— Даже сломанной руке рада? — не удержался придурок Рыжий.
— Особенно ей, — Янка улыбнулась, — на гипсе бледной ручкой можно было писать формулы, и никто бы не заставил выложить шпаргалку.
По залу прокатились смешки. Даже Станиславовна улыбнулась. Уж она-то знала, что Яна всегда все учила наизусть.
— А вообще, основной плюс этого года в том, что я поняла, что для меня на самом деле важно, и что я могу и должна делать. Даже если будет сложно. Вы же все в курсе моей проблемы? Конечно, все. В школе нет секретов, — грустно улыбнулась она, — я очень много лет пыталась это прятать и одна мысль, о том, что остальные узнают мою тайну – вызывала панику. А теперь, когда правда все-таки открылась, я чувствую облечение. И желание двигаться дальше. И уверенность в своих силах. Я раньше мечтала поступить на биологический, но боялась, что не справлюсь…а теперь…— она подала плечами,
— Ты все-таки поступила? — выкрикнула с места Озерова.
— Поступила, — Белецкая улыбнулась, — понимаю, что ждет меня великий… геморрой, но после последних событий — это такие мелочи. Справлюсь.
У меня давит где-то под ребрами.
Потому что биологический это не здесь, не рядом. Это другой город. Это значит, что она уедет.
Первое желание: заорать, что не отпущу, что не имеет она права вот так бросать, оставлять меня одного. Но потом, сдвинув страх и эгоизм в сторону, понимаю, что она заслужила право идти за своей мечтой. Зубами выдрала этот шанс, пересилив страхи и неуверенность в себе.
И никто не может требовать от нее, чтобы отступила, передумала, остановилась. Особенно я.
— Я вам всем желаю, чтобы вы нашли свой путь, и двигались по нему с удовольствием. И не из-за того, что что-то кому-то должны, а потому что сердце зовет. Я уверена, вам всем этом по плечу. И пусть все ваши мечты сбудутся.
Я знал, что она мечтала о короне, и что до моего появления у нее были все шансы ее получить, поэтому не раздумывал не секунды. Подошел сзади, на ходу стаскивая с себя блестящую штуку, и аккуратно опустил ее на голову Белецкой.
— Она твоя, — прошептал едва слышно, только для нее, словно зачарованный наблюдая, как по хрупкой шее бежали мурашки.
Яна замерла, а потом медленно обернулась, наконец-таки посмотрев мне в глаза. У меня будто дыхание кто-то украл, оттого что она рядом.
Эта секунда принадлежала только нам. Исчезла и школа, и учителя, и бывшие одноклассники. Исчезло все. Кроме это девушки в золотисто-бежевом платье.
А потом зал грохнул аплодисментами. Кто-то что-то выкрикивал, кто-то свистел, приглашенный фотограф как сумасшедший щелкал камерой, Станиславовна разревелась.
Какофония звуков, восторги, слезы. Бешеный круговорот. И в центре всего этого Янка. А я…я просто ушел. Тихо выскользнул из зала, воспользовавшись общей суматохой. Это ее праздник. Она его заслужила.
Солнце ясно светило, на небе ни одного облачка, а воздух витал призрак перемен. Уже ничего не будет как прежде. Мы выросли и у каждого свой путь.
Ненавистный галстук отправился в мусорку рядом со школьным крыльцом. Я снял пиджак, перекинул его через плечо и побрел домой.
Эпилог
POV Макс
Через неделю после выпускного состоялась свадьба родителей.
Я думал, что они обойдутся простой росписью, но Слава решил устроить маме маленькую сказку. С белоснежным платьем в пол, шикарным загородным рестораном, живой музыкой и гостями.
Ради такого дела я даже подстригся, чтобы отросшая челка не лезла в глаза, снова запаковался в строгий костюм и начистил до блеска ботинки. Правда, галстука запасного у меня не нашлось, ну и ладно.
— Ты у меня такой красивый, — мама стиснула меня в объятиях и заревела, содрогаясь всем телом.
У нее в последнее время глаза постоянно на мокром месте были. То птичку жалко, то небо слишком красивое, то булочка вкусная, то музыка грустная. Сплошной гормональный сдвиг.
