки и повернулась к нему. Взгляд ее оставался все таким же растерянным – отчасти смущенным, отчасти испуганным, отчасти возбужденным. Румянец с ее щек исчез. А главное, он никак не мог понять, о чем она думает…
– Спасибо, – сказал Джейк. – И прошу вас, Кэтрин, простите меня.
Она непонятно покачала головой и затем, осторожно обойдя осколки, покинула кухню. Он слышал, как она поднимается по лестнице, и вдруг подумал, что сильно напугал ее, и теперь она вряд ли заснет. Эта мысль весьма обеспокоила его.
– Кэтрин, – окликнул он ее, выйдя из кухни и остановившись у нижних ступеней. – Вы в полной безопасности. Я не… Ну, я хочу сказать, что вы можете спать спокойно, я вас не потревожу.
– Я знаю, – спокойно ответила она, задержавшись на верхней площадке лестницы и глядя на него через плечо. – Если бы я думала иначе, то не предложила бы вам остаться на ночь. Просто я… немного растерялась, когда… когда чуть не набросилась на вас с этим злосчастным зонтиком.
Она ушла прежде, чем до него дошло, что всю вину за его действия на кухне она взяла на себя. Он чуть было не бросился за ней следом, чтобы разубедить ее и еще раз извиниться, но тотчас замер, осознав, что идея эта не очень удачна. Все в нем бурлило и клокотало. Но это была Кэтрин, особое существо, с которой нельзя как со всеми…
Джейк вернулся на кухню и занялся разбитой чашкой. Он собрал осколки и вымыл их, пока кофе не успело впитаться в сколы, то есть, выполнил ее пожелание. Делал это он тщательно и методично, что помогло ему отвлечься и успокоиться. Заснуть ему сейчас вряд ли удастся, легче, казалось, на Луну улететь.
А Кэтрин сжалась в своей постели в комочек. Ей хотелось как можно глубже вдавиться в матрац, укрыться, закутаться, чтобы ни одно чувство не пробилось к ней внутрь, в этот постельный кокон. Неожиданные действия Джейка привели ее в замешательство, и даже сейчас при воспоминании об этом ее немного трясло. Никогда прежде никто не целовал ее так. Коллин всегда целовался как-то механистично, ничто не пробуждалось в ней от его поцелуев, ничто не вспыхивало.
Она никогда не задавалась вопросом, был ли Коллин опытен в любовных делах, чувственен и возбудим. Он был просто Коллин. И целовал ее, как и положено при ухаживании. Теперь она поняла, что существует и нечто иное. На Коллина она просто не реагировала, могла запросто потрепать его по волосам и, как ребенку, сказать: «Ну будет, будет, довольно».
С Джейком все обстояло иначе. Стоило ему один-единственный раз поцеловать ее, как внутри что-то пылко отозвалось, и он, как только почувствовал это, тотчас прервал поцелуй. Она помнила: было страшно жалко, когда он отстранился от нее, – ей хотелось продолжения. Возбуждение, которое она обычно испытывала, глядя на него, на этот раз разыгралось с ней не на шутку. Кэтрин перепугалась. Но не Джейка страшилась она, а себя, своих бурно возрастающих эмоций, собственной чувственности. Ей хотелось, чтобы их объятия длились и длились, хотя она не зеленая дурочка и прекрасно понимала, куда это могло завести.
Он прервал их объятия, потому что почувствовал ее желание, ее влечение к нему. Кэтрин зарылась головой в подушки и тихо застонала от разочарования и стыда. Что Джейк теперь должен о ней думать? К тому же она выскочила в ночной рубашке! Неудивительно, что он решил, будто она свихнулась. Утром она столкнется с ним лицом к лицу, и это будет непросто, особенно если поднявшаяся в ней буря чувств к утру не уляжется.
