сына Маша впервые улыбается – очень светло и трепетно – и греет бледные пальцы о горячий фарфор.
– Я к вам пришла, потому что… я хочу, чтобы вы мне помогли с отцом увидеться.
У меня внутри лопается пружина и хочется очень громко орать. На Машу, потому что нельзя быть такой беспросветной идиоткой.
– Зачем тебе это? На суде его увидишь.
– Нет, я хочу посмотреть ему в глаза. Хочу узнать, зачем он это со мной сделал.
– Ты только не обижайся, но он козёл и игроман. Зависимый человек, который испортил жизнь твоей матери, твоё детство испоганил, а потом вообще чуть не убил. С этим человеком ты хочешь увидеться? Точно с ним, ничего не путаешь?
Наверное, я слишком строг с чужим ребёнком, только Маша давно не маленькая. И ещё мне обидно за Алису.
– Нет, вы не понимаете, – качает головой, и светлые пряди падают на лицо. Убирает их плечом, смотрит на меня без тени робости и слегка подаётся вперёд. – Я столько лет верила, что папа – хороший. Знаете, у меня была их с мамой фотография, они там такие красивые, молодые, почти дети. Я каждую ночь ложилась спать и мысленно просила его вернуться. Он приходил, да, но не возвращался. Но я так хотела этого, так ждала. Наверное, это была моя самая заветная мечта: о полной семье, о том, чтобы родители снова стали такими же счастливыми как на той фотографии.
Маша уходит в себя и совершенно не притрагивается к кофе. Лишь крутит чашку в руках и смотрит будто бы сквозь меня.
– Я не хотела, чтобы вы были с мамой…
– Ты хотела, чтобы она была с отцом?
Маша кивает и тяжело вздыхает.
– Я дура, да?
– Нет, ты… ребёнок ещё.
– Уже нет, – горько усмехается, и в глазах сталь мелькает. – Знаете, я столько раз думала, почему он так со мной? Но так и не нашла ответа. Правда, доктор мне помог, честно. Мне уже легче.
– Скоро всё забудется, – пытаюсь утешить, а Маша кивает.
– Я знаю, но мне надо увидеть отца. Не на суде, сейчас. Вы мне поможете? Кроме вас мне не к кому обратиться, совсем.
Она давит на жалость, хоть и неосознанно, а я думаю, что если ей действительно нужно закрыть этот гештальт, помогу.
– Только маме не говорите. Обещаете? – смотрит умоляюще, а я со вздохом киваю. – Я действительно в порядке, вы не думайте. Просто хочу посмотреть ему в глаза.
Она пьёт кофе маленькими глотками, а я понимаю, что безнадёжно опаздываю.
– Маш, дай телефон, мне твоей маме позвонить нужно.
Охотно кивает, ставит на стол чашку и подбегает к вешалке. Упорно шарит по карманам, даже трясёт куртку, но в итоге разводит руками.
– Я дома его, кажется, забыла.
– Пропасть, – выдаю на нерве и хлопаю себя ладонями по бёдрам. – Наизусть помнишь материн номер?
Качает головой и охает. А потом задаёт вопрос, который ставит меня в тупик:
– Вы любите её?
И я отвечаю, не давая себе времени задуматься:
– Я с твоей мамой самый счастливый.
Это ли не любовь?
– Обещайте, что никогда не сделаете ей больно. Что не будете таким, как отец. Понимаете? С ней так нельзя, она ранимая, хоть и хочет казаться сильнее всех. Но она плачет ночами, иногда очень сильно и думает, что я не вижу. Я всё вижу, всё понимаю. Не обижайте её.
– Маша, если я ещё хоть несколько минут потеряю, то точно обижу.
Глава 34 Сергей
Маша на заднем сидении подозрительно притихла. Я тороплюсь в ресторан, но я не знаю, что делать с грустной девочкой, которая вбила себе в голову тупую идею увидеться с отцом.
Зачем ей это? Какие гештальты ей нужно закрыть? Впрочем, у меня сын – мальчик, выросший без особенной материнской любви. И я немного в курсе, насколько эти дети ранимые.
Маша не просто ранимая, она травмированная чужой подлостью, и я сжимаю руки на руле, слежу за дорогой, а в голове миллион паршивых мыслей.
Замираю на светофоре, смотрю назад, а Маша, свернувшись калачиком, сопит, что та Соня из старого диснеевского мультика. Спит. Что с тобой делать?! Стону в голос, готовый биться головой об стену, лишённый возможности дозвониться до Алисы, вынужденный нянчиться с её дочерью. Вот это попал.
По телефону Алиса казалась встревоженной, и я больше чем уверен: у неё что-то случилось. То ли на работе что-то, то ли о Маше хочет поговорить – я не знаю, но меня бесит, что я вынужден быть где угодно, только не с ней.
Хоть бы она меня дождалась. Хоть бы не лихорадила, не пылила – знаю я её, она импульсивная, от неё можно чего угодно ожидать.
– Маша, – зову негромко, а Мышка лишь ворочается, хныкает во сне, чем раздражает меня неимоверно. Какого чёрта?! Но не выбросить же её на обочине.
Пару мгновений размышляю и понимаю, что ближе всего сейчас – мой дом. Я просто отвезу туда Машу, оставлю её на попечение Костика и рвану в ресторан. И буду искренне верить, что Алиса не до такой степени разъярилась, чтобы не дождаться.
Сто раз уже проклял себя за идею с рестораном, но кто же знал, что Маша такое учудит, а мой телефон разрядится полностью. Какое-то чудовищное стечение обстоятельств, но пытаюсь убедить себя, что всё – абсолютно всё – будет хорошо.
Я со всем справлюсь.
Выруливаю к дому, возле ворот стоит машина Костика, а он топает вокруг, заглядывает под капот. Слава богу, сын тут и не нужно тратить время, чтобы обустроить как-то спящую и расстроенную Машу.
Сын разберётся, я верю в него.
– Пап, привет! – улыбается сын, а я обхожу машину по короткой дуге и распахиваю заднюю дверцу.
– Забирай невесту, – бросаю, а Костик смотрит на меня удивлённо, но недолго.
Кидается к Маше, хмурится и почему-то с