Я был рад за них, и вместе с тем, чувствовал себя самым несчастным придурком на свете, потому что наследующий день Янка должна была уехать. Ее мечта с биологическим факультет сбылась, она поступила, нашла, где жить и даже работой обзавелась, а у меня не получалось за нее порадоваться.
Потому что я не представлял каково это. День за днем приходить домой и видеть закрытую дверь, знать, что она далеко, что живет своей жизнью, в которой мне нет места.
Мне хватило последнего месяца таких пыток, а теперь все растянется на годы, а может и навсегда.
— Не ревнуешь отца? — поинтересовался у Яны, когда мы оказались наедине возле столика с прохладительными напитками, вдали от посторонних глаз.
— Уже нет, — улыбнулась она, — он счастлив с Настей. Они прекрасная пара.
— Раньше ревновала?
— О-о-о, ты даже не представляешь как. Когда отец сказал, что она приедет, я думала, что лопну от злости. Все не могла понять на фиг ему нужна новая жена, и так ведь хорошо живем.
Как это знакомо. Я тоже многого не мог понять.
— А новый брат-сестра, тебя не напрягают? — кивнул на еще плоский живот матери. Кто там сидит, мы пока еще не знали, да, собственно говоря, всем было все равно.
— Хм, после тебя меня уже ни что не напрягает, — натянуто рассмеялась она.
— Очень смешно, — проворчал я.
— Да ладно тебе. Не бухти. Мы выросли, у нас у каждого своя жизнь, а им надо о ком-то заботится. Все равно любить меньше не станут.
Я тоже это понимал. Пусть не сразу, но у меня в голове улеглось, что ничего не изменится. Что мать всегда останется матерью и будет любить меня, каким бы придурком я не был.
Мы замолчали. Просто стояли рядом и думали каждый о своем. Лично я — о нашем последнем разговоре, который состоялся после выпускного.
Мы тогда долго сидели в темной комнате и говорили о том, что произошло. Я рассказал о Меньшове с Левиной, об отце, обо всем том, что должен был сказать сразу, не превращаясь в бешеного динозавра, ломающего все на своем пути. Это был непростой разговор, но главное, что Яна поверила мне. И простила.
— Ты правда надумал в армию? — вдруг спросила она.
— Почему бы и нет. У меня в отличие от тебя никогда не было цели, ради которой стоило рваться. Предпочтений в учебе тоже нет. Так что пусть будут кирзачи и портянки.
— Их сейчас не носят.
— Как жаль, — я говорил какие-то глупости вместо того, чтобы сказать о главном. — Мне не хочется, что ты уезжала.
Я поймал тонкие подрагивающие пальцы и сжал их в своей ладони.
— У нас бы все равно ничего не получилось.
— С чего бы это? — буркнул я.
Белецкая грустно улыбнулась:
— У нас с тобой на двоих слишком много тараканов. Нам всем будет вместе тесно.
— С тараканами можно бороться.
— Можно. Но на это требуется время. Не день и не два. Нам надо окончательно повзрослеть, вот здесь, — она постучала себе по виску, — а без этого смысла нет. Мы все равно не поделим какую-нибудь игрушку и разругаемся. Ты сам это знаешь.
— Знаю, — глупо отрицать очевидные вещи.
Янка права, у нас всего слишком и тараканов, и заскоков и всего остального. Но черт побери, как же не хочется ее отпускать. А удерживать – нет никакого права.
— Я буду тебя ждать? — прозвучало так, будто я спрашиваю, а не утверждаю.
— Какой смысл? — в ответ спросила она, — что ты предлагаешь? Видеться на каникулах, жить переписками и перезвонами? Я не хочу так. Мы друг другу ничего не должны. Просто очередные сводные, которых притянуло друг к другу. Живи как ты любишь. На полную катушку, без оглядки.
Она отпускала меня, давала добро на любые выкрутасы. И сама ничего не обещала, оставляя за собой право жить, как считает нужным.
Сердце в очередной раз налетело на ребра, пытаясь пробить дыру в груди.
Это конец. Финал нашей истории, которая так и не началась по-настоящему.
— А если все серьезно? Что если со временем чувства никуда не уйдут?
— Вот мы и узнаем. Серьезно ли все это или просто детские игры, — так просто, так обречено. Она медленно провела рукой по моим волосам, пальцем очертила линию скул, потом сняла с пальца кольцо, подаренное матерью, и вложила его мне в ладонь.
