Джейк просто из себя выходил, тыча пальцем в направлении поверженного зонта, лежащего теперь в кофейной луже.
Кэтрин, стоя на одной ноге, вторую, ошпаренную, согнув в колене, придерживала рукой. Осколки разбитой чашки она заметила лишь тогда, когда гневные речи Джейка умолкли.
– Ох, этого еще не хватало! Одна из самых дорогих и любимых чашек тети Клэр. Это потребует серьезных объяснений, – огорченно проговорила она, не спуская глаз с драгоценных осколков.
– Взамен этой я куплю ей новую, – сердито проворчал Джейк. – Я куплю ей новый сервиз, коттедж и вообще все, что она пожелает, лишь бы она взяла вас под свой контроль.
– Бахвалиться своим богатством довольно вульгарно, – укоризненно изрекла Кэтрин. – И потом, эту чашку вам вряд ли удастся возместить. Производство такой посуды прекратилось лет тридцать назад.
– Вы прекратите наконец свою дурацкую болтовню? – взорвался Джейк.
Казалось, еще немного и он просто придушит ее. Возможно, и придушил бы, но именно в этот момент заметил, что она как-то странно стоит, фактически на одной ноге, а другую, болезненно морщась, поджала.
– Ну вот, в довершение всего, вы еще и ногу ошпарили.
– Да все с моей ногой хорошо, не беспокойтесь, пожалуйста, – проворчала она.
И вдруг он придвинулся к ней, его сильные руки неожиданно подхватили ее за талию, и Кэтрин, перелетев через всю кухню, оказалась бесцеремонно усаженной на столик, примыкающий к раковине. Джейк тут же пустил холодную воду.
– Что вы делаете? – тревожно спросила она.
– Собираюсь наполнить раковину до краев и утопить вас, – страшным голосом сказал Джейк. – Сначала я утоплю вашу ногу, а потом все остальное. Просто эта конечность вызывает у меня особую тревогу, и о ней надо позаботиться в первую очередь.
С этими словами он взял ее ошпаренную ногу, согнул ее в колене и подставил под струю ледяной воды.
– Холодно! – вскрикнула Кэтрин, пытаясь освободиться, но он крепко держал ее, так что вырваться не удалось.
– Говорите, холодно? Кто бы мог подумать! – ехидно отреагировал он. – Впрочем, от этого бывает и польза. На коже, по крайней мере, не останется волдырей. Так что холод пойдет вам на пользу, просто придется немного потерпеть.
Кэтрин казалось, что он радуется ее неприятностям, и она бросила на него гневный взгляд, но решила, что любые возражения еще больше позабавят его. И все же не удержалась и сказала:
– Я прекрасно сама о себе могу позаботиться.
– В самом деле? – саркастично спросил он. – Значит, для вас одни правила, а для меня другие? Мне так вы прочитали целую лекцию о твердолобом мужском позерстве.
– Какую еще там лекцию! Скажите лучше, что вас занесло на кухню?
– Проснулся от головной боли и пошел вниз, в надежде, что у вашей тетушки найдется болеутоляющее. Ну и приготовил себе немного кофе, а тут ваша безумная атака. А что было дальше, вы и сами помните.
– Кофе при головной боли… – начала было Кэтрин, но черные глаза пронзили ее насмешливым взглядом, и она решила не продолжать очередную «целую лекцию». Вместо этого пожаловалась: – Я совсем перестала чувствовать свою несчастную ногу. Если вы случайно ударите по ней, она, вероятно, разобьется, и осколки со звоном посыпятся на дно раковины.
– И как только вам в голову приходят такие экстравагантные, мягко выражаясь, вещи?
Она пожала плечами.
– Да что, собственно, в них такого экстравагантного? Просто я совсем не чувствую ноги. Значит, она оледенела, а что бывает со льдом, если по нему стукнуть, и ребенок знает. Не пойму, что тут удивительного!
– Для вас, возможно, и нет ничего удивительного…
– Но согласитесь, грустно это, вместо обваренной ноги получить обмороженную, – проговорила она совершенно серьезно.
Тут сердце его дрогнуло, и он завернул наконец кран, схватил первое подвернувшееся под руку полотенце и стал осторожно промокать ее ледяную конечность. И только тут, как ни странно, Кэтрин вдруг осознала, до чего же легкомысленно ее одеяние. До сих пор она была в таком напряжении, что даже не подумала об этом.
Выходит, она отправилась на битву с неведомым противником, даже не подумав о защитном обмундировании, и теперь вот оказалась сидящей на крыле кухонной раковины, в коротенькой хлопчатой ночной рубашонке, с оледеневшей ногой, стоящей в раковине, и почти совсем незнакомый ей мужчина нежно промокает эту ногу кухонным полотенцем тети Клэр. Она почувствовала, как к щекам ее прихлынула кровь.
– Что-то не так? – тихо спросил Джейк, заметив ее смущение.
– Да нет… все нормально. Кстати, вы нашли таблетки от головной боли? – проговорила она почти бездыханно.
– Нет, не нашел. – Джейк пристально смотрел на нее, а она даже не могла отвернуться, чтобы скрыть заалевшие щеки. Кэтрин забыла о заледеневшей ноге, чувствуя лишь тепло его руки, осторожно гладившей ее. – Сейчас, как только кровь прильет к коже, нога согреется.
Она облизнула нижнюю губу, а потом прикусила ее, ощущая нежное скольжение его руки от стопы к колену, а потом, очень медленно, снова вниз. Своих полуночных глаз он не отводил от ее лица, и она тоже глядела на него, зачарованно и тревожно.
– Спасибо, что разрешили позаботиться о вас, – сказал он тихо и отпустил ее ногу, которую Кэтрин тотчас вынула из раковины и соединила со второй, свисавшей с плоскости, на которой она сидела.
Джейк чуть придвинулся к ней, так что слегка прижимал теперь ее ноги, и сделал то, от чего у Кэтрин перехватило дыхание: подвел ладонь под волну волос и, поддерживая ее под затылок, склонился и прикоснулся губами к ее губам.
Кэтрин была смущена и напугана, ибо совсем не ожидала этого. Джейк никогда так не смотрел на нее, никогда не проявлял к ней подобного рода чувств, вообще вел себя холодно, будто ничего такого между ними и быть не могло. А теперь вот целует ее нежно и сильно, и взметнувшееся было в ее душе смятение постепенно улеглось и исчезло, да и все вокруг будто таяло, теряло свои очертания и становилось неподвластным ее сознанию.
Она вдруг задохнулась, ее губы раскрылись, и Джейк воспользовался этим, углубив свой поцелуй, рука же его продолжала гладить шелковистую поверхность ее ноги, потихоньку переместившись в область бедра. Никто никогда не целовал Кэтрин так сладостно, как этот мрачный мужчина, и ее руки невольно потянулись вверх, замерев на его груди, будто в раздумье – оттолкнуть его или, скользнув по плечам, обнять за шею.
А он все плотнее придвигался к ней, руки его гладили теперь ее плечи и спину. Кэтрин настолько забылась, что у нее появилось желание прижаться к нему еще теснее. И все же что-то заставило ее очнуться, она тотчас издала какой-то непонятный стон, порожденный то ли желанием, то ли ужасом того, что с ней происходит.
