— Думаю, Рита, просто не хотела сваливать на вас ещё и это. Вам всем и так хватает переживаний из-за Мики. Потому и не сказала правду.
— Правду? Какую правду? — я настолько ошарашена, что без зазрения совести срываюсь на крик. Сегодня я сыта лживой правдой по горло! И что-то мне подсказывает, что новая по качеству ничуть не уступает.
— Боже, детка! Иди ко мне! Тише!
Воспользовавшись ситуацией, Толедо всё же заключает меня в объятия и даже умудряется поцеловать в щеку. И вроде руки, крепко прижимающие меня к стальной груди, те же. Тот же запах туалетной воды нежно щекочет нос, а губы привычным касанием ласкают кожу. Но что-то не так. Что-то между нами изменилось. Мы надломились. Мы больше не единое целое. Доверие между нами покрылось корявой трещиной. Его больше нет. А значит, нет и нас. Но осознание это настолько нечёткое, едва уловимое, что я не могу придать ему форму слов и просто молчу. Но, уверена, Толедо чувствует то же самое! Он слишком быстро меня отпускает. Слишком небрежно берёт за руку. Слишком старательно отводит в сторону взгляд.
— Где ты был Дани? — говорю тихо, чтобы Анхель не слышал, а сама всматриваюсь в красивое лицо парня: по-мужски мощное, почти идеальное.
Мы сидим на диване. Рядом, но не вместе. Нервно заламываю пальцы на руках в ожидании ответа. Толедо же спокоен. Хотя нет. Он на грани. Так же, как и я! Его выдаёт ритмичное постукивание пяткой о пол.
— Болел, конечно, — от удивления брови на его лице принимают форму домика, а ритм ударов становится более быстрым и сбивчивым. — Ангина.
— Ты болел? — теперь моя очередь удивляться. Всё оказалось настолько банальным! Он не бросил меня, не забыл, не разлюбил… Дани просто всё это время болел?
— Ага, — довольно кивает.
— Почему не сообщил? — я всё жду, когда меня отпустит: теперь, когда всё прояснилось, мне должно стать стыдно за собственные мысли, за слухи, что гуляют по городу, за своё попустительское безразличие к здоровью Дани. Но внутри звенящая пустота. Толедо лжёт! Я чувствую!
— Первые дни мучался от боли в горле, да и сознание плыло от жара, — убедительно давит на жалость Дани, побуждая совесть острыми когтями скрестись внутри. — Не было сил даже сообщение набрать. Но знаешь, я всё же мечтал услышать твой голос. Жаль, ты так и не позвонила.
— Ох, Дани, Дани! Ангина — это зло! По себе знаю! Болеть вообще погано, — в гостиную вновь возвращается Анхель.
— А потом? Почему не сообщил потом, когда спала температура? — наплевать, что дедушка сейчас видит моё недавнее враньё насквозь. Мне до одури нужна правда!
— Я же знаю, какая ты у меня заботливая, — Толедо нежно проводит ладонью по моей щеке. — Испугался, что прибежишь и, чего доброго, заразишься. У тебя же тесты выпускные, я прекрасно понимаю, что нельзя болеть!
Такой внимательный, чуткий, добрый, участливый… Да, именно таким я и знала всегда Дани, так отчего же сейчас ему не верю.
— И всё же Рита, ты могла хотя бы позвонить своему парню, а не выдумывать всякую ерунду, — вздыхает Анхель. — Ладно, я до фермы добреду, а то второй день толком ничего не успеваю. Да и вам, вижу, поговорить не терпится наедине.
Подхватив с журнального столика ключи, старик неспешно уходит, но почти у самого порога, закашлявшись, останавливается:
— Рита, — басит, не оборачиваясь. — Помнишь о чем просил тебя? Не забывай, девочка! Не забывай!
— А теперь давай начистоту! — стоит входной двери захлопнуться за дедом, налетаю на парня. — Зачем ты пришёл? Прости, но на больного ты не тянешь!
— Ты странная, — ухмыляется Толедо. — Пришёл, потому что соскучился!
— Я похожа на идиотку, Дани? Ты исчез на неделю: ни звонка, ни сообщения — ничего!
— Прости, что моё объяснение тебе не по душе! Но другого нет! Ты что думала, я тебя бросил? Да? Вот так молча, без всяких объяснений. Хорошего же ты обо мне мнения, Рита!
— А что мне оставалось? — я окончательно путаюсь в своих мыслях.
— Спросить! — Дани вскакивает с дивана. — Хотя куда там! Ты же была так занята с Виком!
Тыльной стороной ладони прикрываю рот и нервно смеюсь: вот она правда! Долгожданная! Колючая! Её не спутаешь ни с чем!
— Что так смотришь на меня, Рита? — Толедо плутает пальцами в собственных волосах. — Думаешь, я не знаю, что случилось? Считаешь, что мне не обидно? Пока я, подыхая, ждал твоего звонка, ты бегала с Сальваторе по крышам! Пока искал тебе оправдания, ты на виду у всех целовала чужого парня!
— Ложь! — надрывно ору и вскакиваю следом. — Пока ты пропадал неизвестно где, надо мной издевались все кому не лень! Сальваторе лишь протянул руку! Он просто хотел помочь! Ничего между нами не было! Ни-че-го!
— Ты могла попросить помощи у меня! — цедит по слогам Толедо, а я впервые вижу гнев в его глазах.
— Господи, Дани! — не нахожу места. — Я ничего не просила! В отличие от тебя Вик просто пришёл и помог! Сам!
— И к чему привела его помощь? — рычит, глядя на меня исподлобья. В один миг мы поменялись местами: теперь Толедо не верит мне.
— К чему, Дани? — спрашиваю чуть тише. Разговор на повышенных тонах не поможет нам разобраться.
— Что бы ты там ни надумала своей хорошенькой головушкой, для всех ты моя девушка, а Вик — парень Мики! — смотрит в упор, что-то решая для себя. — То, что произошло — недопустимо!
— А что произошло, Дани? — обхватываю руками плечи, чтобы успокоиться. — Что? Кто-то умеет хорошо фотографировать, подлавливая лживые ракурсы, и убедительно распускать слухи? Отлично! Но при чём здесь я? Моя совесть чиста перед тобой! И перед Микой тоже!
— Докажи! — сухо бросает Толедо и подходит вплотную. Скользит по мне взглядом, задерживаясь чуть дольше на губах.
— Если бы я только знала, как это сделать, — перед глазами проносятся утренние воспоминания: я готова если не на всё, то на многое, чтобы остановить неконтролируемый поток сплетен.
— Просто скажи, что ты всё ещё со мной! — кожей ощущаю дыхание Дани. Его разгорячённый лоб касается моего. — Скажи, что мы вместе! И,
